— Мы помогаем косовским албанцам и сербам, — сказал хозяин кабинета, — и ваша задача распределить финансовую помощь на демократизацию и умиротворение. Для нас ведь неважно, кто из них кто. Для нас все равны — и сербы, и албанцы. Мы не можем проявлять предпочтение перед кем-то, мы сторона незаинтересованная.
Финансовая помощь, распределявшаяся на край, должна была пойти на издание листовок, призывающих прекратить кровопролитие, агитационных брошюр и книжек, на создание теле— и радиосюжетов местными журналистами, рекламных маек с политическими миролюбивыми лозунгами. Короче, то, в действенность чего верят многие европейцы.
— Да, но я хотел бы сразу отметить, что я не силен в этой специфике, — по-ученически поднял руку Берзинс. — У меня не финансовое образование, я не сильно разбираюсь в банковском деле…
Действительно, господин Берзинс не был силен в банковском деле, но в своем банковском счете он разбирался досконально и знал о нем практически все. Единственным не очень приятным моментом являлось то, что пока счет был весьма скромным. Однако новая и перспективная работа могла стать именно той дорогой, которая, как он надеялся, приведет его к светлому будущему.
Слушая его, хозяин кабинета покачал головой, как будто ничего другого, кроме этого вопроса, и не ожидал от гостя.
— О чем вы говорите? Никто не собирается давать вам непосильные задания, все предельно просто. Никаких безналичных проводок, — усмехнулся функционер, — туда мы возим только наличные деньги.
Такое сообщение было неожиданной новостью для Берзинса. До этого он представлял себе подобную процедуру совершенно иначе.
— Неужели? — поразился он. — Но ведь это же…
— Да-да, именно так, — кивнул чиновник. — Я понимаю, что вы удивлены, но это, к сожалению, реальность. Дикая страна. В таких государствах десятилетиями отлаженные схемы летят к черту, и ничего тут не поделаешь. Жизнь, как говорится, вносит свои коррективы. Финансы повезете в чемодане. Придется привыкать к тому, что не все так просто — все еще проще. Однако потом вы должны представить отчетность — расписки конечных получателей денег, чтобы мы были уверены, что деньги не пошли на оружие и оплату боевиков. Ответственность в этом случае только увеличивается.
Функционер кашлянул.
— Вы учтите, что и та, и другая противоборствующая сторона, если так можно назвать боевиков, просто спят и видят, чтобы заграбастать эти деньги, так что будьте вдвойне осторожны. Документы здесь — самое важное. Нас многие обвиняют — дескать, вы просто помешаны на бухгалтерской отчетности, чрезмерная бумажная работа, бюрократия. Но ведь это совсем не так, — горько улыбнулся он с видом человека, прекрасно понимающего важность своей работы. — А как же иначе? Через нас проходят большие, а подчас и огромные суммы. И важно их пустить на благое дело и не допустить, чтобы они ушли как вода в песок или того хуже — пошли на дальнейшее раздувание конфликта. А такие случаи на моей памяти бывали. Поэтому скажу с полной уверенностью — осторожность здесь не может быть лишней. Причем здесь случай просто классический — страна в высшей степени ненадежная.
— Совершенно с вами согласен, — состроив соответствующую понимающую мину, кивнул новоиспеченный эмиссар.
Он кисло слушал эту не очень-то вдохновляющую речь. Совсем легкая поездка, как ему показалось в самом начале, теперь выглядела не совсем такой.
— Ну, вы не унывайте, мой юный друг, — попробовал подбодрить его старший товарищ. — Все это только поначалу кажется чрезмерно сложным. На самом деле все не так уж плохо. Да и вообще — я вспоминаю свое время. Вот тогда были действительно проблемы. А сегодня — детские шалости по сравнению, скажем, с шестидесятыми годами. Тем более, — поднял он палец с идеально остриженным ногтем, — полетите вместе со сменой миротворцев, они же и будут осуществлять вашу охрану.
— А миротворцы-то хоть надежные? — поинтересовался Берзинс.
— Сам лично не знаком, но наслышан о том, что их командир — личность легендарная в определенных кругах.
Ферма, на которой жили Мирел и Ледина Касаи, располагалась в горах, среди дивных пейзажей. С утра старик и девушка были заняты делами. Чего-чего, а дел у них хватало с избытком. Крестьянский труд — дело такое: работа от зари до зари, и множества выходных и отпусков здесь не предвидится. Особенно если ты не вкалываешь на дядю, а работаешь на своей собственной земле. Так было и здесь. Работа на грядках заняла пару часов, затем пришла очередь работы на ферме. Живность они содержали всякую. В основном овец, хотя, конечно, не обойтись было без трех коров, нескольких коз и кур с гусями.
