— Моя фамилия Пьюти, — представился Бад. — Си Ди дома?
Ока несколько секунд мерила его пристальным взглядом, а потом наконец вымолвила:
— Вы из суда, насчет уплаты?
— Нет, мэм. Я патрульный полицейский, работал вместе со стариком по его последнему делу.
— Чертов законник сказал, что придет вчера. Нам нужны деньги. Этот проклятый дурак два года назад потерял все свои деньги — он вложил их в курорт на озере. На Тексоме.
— Мне очень прискорбно это слышать, — сказал Бад.
— Но вы заходите, правда, он пребывает в черной меланхолии, как всегда.
— Он что, уже того?..
— Конечно. Нельзя же отнять у мужика его бутылку. Но до четырех он не бывает особенно пьян.
Бад вошел в маленькую темную комнату и нашел там Си Ди, сидящим в облаках табачного дыма, в обнимку с бутылкой бурбона и с бумажным стаканчиком на столе. Скосив глаза, он смотрел по телевизору какую-то мыльную оперу. Лицо сморщено, на нижней губе висела сигарета. На полке за столом стояло собрание бронзовых кубков, которыми в свое время награждали лейтенанта Гендерсона за выдающиеся результаты в стрельбе.
— Привет, — сказал Бад.
— Бад, дружище, — старик подался вперед, — как это здорово, что ты заехал ко мне.
— Я просто хотел узнать, как ваши дела.
— У меня все прекрасно. К концу дня становится скучновато, а так вполне ничего.
— Вам что-нибудь нужно?
— Нет, сэр, я ни в чем не нуждаюсь. И я сейчас не так пьян, как тогда, когда мы виделись последний раз. Ты-то хочешь выпить, сынок?
— Нет, лейтенант, я просто заехал попрощаться.
— Ты единственный из всех, кто нашел в себе мужество попрощаться со мной. Оттрубил почти пятьдесят лет, и ни одна сволочь даже не сказала «до свидания». Как насчет сандвича? Сладкая моя!Принеси Баду сандвич.
— Не надо, спасибо, лейтенант. Я уже поел.
— Ну, хорошо, Бад. Скажу тебе, это была неплохая работа с Оделлом. Очень жаль, что ты не уложил и Лэймара.
— Мне не хватило одной пули, его счастье.
— Послушай меня, Бад. Я единственный, кто скажет тебе об этом. Это будет голая правда. Не надо стрелять так много и плохо целиться. Я побывал в семи перестрелках и победил во всех семи, и только дважды был ранен. Надо обязательно целиться, Бад. Нельзя стрелять куда попало и уповать, что куда-нибудь да попадешь. Меня учил старый Джелли Брайс. Уж кто-кто, а он-то знал, что такое перестрелка на близком расстоянии.
— Вы правы, лейтенант. Я просто плохо соображал в тот момент, у меня не было времени подумать.
— Есть еще одна вещь, которой научил меня Джелли Брайс. Если противник после твоего выстрела продолжает угрожать тебе, несмотря на ранение, тебе надо успокоиться и сломать ему тазовые кости пулей большого калибра. Сломаешь ему таз, и он упадет. Стрелять надо на три дюйма внутрь от бедра. Учти, что даже удачный выстрел в голову дает ненадежный результат. Черт, ты можешь снести ему полголовы вместе с мозгами м прострелить сердце, но он будет идти еще секунд пятнадцать. Им будут управлять рефлексы, а они не зависят от мозга и сердца.
— Я запомню эти советы.
Лейтенант отпил из своего бумажного стаканчика. Герои мыльной оперы продолжали плакать. По комнате поплыл запах бурбона и дешевого табака. Баду внезапно захотелось убраться отсюда ко всем чертям — и поскорее.
— Послушайте, лейтенант. Мне надо идти. Я должен сказать вам, мне очень жаль, что для вас это кончилось так плохо. Я не хочу, чтобы у вас остался неприятный осадок от нашего знакомства. Некоторые утверждают, что это я нашел Лэймара, а у вас ничего не получилось, но мы-то с вами знаем, что это совсем не так.
— Нет, Бад, это именно так. Ты нашел Лэймара, а я нет. Бад, ты собираешься привести ко мне своих парней? Я бы с удовольствием повидался с твоими мальчиками. Говорят, что у тебя потрясающие сыновья.
— Да, лейтенант.
— Давай назначим день, Бад, и я отмечу его у себя в календаре. Может, съездим, порыбачим, а? Давай как-нибудь в июле махнем на выходные на Уичито. Или нет, нет, на Тексому. У меня есть очаровательный участочек. Там есть место, где просто замечательно клюет, доложу я тебе!
— Лейтенант, — проговорил Бад, — мне надо посоветоваться с ребятами. Джеффа взяли в бейсбольный легион, а Расс еще неизвестно точно, когда уезжает на Восточное побережье. Как выясню, я позвоню вам.
