– Мама встречалась с ОБОИМИ? – Жанна закрыла лицо руками. Конечно, ей меньше всего хотелось, чтобы личная жизнь ее матери была выставлена напоказ, да еще в компании подвыпивших знакомых…
– Да ты не расстраивайся так… – Беркович обнял и поцеловал Жанну в макушку. – А ты думаешь, что ТЫ встречалась только с одним Борисом? Я хоть и выпил, но еще соображаю… Каждый развлекается как может.
– Я тоже так думаю: оба встречались с одними и теми же женщинами… Но твое счастье, Жанна, – продолжала Земцова, – что Борис тебя любил, да и Михаил тоже, ведь они воспринимали тебя как Валентину, или Еву…
И теперь ты вряд ли сможешь с точностью определить, с кем и когда ты бывала в постели… Ты не стесняйся, ведь речь сейчас идет не о твоей интимной жизни, а о мотивах преступления. Постарайся абстрагироваться…
– Тогда я знаю, когда и с кем я была… Я была с Борисом весь год, потому что у нас с ним ничего не происходило… Он любил меня по-настоящему и жалел меня… – Она разрыдалась. – А этот.., этот настаивал… Но я не могу сказать, что он какой-то извращенец, он был очень ласков со мной, он не мог убивать этих несчастных девушек!..
– Ты не плачь, быть может, это был действительно Борис, который испытывал к тебе не только любовь, но и самую настоящую страсть… Но ты должна понять, что он не мог, такое долгое время живя рядом с сумасшедшим братом, оставаться прежним Борисом… Я думаю, что он все эти годы жил в аду и что ему приходилось покрывать преступления брата и, быть может, подыгрывать ему из соображений собственной безопасности.
– Так кто и как убил Валентину? – повторил свой вопрос Беркович. – Что-то я окончательно запутался…
Ну не оба же они заставили ее залезть на стул, чтобы потом толкнуть ее?
– А она и не залезала ни на какой стул, – вдруг сказал Астраханов, и в комнате наступила тишина. Слышно было, как в камине трещат поленья да тяжело дышит Беркович. – Вы же не дали мне договорить…
– Ты хотел нам рассказать что-то про Леву Тришкина, – подсказал ему молчавший до сих пор Шубин, который внимательно слушал говоривших и понимал, что сегодняшний вечер положит начало его качественно новым отношениям с Юлей Земцовой: они либо расстанутся, либо она поедет к нему и останется у него навсегда…
– Так вот, она не залезала ни на какой стул, – с воодушевлением и природной артистичностью продолжил Астраханов, испытывая удовольствие от этой минуты и желая, очевидно, потянуть ее, насколько это возможно, – и не мыла никакое окно. Ее убили самым, на мой взгляд, оригинальным способом… Скорее всего во время сна ее перенесли на пол и там одним ударом ножа повредили артерию.., на левой ноге.., сзади, чуть пониже бедра… И Лева был вынужден молчать об этом, поскольку все остальные раны были нанесены уже стеклом… Много крови, порезы, разбитое стекло… – полная иллюзия несчастного случая! Кроме того, чуть не забыл, в деле присутствовал и кляп! Во рту бедняжки была найдена овечья шерсть… Возможно, кляпом послужил шерстяной носок или платок…. Да и руки ее убийца связал, на запястьях остались следы… Вот из-за этого всего Тришкин и пострадал… Ему звонили, просили молчать об этом кляпе, следах на запястьях и ножевой ране на ноге, требовали, чтобы он документально представил все это как несчастный случай, а когда он обложил звонившего матом и заявил, что не намерен подставлять свою голову неизвестно за что, начались сначала обещания денег, ну а потом, когда он отказался и стал угрожать сам (а вы знаете, наверно, каким бывает Тришкин, когда напьется, тем более что пьет он всегда!), его и решили убрать… Пытались совершить наезд. Это еще хорошо, что он отделался инвалидностью.
– А кто же тогда разбил стекло? – спросила потрясенная услышанным Жанна. – Неужели Борис?
– Навряд ли это был Борис, – попыталась успокоить ее Юля, – если он был способен на патологическую гибкость в отношениях с женщинами, это еще не говорит о его причастности к убийству…
– Но за что ее убили? Ведь деньги были в ящике, пропало всего лишь несколько регистрационных журналов!
– За деньги, милая, – погладил ее по голове Беркович. – И ей не следовало доверяться этим извращенцам, тем более что она знала, с кем имеет дело…
– Но если у этих братьев Морозовых, как вы их называете, руки по локоть в крови, то зачем же было фальшивой Лизе Удачиной покупать дорогущий дом и тем самым выделяться на общем фоне провинциальной нищеты, раздражая одним своим существованием весь М. и вызывая бесконечные сплетни и пересуды по поводу возникновения ее богатства?!
