Вскоре все они уехали.
Сухопарая дама была дочерью губернатора. Ее звали Элиза фон Гревенец.
И вот, вспоминая штабную машинистку, Лешка уже не сомневался, что она и дочь губернатора – один и тот же человек, хотя и было на ней сейчас скромное платье и волосы зачесаны гладко, как у монашенки.
Лешка был ошеломлен. Великолепная, блестящая, насмешливая, вся точно из иного мира Элиза фон Гревенец и вдруг – машинистка в штабе восставших фронтовиков!..
Видя, какое впечатление произвели на Лешку слова его приятеля, Силин нахмурился и снова опустился на скамейку:
– А ну, рассказывай, что знаешь! – приказал он.
История Пантюшкиного великосветского знакомства была не сложна.
Напротив второй мужской гимназии находился так называемый Спортинг-клуб. Когда-то на том месте быт велодром с дощатым, овальной формы треком, но так как любителей велосипедного спорта в Херсоне оказалось недостаточно, хозяин велодрома трек разобрал, и на его месте раскатали площадки и натянули сетки для лаун-тенниса. Пантюшка ходил сюда, понятно, не для того чтобы упражняться в шикарной английской игре. В Спортинг-клуб его пускал знакомый сторож. Здесь, подавая мячи игрокам, можно было заработать несколько пятаков, что было немаловажно для Пантюшкиного бюджета. В Спортинг-клубе он видел несколько раз молодую фон Гревенец. В короткой белой юбке, худая, с голыми ногами, она играла в теннис с офицерами местного гарнизона и с иностранным вице-консулом господином Бодуэном, аккредитованным в Херсоне. Это был очень высокий поджарый человек с гладким, без морщин, узким лицом, седыми висками и такими тонкими губами, точно они и вовсе отсутствовали. Сыграв несколько партий, он подолгу беседовал с фон Гревенец не по-русски и угощал ее английскими папиросами…
Все это ребята, как могли, рассказали Силину.
– Вот так история! – Силин крепко потер пальцами небритый подбородок.
Он начал вспоминать:
– Ее нам управляющий гостиницей подсунул… Говорил:.вдова, раньше тоже у него работала. Фон Гревенец? И фамилия-то немецкая. Ну и ну!.. А смелая баба! Ее ведь, наверно, знают в городе?
– Кто ее знает! – возразил Пантюшка. – Жила-то она не здесь, только на лето приезжала. А как приедет, все больше у себя сидит, в Спортинг-клуб только и ходила. Да и разве такая она была! Видали: черную хламиду напялила, глаза не поднимает. Я и то не сразу признал.
– Да-а… – Силин, задумавшись, несколько секунд смотрел на возбужденное Пантюшкино лицо с синяком под глазом. – Вот что, хлопцы, – сказал он, – здесь с кондачка нельзя решать. Проверить надо. Если это шпионка, значит, она с кем-то держит связь. Вы пока не подавайте виду, но следите в оба!.. Она ведь, кажется, при гостинице живет?
– При гостинице, – подтвердил Лешка.
– Ходит куда-нибудь, не замечал?
– Не знаю. Ни к чему было.
– А теперь надо смотреть. Тебя, Алексей, она уже приметила, а Пантелей- человек новый, так что пусть на глаза ей пока не показывается. Если придет к ней кто-нибудь, шума не поднимайте, а тишком-тишком за тем человеком последите, куда пойдет, с кем встретится. Понятно?
Он встал и по-мужски крепко пожал им обоим руки.
– Ну, хлопцы, на вас вся надежда. Большую пользу принести можете!
– Товарищ Силин, а если она сбежит? – спросил Пантюшка.
– Пока не сбежит, думаю. Как сидела, так и будет сидеть. А я к вечеру вернусь, тогда подумаем, что делать дальше…
Он взглянул на выходившие во двор запертые окна дома, осунул ремень на шинели.
– Я первый выйду, а вы минут через пяток. Пока, хлопцы, счастливо.
Он пошел к воротам. Прежде чем выйти на улицу, еще раз ободряюще подмигнул ребятам.
Друзья переглянулись. Пантюшка вздохнул:
– Ох, дела-а!
– Смотри, Пантелей, если язык где-нибудь распустишь, убью! – пообещал Лешка. – Я тебя к Силину привел, я за тебя и отвечаю.
– За собой лучше следи! – надувшись, буркнул Пантюшка. – Как бы самому не лопало.
Под впечатлением разговора с Силиным Лешка был готов к самым решительным и немедленным действиям. Но ни он, ни Пантюшка не предполагали, что начать свою новую деятельность им придется так скоро.
Когда они вышли со двора и направились к штабу, Лешка вдруг увидел шедшего впереди них плечистого парня в гимназической шинели и узнал Маркова. Лешка вздрогнул. Неожиданная догадка мелькнула у него в уме. Неужели Марков, этот купеческий сынок, не зря болтается возле штаба?! Он вспомнил свою встречу с ним три дня тому назад, странный разговор о немцах, слова Ващенко о том, что Марков не впервой появляется здесь… Потом ему вспомнилось, что Марков хотел зайти в штаб, но почему-то передумал. Неужели?!
