— Короче, Профессор! — прервал меня Бо. — Говори, чего хочешь, да повнятнее — время поджимает!
— Ты сможешь приютить на ночь у себя… ну, скажем, двадцать три человека? — поинтересовался я. — И обеспечить надлежащую охрану… А?
— Ты что — собираешься всех этих мазуриков тащить в Верхний Яшкуль? — удивился Бо.
— Собираюсь, — сказал я. — Это единственный выход, как мне кажется… Бо, да ты, я вижу, не понимаешь, какие перспективы перед нами открываются! Ты представляешь — взять под «крышу» парламентскую комиссию и следственную бригаду МВД! Это же черт знает что такое… История Отечества подобного не знала! Попарим их в баньке, напоим-накормим и за ночь наговоримся до хрипоты… А потом утречком с внушительным эскортом направим в город. Да мы потом можем в городе форменный переворот устроить — при поддержке таких крутых пацанов… А?
— Я в гробу видал твои перевороты, — лениво прокомментировал Бо. — Но… мысль дельная. И на ночь пристроим, и безопасность обеспечим — это без проблем… Значит, что — будем устраивать показательное выступление?
— Я тебя люблю, Бо! — восторженно прошептал я. — Будем устраивать показуху — по полной программе…
В 22.55, как по распорядку, на холм с натужным урчанием вскарабкался «Икарус» и, разгоняясь, устремился в седловину. Мы проворно выскочили на шоссе — телохранители Бо направили на приближающиеся фары свои автоматы. «Икарус» нехотя сбавил ход и затормозил, не доехав до нас метра три. В салоне зажегся свет — дверь плавно открылась, с шумом выпустив воздух. Я забежал в салон и командирским голосом рявкнул:
— Сухов! На выход! Только быстро…
— Что за дела? — недовольно воскликнул пожилой водила. — Только что останавливали ваши за холмом — интересовались…
Откуда-то из конца салона по проходу проскочил Сухов — на лице недоумение и испуг.
— Что?! — пробормотал он, хватая меня за руку. — Что там, Эммануил?!
— У нас есть минута, — сообщил я, стаскивая врио прокурора по ступенькам на улицу. — На вас готовят покушение — сразу за этим холмом будет инсценировка автокатастрофы.
— Какое покушение?! — недоуменно пробормотал Сухов, не желая въезжать в ситуацию. — Какая катастрофа?
— Случай со Снеговым помните? — напомнил я. — Здесь же, на этом месте — ну, чуть подалее… Его машина сиганула в овраг!
На лице Сухова появилось осмысленное выражение — память у врио прекрасная.
— И что — то же самое хотят… хотели с нами…
В этот момент к нашей компании присоединился еще один — спрыгнул со ступеньки на дорогу, отряхнул коленки и по-хозяйски осмотрелся. Я чуть в обморок не упал… нет, телевизор смотрю я не часто, но вице-премьера Шевцова не узнать невозможно — он у нас один такой.
— Это председатель парламентской комиссии, — потерянно пробормотал Сухов, представляя мне Шевцова — я автоматически сдвинул ступни вместе и коротко кивнул головой — аж зубы щелкнули.
— Это Эммануил, — представил меня Шевцову врио. — Он… ммм… в общем, наш человек.
— Ну и что тут у вас происходит? — весело поинтересовался Шевцов.
Я коротко пояснил ситуацию — Шевцов на удивление быстро все уяснил и, вопреки ожиданиям, в командные заблуждения ударяться не стал.
— Времени, насколько я понимаю, у нас в обрез — так? — деловито спросил он.
— Так, — подтвердил я. — Еще минута — и товарищи начнут тревогу бить.
— План есть? — Шевцов неожиданно подмигнул мне и потыкал пальцем в сторону второго холма.
— Обязательно, — отрапортовал я. — Сейчас едем и все вам наглядно демонстрируем… Кстати — ни у кого из ваших с собой видеокамеры нет?
— Отчего же! — Шевцов опять подмигнул. — Прям щас и начинаем снимать.
На средине спуска с холма я предупредил водилу:
— Как только на дороге зажгутся фары — сигай на встречную, через бордюры. А то не успеем.
— Как же на встречную? — удивился водила. — А вдруг из-за холма кто выскочит?
— Не выскочит! — уверил я. — Если жизнь дорога — сигай на встречную…
Все получилось как по сценарию. Как только «Икарус» приблизится к радиусу поворота метров на двадцать, на встречной полосе внезапно вспыхнули фары и метнулись через разделительный газон на нашу сторону.
— От бля! — удивился водила, закладывая крутой вираж — «Икарус» со стуком перевалил через бордюры и выскочил на встречную полосу.
