И он точно так же, как минуту назад делал это майор, перевел бинокль на селение.
– Посмотри слева над длинными сараями. Прямо над крышами. Что это такое? Что-то напоминает, а не могу разобрать.
Сохно смотрел долго и внимательно.
– Сдается мне, что это тенты грузовиков.
– Утром они были?
– Я не видел.
– Но эту сторону ты осматривал?
– Осматривал. А если осматривал, то заметил бы. Значит, приехали позже. Но я осматривал с другого места. Оттуда, возможно, и не видно. Тогда еще вопрос на сообразительность. Связано ли бегство этих двоих с приездом этих грузовиков?
– Если это вообще бегство. Насколько я понимаю, в тентованных грузовиках чаще всего ездят люди. И обычная вместимость – по тридцать человек в каждом.
– Итого, ты предполагаешь, что прибыло шестьдесят рыл. И, разумеется, по нашу душу. И беглецы – это рыбалка на живца?
Кордебалет пожал плечами:
– Может быть.
– Думаешь отменять операцию?
– Это исключено. В любом случае мы должны операцию провести.
– Но если это и в самом деле настоящие беглецы? Как тогда быть? – сказал Сохно.
– Думаю.
– Может… – у Сохно появилась мысль, и он почесал своей лапищей жесткую щетину на подбородке…
– Что?
– Может, я выберусь в одиночестве навстречу и попытаюсь их вывести?
– Попробуй.
Сохно наклонился и выбрался из-под ствола, а Кордебалет снова поднял бинокль.
– Толя, стой!
Капитан вернулся так же неслышно. Взгляд вопросительный и недовольный.
– Посмотри… – Шурик протянул ему бинокль.
В селении началась суета. Забегали люди с автоматами. И даже женщины вместе с ними. И дети. Но собственно боевиков – настоящих и хорошо вооруженных – было всего человек десять. Очевидно, это люди с тех двух машин. Приехали домой немного отдохнуть от частых боев.
– Собаки, – сказал Сохно со злобой.
– Они себя считают волками.
– Я не про них. Собак, говорю, привели.
– Ихние собаки по следу не ходят.
– Значит, будут просто травить собаками. Поднимай группу. Полная готовность. Снимаемся. И всех сюда. Если сможем, придется влазить.
– Нет… – тихо сказал Шурик.
Сзади послышались шаги. Поднимался в гору часовой с этого поста и с ним еще трое. Пришли посмотреть, что делается под горой.
Кордебалет объяснил ситуацию.
– Снимаемся? – быстро и без сомнения спросили у него, словно этот вопрос был давно решенным, словно именно этого момента они ждали и только для этого сюда и пришли.
– Отставить. У нас задача важнее. Выполним, вернемся и за ними.
Общий тяжелый вздох.
– Если они живы останутся… – сержант сказал и отвернулся.
Неожиданно командира поддержал Сохно.
– Чечены гражданских пленных бьют, но не убивают. Они их заставляют работать на себя. Держат рабов. Эти двое скорее всего из рабов. А если мы себя раньше времени засветим, сами понимаете…
При общем неодобрении они вместе наблюдали всю картину. Видимо, бежать из селения можно было только в одну сторону. Или же кто-то просто видел, куда направились беглецы. Но направление преследователи выбрали верное. Появилось трое всадников. Погоня началась.
Беглецы заметили ее слишком поздно. Да у них все равно не было никакой возможности убежать через чистое поле. Расстояние до леса слишком велико. Их нагнали быстро. Нагайками и лошадиными крупами погнали назад. Беглецы старались только лицо закрыть, чтобы не выбили глаза, потому что нагайки хлестали прямо по лицу. А навстречу пешие спустили собак. Лохматых и громадных кавказских овчарок.
…Уже начало смеркаться, когда из-за поворота дороги послышался гул автомобильных двигателей. Группа сидела в засаде. Настроение было у всех подавленное. То, что увидело несколько человек с гребня горы, моментально стало известно всем. Командира осуждали. Но ему самому никто претензий не высказывал.
Кордебалет чувствовал это. Но он сам осуждал себя больше других. И знал при этом, что поступил правильно. Задание было важнее.
– Теперь мне это инкриминируют, – сказал Шурик. – Оставил людей на растерзание чеченам.
– А задание-то выполнили? – спросил Доктор.
– Да. Там дорога шла по склону. Очень узкая. Мы мину заложили так, чтобы машину не сбросило вниз, а только путь другим перекрыло. Три машины было. Последняя шла с грузом. Огнеметы везли. Для следующей операции, которую хотели проводить объединенным отрядом. Мы это знали и в последней просто подстрелили водилу и сопровождающего. С людьми быстро справились. И сразу выдвинулись под склон. Первая группа уже шла этим на выручку, как мы и рассчитывали, и как раз на нас напоролась. На уже подготовленную позицию.