Лешка невольно пошел быстрее.
Однако Марков, миновав гостиницу, свернул в одну из боковых улиц, и Лешка успокоился.
Придя в штаб, он завел приятеля в караульное помещение, где в это время никого не было, а сам побежал наверх, в канцелярию. Ему не терпелось проверить, действительно ли машинистка – фон Гревенец.
Перед дверью он постарался принять озабоченный вид. Машинистка сидела на своем месте около комнаты Совета. Одного взгляда на нее Лешке было достаточно, чтобы убедиться: она! Ошибки быть не могло. Как он сразу не узнал это бледное лицо, лиловые, точно от недосыпания, тени в глазницах и брезгливо опущенные уголки губ! Барышня фон Гревенец на потрепанной, тарахтящей от старости пишущей машинке отпечатывала боевые декреты Совета пяти!
Лешка прошел мимо нее, пробормотал как бы про себя: «А Силина нет?» – и, повернувшись, вышел в коридор.
На лестничной площадке он столкнулся… с Марковым.
В первую минуту Лешка опешил. Не зная, как вести себя, он хотел уже пройти мимо, но Марков сам остановил его.
– Здравствуй! – сказал си, улыбаясь во весь рот. – Ты что, не узнаешь?
– А… здорово, – проговорил Лешка и покашлял, прочищая горло от внезапной хрипоты.
– Хорошо, что я тебя встретил! – оживленно сказал Марков. – Я, признаться, даже искать тебя хотел! – Он протянул Лешке руку.
Тот почти машинально пожал ее. Марков, казалось, был искренне рад его видеть.
– Послушай, у меня к тебе есть дело. Ты не занят?
– Нет. Какое дело?
Марков взял его за пуговицу шинели и отвел в сторону.
– Дело вот какое, – доверительно заговорил он. – Я тебе все расскажу, ты здесь свой человек, может быть, посоветуешь, как поступить… Понимаешь: конфисковали папино имущество. Это общее явление, я не возражаю. Я ведь, как ты, наверное, знаешь, сам революционер… Но мы с матерью сейчас очень нуждаемся, а мне сказали, что Совет пяти выдает какую-то денежную компенсацию за конфискованные вещи. Ты ничего не слушал об этом?
– Нет, не слышал.
Марков сокрушенно вздохнул.
– Жаль. Если врут насчет компенсации, то я просто не знаю, что делать! Положение у нас катастрофическое, поверь мне, в жизни такого не было!.. Ну ладно, пусть даже не компенсируют, но я рассчитываю отхлопотать хотя бы нашу моторную лодку. По закону ее вообще не должны были забирать… – Он начал подробно, приводя множество доводов, доказывать что прогулочная моторная лодка не является орудием производства и потому не подлежит конфискации.
Лешка близко видел его серые шкодливые глазки, и в мозгу у него проносилось: «Врет… врет… Что делать?.. Что делать?»
– Может быть, ты посоветуешь, к кому обратиться? – спросил Марков.
– Вот что, – стараясь говорить как можно спокойнее, сказал Лешка, – тебе надо прямо к кому-нибудь из пятерки, такие дела только они решают. Сейчас никого нет, хочешь – подожди.
– А это долго?
– По-разному бывает. Иди в канцелярию и посиди там.
Марков быстро посмотрел на него, отвел глаза и, точно в раздумье, проговорил:
– Пожалуй, стоит подождать…
Лешка сам подвел его к канцелярии и открыл дверь. Машинистка подняла и опустила голову.
– Вот здесь и посиди, – сказал Лешка, – скоро кто-нибудь придет.
– Спасибо тебе! – горячо поблагодарил Марков. – Я подожду.
– Не за что… Пойду, дело есть.
– Ладно, ладно, теперь уж я сам. Лешка вышел из канцелярии.
…По лестнице он летел со всех ног. Вихрем ворвался в караульное помещение.
– Пантюшка, скорей!
– Что такое? Что случилось?
– Пришел к ней один!.. Ты Витьку Маркова знаешь? У которого моторка была?
– Нет.
– Сейчас увидишь… Гимназист, со мной учился… Скорей, тебе говорят!
– Чего скорей-то?
– Беги на угол, спрячься. Как увидишь, что он вышел, иди за ним, а я следом за тобой! Меня он знает…
Пантюшка всполошился, вскочил, схватил драгунку.
– Скорей! – торопил Лешка. – Стой! Винтовку оставь, слишком заметно.
– Как же я без оружия-то?
– На кой оно тебе?!
– Без оружия не пойду! – упрямо заявил Пантюшка.
– Тьфу, дурак! – На столе валялся немецкий ножевой штык, которым резали хлеб. Лешка сунул его Пантюшке: – На, спрячь под куртку. Да скорей же, черт!
Он швырнул драгунку на топчан и вытолкал Пантюшку из комнаты…