— Тормози! — крикнул я водиле. — Все…
— И действительно — все… «Икарус» встал — телохранители Бо метнулись из салона вдогон за бросившимся наутек водителем самосвала. Бо с бойцами вели к автобусу трех в штатском — они даже и не думали сопротивляться, только держались руками за окровавленные головы и пошатывались. Наверно, Бо сам руку приложил. Почти одновременно подъехали две гаишные «шестерки» с разных сторон — снайперы Бо вытащили из машин помятых и ничего не соображающих гаишников и потащили их под фары «Икаруса».
— Снято! — победно объявил какой-то плешивый мужичок, выпрыгивая с видеокамерой из автобуса.
— Колитесь, козлы! — мрачно посоветовал Бо, усаживая злоумышленников перед автобусом на шоссе. — А то прям тут в расход выведем!
«Козлы», несмотря на изрядную побитость, моментально раскололись, узнав Шевцова, и обещали сообщить кучу всяких жутких сведений, порочащих увэдэшное начальство, — если, конечно, это им зачтется в ходе следствия. После раскола дебаты были бурными, но весьма непродолжительными — аналитический рассудок председателя парламентской комиссии одобрил единственно верное решение:
— Вы правы — в город нам сейчас ехать не стоит. Вечером свяжемся со столицей — пусть по телевидению объявят о работе нашей команды на всю страну. Переночевать где найдется? Придется ведь на ночь и остальных пассажиров куда-то пристроить и… и этих, — Шевцов кивнул на пленных. — В принципе мы люди невзыскательные — нам бы лавочку какую да колбасы кусок…
Следующая неделя после внезапного появления в городе парламентской комиссии и следственной бригады МВД характеризовалась для нас напряженной творческой работой.
Меня допрашивали по факту инкриминируемого мне преступления, интересовались новостями, снабжали свежей информацией о ходе работы следственных бригад и парламентской комиссии и отпускали с миром. Все знали, что ничего предосудительного я не совершал, но пока что прекратить уголовное дело и полностью легализовать мое жалкое существование не получалось: чего-то там у них не хватало. Впрочем, Сухов твердо обещал, что не далее как в пятницу я смогу открыто гулять по центральным улицам и здороваться за руку с патрульными нарядами. В пятницу, дескать, будет обнародовано постановление о прекращении моего дела, дано сенсационное заявление о возбуждении угдела по фактам злодеяний губмэрской банды и вообще — все будет… Но в пятницу. А пока — извольте, молодой человек, прятаться, как и раньше, — отодрать ваши ксерокопии со стендов пока что не можем: незаконно это.
В области творилось черт знает что. Были сняты все более-менее значимые руководители: губернатор, лишенный парламентской неприкосновенности, его замы и помощники; мэр руководство УВД и многие милицейские чины на периферии и так далее и тому подобное — несть числа кадровым сдвигам. Чипок (Чрезвычайное положение — жарг.) в области объявлять не стали — чтобы не будоражить зарубежное общественное мнение, — но все остальные составляющие президентского правления присутствовали в полном объеме: в присутственных местах работали прибывшие из центра комиссии, производящие тотальную ревизию, они же пока что временно руководили жизнедеятельностью наиболее важных органов управления и производства.
На следующий день из Москвы в помощь ранее прибывшим прилетел двумя спецрейсами чуть ли не целый батальон товарищей из МВД и Генпрокуратуры. Всех сановников брали под стражу и депортировали в соседнюю область — там был специальный следственный изолятор для сотрудников правоохранительных органов и правительственных деятелей, — поскольку в нашем изоляторе сохранять конфиденциальность следствия не представлялось возможным. Доступ прессы в область был очень жестко ограничен. Тем не мене наши журналисты резвились вовсю: реализуя народную мудрость «на чужой роток не накинешь платок», они с утра до вечера пичкали своих коллег из центральных СМИ самой невероятной информацией о событиях в области, и во всех выпусках теленовостей «Новотопчинскому феномену» отводился солидный блок эфирного времени.
Забавно было наблюдать падение незыблемого принципа «мафия бессмертна» и сознавать, что именно ты являешься ключом к запуску всей этой неописуемой катавасии.
Свои заморочки с кировской братвой, братвой центральной и азербайджанской общиной я, воодушевленный всеобщим подъемом разоблачительно-деструктивного процесса, ничтоже сумняшеся пытался решить при помощи праоохранительных органов; казалось мне, что сейчас все возможно: стоит только крикнуть «фас», и мои новоявленные покровители моментально повяжут всех подряд и депортируют за границу области поголовно всю азербайджанскую общину. Я настолько поверил в осуществимость своих замыслов, что впал в прострацию, когда Сухов при очередном свидании разбил мои глобальные надежды… Накануне я получил от Петровича досье на некоторых представителей городского криминалитета, изучив которое пришел в полный восторг. Прозорливый Петрович не ограничился информацией только о центральной братве: в досье присутствовали исчерпывающие сведения о жизнедеятельности азербайджанской общины и Кировской бригады. Я, как последний идиот, припер это досье Сухову и бабахнул его на стол.