– Командира взяли?
– Нет. Ему ноги отстрелили, и он гранату на себе взорвал. Но и это хорошо.
– А что с беглецами? – поинтересовался Согрин.
– Мы в темноте перебили из «винтореза» собак с окраины и вошли в селение. Они на площади валялись. То, что от них осталось. Их еще и в самом селении, похоже, собаками травили.
– А вы?
– А у нас, – резко ответил за Шурика Сохно, – оказался тяжелый запас огнеметов. Не тащить же их с собой. Пришлось боекомплект израсходовать в этом селении…
– Да-а… На войне как на войне… – резюмировал Доктор. – Но документы, думаю, Лисовский имеет мощные. Как только их у него забрать?
– К этому мы вернемся, – серьезный Согрин не дал им отклониться от темы. – Пока, Шурик, гони по существу. Показал тебе Лис твое досье…
Кордебалет вздохнул:
– Это и есть существо. Таким образом меня заставили вернуться в ту первую нашу операцию во Вьетнаме.
– То есть? Я не совсем понял… – Теперь уже командир насторожился и даже из кресла приготовился приподняться.
– Меня заставили все вспомнить, подробно изложить весь рейд и вернуться туда.
– И ты согласился? Не запросив даже Службу?
– Об этом был особый разговор. Насчет Службы меня Лисовский сразу предупредил. Они полностью контролировали все мои передвижения. Каждый шаг… Если бы я только сунулся, пакет в тот же день уходил бы в Гаагу.
– И ты изложил?
Шурик кивнул и лукаво улыбнулся. Только улыбка у него после недавнего рассказа получилась кисловатая.
– Я изложил, что мне оставалось делать. Харакири мне не подходит по эстетическим соображениям. Но у меня было всегда плохо с памятью. Слишком долго боксом занимался. К тому же в последние годы склероз конечностей стал донимать. Тоже на память, говорят, влияет.
– Короче…
– В общих чертах. У них и без того была ксерокопия твоего, командир, первоначального собственноручно написанного отчета. Я сам видел. Но их это мало устроило. И меня стали расспрашивать относительно какой-то дайской дороги.
– Что за дайская дорога? – поинтересовался Сохно. – Что на ней дают и кому? По какому месту?
– Я спросил примерно то же самое.
– И тебе ответили?…
– Каменная дорога в стороне от общих троп. Помнишь? По ней мы южновьетнамские жандармские посты обходили.
– Помню, – кивнул Согрин.
– А почему не помню я? – возмутился Сохно.
– Вспомнишь. Там тебе капитан Тан купание устроил, когда дорога через болото шла.
– Я эту дорогу нашел, – подсказал Макаров.
– Нет. Ты на нее только вышел, помню, первый. И заорал так, что я испугался, что ты всех вьетконговцев соберешь. А шли мы специально к этой дороге. Она была видна на карте космической съемки.
– Да, что-то такое было… – согласился Макаров. – И на кой хрен им эта дорога сдалась?
– Могу и я объяснить, – вмешался Доктор Смерть, – но я думаю, что из первых рук информация будет выглядеть лучше.
Кордебалет коротко и непонимающе глянул на Доктора. Он еще не знал, что Гагарин работает в Интерполе и обладает своей сетью информаторов, не считая информации с компьютера ФСБ.
– Им была нужна не сама дорога, а точка, где несколько дорог сходятся. Развалины заброшенного дайского храма. А поскольку сейчас у Лисовского карты не было, то мне была поставлена задача найти эти развалины по визуальным воспоминаниям.
– Древние сокровища… – хмуро сказал Сохно. – Какого же еще черта там может быть…
– Может. – Доктор отобрал у Сохно бутылку с остатками коньяка и налил себе.
– Может, – подтвердил Кордебалет. – Развалины имели разветвленную сеть подземелий. И именно в этих подземельях была расположена небольшая лаборатория, которая занималась разработкой психотропного оружия.
– Психотронного? – переспросил Сохно.
– Нет, психотропного. Не физика, а химия. Понимаешь разницу? Разница в путях воздействия на организм. Там разрабатывались и изготавливались пробные партии химических препаратов, изменяющих человеческую психику. Препараты, способные заставить человека поступать в определенные временные ситуации определенным направленным образом.
– Что-то вроде боевых отравляющих веществ? – не унимался Сохно.
– Хуже, – вставил Гагарин. – Бытовых отравляющих веществ. Препараты, которые добавлялись в повсеместно принимаемые в американской армии наркотики. Лучших объектов для испытания не было.