— Хорошо, Бад. Слушай, ты положительно не хочешь выпить?
— Лейтенант, мне надо идти.
— Ладно, Бад.
— Как бы то ни было, мне очень жаль...
— Да, мне тоже очень жаль, Бад. Я очень хотел взять Лэймара, и если бы Бог захотел этого и мне предоставилась еще возможность, то, держу пари, я бы зацепил его.
— Да, сэр.
— Да, сэр, — отозвался старик. Он больше обращался к себе, нежели к Баду. — Да, сэр. Я бы подцепил его. Просто мне не представился еще один такой случай, последний случай.
* * *
Когда Бад наконец вновь уселся за руль своего пикапа, на него со всей своей мощью обрушилась жара ясного летнего дня. Он посмотрел на часы. Боже мой, он провел у этого жалкого старого козла целых полчаса вместо запланированных десяти минут. Он покачал головой. И это все, что осталось от некогда могучего Си Ди Гендерсона, лейтенанта Гендерсона. Бада подташнивало от дыма и тесноты темной комнаты — он страдал небольшой клаустрофобией. А может, это было результатом предчувствия сенсуальных удовольствий? Как бы то ни было, он завел мотор и поехал н Холли, чувствуя что заслужил это.
Ему понадобилось еще битых двадцать минут, чтобы отыскать ее дом. Он понимал, что ему и тут придется извиняться за опоздание. Но, оказавшись здесь, он перестал о чем-либо думать. Он чувствовал, что вот-вот лопнет.
Он подъехал к дому, кивнул чернокожему мальчишке на трехколесном желтом велосипеде и взбежал на крыльцо.
— Ну, чтоб мне пропасть, знаменитый герой собственной персоной, — сказала она. — Явился, не запылился.
Бад театрально огляделся.
— Что я слышу? Здесь есть какой-то герой? Всегда мечтал познакомиться с героем и пожать ему руку.
— Герой ждет вас с нетерпением, Бад Пьюти. Ты сейчас начнешь говорить, какой у меня красивый дом и как жаль, что ты не смог помочь мне переехать, но... поздно!
Она втащила его в дом и приникла к нему, тотчас обнаружив при этом все его пистолеты.
— О, простите меня, сэр, но, может, мы отложим наше мероприятие до лучших времен, а то вам потом придется с трудом напяливать на себя всю эту амуницию.
— Дорогая моя, я с удовольствием выкинул бы все это барахло на помойку за счастье побыть с тобой хоть несколько минут.
— Я надеюсь,что это продлится дольше, чем несколько минут.
И это продлилось дольше. Бад сегодня был в отличной форме, он высвободил всю накопившуюся в нем и подавленную энергию, движимый неистовой силой своего желания. Боли совершенно прошли, ноги опять стали юношескими, легкие забыли, что такое одышка. Они начали свои игры в гостиной, на диване, потом перешли на лестницу, но там они не задержались надолго по причине крутизны ступенек, поэтому все продолжилось в ее маленькой спальне на втором этаже. Там игры стали более изощренными и сложными, пока наконец не наступило пресыщение, а затем и истощение.
— У-уф, вот это да! — отдуваясь, произнес Бад.
— Тебе надо почаще убивать на работе, Бад. Это делает с тобой просто чудеса.
— Я был, как юноша, ты так хотела сказать? — спросил он.
— В этом я не сомневаюсь — точно, как мальчик.
Они лежали обнявшись у нее в спальне. Через полчаса его снова пронзило желание, и она со сладострастными вздохами удовлетворила его. Ее тело было прохладным и гладким, как угорь. Когда все кончилось, он сказал:
— Кажется, мы устроили в твоем новом доме великолепный раскардаш.
— Пожалуй, да. Хочешь посмотреть, как я устроилась?
Бад понимал, что не должен этого делать. Уже очень поздно, он и так опаздывает; но она была так горда своим домом!
— Конечно, хочу, — согласился он.
Они оделись, и она повела его по дому, показывая одну за другой все шесть комнат. Бад пытался изобразить энтузиазм, но понимал, что у него это получается очень плохо. Да там, собственно, и смотреть было не на что. Мебель из трейлера, разнесенная по шести комнатам, выглядела довольно убого, и ее было явно мало. По какой-то причине дом показался ему еще более запущенным, мрачным и грязным, чем в первый раз. Смог бы он жить тут? Здесь и близко не было того уюта и красоты, как в его старом добром семейном доме.
— Очень милое гнездышко, моя птичка, — сказал он.
— Ты поможешь мне его покрасить?
Бад терпеть не могчто-нибудь красить.
— Конечно.
— О, Бад, мы будем здесь так счастливы.Я знаю, и что будем.
— Так точно, мэм. Будем. Но сейчас я должен...
— Я знаю, Бад. И ты не хочешь сейчас ничего обсуждать. Отлично, Бад. Мы увидимся завтра?
— Увидимся, — ответил он, — Господи, да, конечно же, увидимся.