Мальчика, попавшего в новую семью, с самого начала приняли как родного. Понимая, как тяжело пришлось ему, старик, а особенно Ледина окружили его заботой. Его поили, кормили, желая оказать всякую помощь. Чувствуя его состояние, с расспросами пока особо не приставали. Да и было ясно, что мальчик особого желания поговорить не испытывает. Мальчик отвечал на все односложно. «Да» и «нет» были основными ответами на попытки развеселить маленького страдальца.
— Контужен, внучка, пацан. Небольшое ранение — потому-то и молчит, — объяснил Ледине старик. — Я такого навидался достаточно в свое время.
Мальчику дали время освоиться. Оказалось, что он избегает общества людей. Когда Мирел предложил ему помыться, мальчик категорически отказался. Старик пожал плечами.
— Ничего, отойдет от потрясения. Время все лечит, а в таком возрасте — и подавно.
— Может, он больной? — неожиданно предположила Ледина. — Что-то мальчик совсем грустный…
— Да нормальный мальчуган! — возразил старик. — Посмотрел бы я на тебя, если бы в таком возрасте твой автобус расстреляли, а тебя чуть живую выволокли из-под горящей машины. Оклемается! А по лицу видно — мальчик умный.
В свободное от основной работы время Мирел Касаи сидел у окна и за специальным столиком резал из дерева разные фигурки. Талант резчика у него был большой, вот только никому, кроме него, это не было надо. Один из сарайчиков за долгие годы занятий Мирела превратился в целый музей. Здесь жили и сказочные птицы, и олени с огромными рогами, и много всякой самой разной сказочной живности. Когда-то Касаи участвовал в выставках мастеров народного творчества, и о нем даже сняли сюжет на телевидении, но это было в прежние времена. Сейчас всем было не до этого. Поэтому он занимался творчеством для собственного удовольствия.
Мальчик заинтересовался работой старика и наблюдал со стороны за умелыми руками старого мастера. Натруженные, мозолистые руки творили поистине чудеса. Так интересно было наблюдать, как из обычного полена постепенно появляется необычайно красивая новая фигурка. Такая работа приносила удовольствие, успокаивала и давала возможность забыть о проблемах, висевших над жителями фермы. Впрочем, похожие проблемы были у большинства жителей Косово. Война так или иначе коснулась многих. У кого-то сын воевал, у кого-то был убит, пропал без вести или находился в плену отец. А многим вообще пришлось расстаться с собственным домом, сгоревшим вместе со всем имуществом во время бомбежки или артобстрела.
Старик, орудуя резцом, тихо напевал себе под нос. Рядом осыпалась стружка с липового полена, а он, воздев очки на нос, вглядывался в то, что получалось.
Войдя в дом после очередной неудачной попытки развеселить мальчика, Ледина устало присела на стул.
— Я ненавижу их! Ненавижу их всех! — возмущенно сказала девушка. Расстегнув ворот куртки, она тяжело дышала, как будто ей не хватало воздуха.
— О ком это ты, внучка? — поднял голову старик.
— О сербах, о ком же еще. — Глаза Ледины превратились в два маленьких уголька, казалось, они могут испепелить кого угодно. — Это же не люди. Все сербы — подонки.
— Ну, зачем же ты так, внученька? — Мирел отложил резец и стряхнул с подола стружки.
— Как это зачем? А что еще можно сказать об этих христианских собаках? — Ненависти Ледины не было предела. — Среди них же нельзя найти ни одного хорошего человека! Да это и не люди вовсе. Да, не люди. Так довести мальчика, чтобы он до сих пор не мог прийти в себя! Я и так, и этак, а он только головой кивает. А что, разве это неправда? Мой отец, твой сын, несколько месяцев назад похищен. И кем? Именно ими. А где он сейчас — неизвестно. А если, — всхлипнула она, — его уже нет в живых? А если он лежит где-то под пластом земли?
Она встала и нервно заходила по комнате, тяжело дыша. Ладони невольно сжимались в кулаки, а щеки ярко горели. Ей вдруг представился отец, лежащий среди других расстрелянных людей. Думать о таком было невыносимо, но мысли упрямо сворачивали на страшные картины войны.
— Папа, — тихо произнесла она. — Папа, где ты?
Мирел молчал, слушая причитания девушки.