– Я думаю, – подал голос Крымов, – что, перевоплотившись в женщину, Михаил Морозов, после того как ограбил и убил Валентину, подсознательно готовился к концу…
– Не понимаю… – развела руками Жанна. – Ничего не понимаю!
– Он хотел надышаться перед смертью, чего же тут непонятного? Человек жил на полную катушку и ни в чем себе не отказывал. Хочет он быть мужчиной – пожалуйста, залезай в постель к любой женщине (тем более что у его братца, с которым они были похожи как две капли воды, было много знакомых красоток), хочет он быть женщиной – пожалуйста, носи женскую одежду, крась губы и ощущай на своей коже мужские взгляды… Так почему бы на украденные деньги не приобрести немного комфорта, спрятавшись в маленьком, чудесном городке да еще купив молчание и преданность запутавшегося в жизни молодого наркомана, охотно играющего роль твоего любовника… Желание убить – вот что представляет для меня самый большой интерес! Откуда это в нем?
Скорее всего Юля права, и у Михаила либо врожденные, либо приобретенные повреждения головного мозга. Я действительно много прочитал литературы о подобных некрофилах, которым доставляет удовольствие абсолютно все, что связано со смертью… Мертвое тело возбуждает их, пробуждает эрекцию и приносит неслыханное наслаждение… Я бы мог много рассказать вам, но думаю, что не стоит… Тот же Чикатило, к примеру, пожирал некоторые части тела жертвы, чтобы таким вот образом восполнить свою мужскую несостоятельность, хотя подобные извращенцы далеко не всегда являются импотентами… Другое дело, что они боятся показаться таковыми перед женщиной… Хотел бы дать тебе совет, Жанночка: даже если твой Борис окажется формально НЕВИНОВНЫМ. вычеркни его из своей жизни… И даже если официально, в результате обследования, он окажется ЗДОРОВЫМ. все равно для тебя он будет всегда болен. Да, он красив, талантлив, ты, возможно, все еще любишь его, но психика Бориса надорвана постоянным присутствием рядом с ним неполноценного брата. Возможно, в жизни братьев оставила глубокий след профессия их матери, которой, в силу жизненных обстоятельств, приходилось зарабатывать себе на жизнь изготовлением чучел животных… Но, так или иначе, Жанна, тебе надо забыть его, а еще лучше – уехать из этого города. Ведь мы многое не рассказывали тебе, чтобы не травмировать, жалели…
Если бы ты увидела перед твоей дверью…
– Прекрати! – прервала его Юля. – Посмотри, она и так белая как мел. Разве можно за один вечер обрушивать на человека столько негативной информации? У меня от одних твоих рассказов про некрофилов мороз по коже идет… Давайте-ка лучше позвоним Роману Трубникову в М. и попросим его приехать сюда. Я возьму на себя эту приятную миссию и расскажу ему о том, что его дочь жива и здорова и скоро порадует его внуком или внучкой…
Я не удивлюсь, если при встрече с Андреем Старостиным выяснится, что Трубников никакой не его отец и что это скорее всего фантазии его матери… Навряд ли она смолчала бы, если бы узнала, что ее сын встречается со своей сестрой… Это – обычные дела, а особенно для сельской местности, где все друг друга знают, любят и, извините, греют долгими зимними ночами…
– А зачем ты заезжала на заправочную станцию? – спросил Шубин, словно желая ей напомнить о чем-то.
– Да, конечно, чуть не забыла. Просто мне пришло в голову, что этим братьям для машины и снегохода требовалось довольно много горючего, и я вычислила эту заправку… Она ближе всех расположена к мастерской и к квартире их отца, где, кстати, находится и гараж… На станции мне подтвердили, что больше всех покупали бензин мужчина и женщина на белой «шестерке», что у них всегда в багажнике несколько пустых канистр, которые они заправляли чуть ли не каждый день… Описание этой пары полностью совпало с пресловутой Лизой Удачиной и Борисом Морозовым.
Кречетов, который весь вечер просидел молча, подавленный уже самой обстановкой дома, в котором жил Крымов, и той раскованностью всех присутствующих, за исключением, пожалуй, Чайкина да Щукиной (которые, казалось, пребывали где-то далеко, в ином измерении, сидели задумчивые и даже не пили и не ели), решился задать мучивший его вопрос, кому же продала свой дом Лиза Удачина (он так и не смог свыкнуться с мыслью, что это не женщина, а какой-то там брат-близнец по имени Михаил Морозов; быть может, если бы он увидел его без парика, ему было бы проще?).
