Когда поцелуй закончился — не прервался, не остановился, а именно закончился — Валькери прижалась к Драко, спрятав лицо у него на груди, и прошептала:
— Спасибо тебе, котёнок.
— За что? — искренне удивился он.
— За то, что ты просто есть. За то, что любишь меня такой, какая я есть, и прощаешь меня, хоть я этого и не заслуживаю…
Драко улыбнулся и обнял её — крепко, но нежно, как умел только он один.
— Пожалуйста, — просто ответил он.
Пэнтекуин тихо и счастливо рассмеялась, а потом негромко сказала:
— Я люблю тебя, Драко.
— Я знаю, — был ответ. — Потому и прощаю тебя.
Валькери подняла глаза и задумчиво посмотрела на него.
— Знаешь, а ведь ты в некотором роде мой первый мужчина.
Слизеринская ухмылочка.
— Позволь мне усомниться…
Она фыркнула.
— Ну, не совсем в этом смысле. — Валькери села на кровати, Драко тоже, невольно посерьёзнев, поддавшись её тону. — Но… после Джелара… это ведь было двадцать с лишним лет назад… у меня не было никого. До тебя.
Странное выражение мелькнуло в серых малфоевских глазах.
— Что же эта тварь с тобой делала? — с болью прошептал он.
Пэнтекуин невесело усмехнулась и отвела взгляд.
— Лучше тебе не знать. Достаточно того, что я поначалу вообще не могла вынести, когда ко мне прикасались, даже случайно. Со временем это сгладилось, но вот ласки, особенно мужские… А ведь я девушка, так скажем, темпераментная, — хитро улыбнулась она. — Мне было нелегко.
— Ага, значит сейчас ты отрываешься за все двадцать лет? — грозно нахмурившись, вопросил Драко, встав на кровати на колени и нависая над сидящей девушкой.
— Ну… можно сказать, — виновато призналась Валькери. — Хотя несколько лет назад я нашла выход из положения.
— И какой же? — нет, это и в самом деле интересно!
— М-м-м… я сказала, что не выносила мужские ласки… — задумчиво протянула она.
— Что?! — задохнулся Драко. — Куини… ты… с женщиной?!
— Всего несколько раз! — защищаясь, вскинула руки Валькери.
Наступило довольно продолжительное молчание, которое вновь нарушил Драко:
— И как…?
Пэнтекуин замялась.
— Если честно, не очень, — признала она. — Некоторым это нравится — но не мне.
— А…
— Если ты спросишь что-нибудь ещё, я тебя укушу, — пригрозила Валькери.
— Что, совсем ничего нельзя спросить? — с жалостью вздохнул Драко.
Пэнтекуин странно улыбнулась.
— Это тоже был вопрос…
Драко не успел ничего возразить, так как уже спустя мгновение она повалила его на кровать, и начала покрывать быстрыми поцелуями, причём не ограничиваясь только лицом.
— Ты же сказала, что укусишь меня, — фыркнул он.
— Ты хочешь сказать, что я не держу слово?! — возмутилась Пэнтекуин и ухватила зубами мочку его уха, но несильно.
— Куини… — выдохнул Драко. — Что ты делаешь?…
Она на секунду замерла и лукаво посмотрела на него.
— Тебе описывать? Что ж… сейчас я целую твою шею… — она последовала своим собственным словам — …теперь правое плечо… ключицы… левое…
Драко рассмеялся и обнял её, после чего Валькери замолчала и, всё ещё лёжа на нём, стала накручивать на палец прядь его волос, соединяя её со своей; получался интересный контраст почти белых и иссиня-чёрных полосок.
Осторожно вытянув свои волосы из её руки, Драко мягко взял Пэнтекуин за подбородок и в свою очередь поцеловал.
— Куини, мы ведь никуда не торопимся? — спросил он.
— Нет, — ответила девушка, улыбаясь, уже догадавшись, к чему он клонит.
— Хорошо… — прошептал Драко, и его губы коснулись её шеи…
…Это был рай. Такого наслаждения Валькери не испытывала никогда. Только с Драко она ясно поняла, в чём различие между занятием сексом и любовью, почему это называется по-разному… Они словно растворялись друг в друге, сливаясь в единое целое, сгорая дотла и вновь возрождаясь из пепла, и мир вокруг них пылал вместе с ними. Пэнтекуин знала, что такой эффект могут давать некоторые афродизиаки, но сейчас вместо них была любовь, дающая почувствовать это потрясающее единство чувств и тел, когда его губы скользили по её телу, когда её руки ласкали его плечи, когда они сливались в одновременно страстных и нежных поцелуях, когда они тонули в глазах друг друга…
А потом он оказался внутри неё, и Валькери застонала, когда он начал двигаться — так медленно, так… неотвратимо… словно желая заполнить её целиком, и наслаждение было настолько сильно, что она боялась, что не вынесет этого и умрёт, растворившись в его глазах…
И когда ей показалось, что больше она не выдержит такую сладкую пытку его близости, внутри её взорвался вулкан, и весь мир раскололся на миллионы крошечных осколков от её крика:
— Я люблю тебя!!!..
Когда Пэнтекуин снова обрела способность говорить, то она прошептала:
— Что ты со мной делаешь, Драко? Как ты это делаешь? С тобой я забываю обо всём на свете, даже о том, кто я… Это пугает меня…
— Не бойся, — ласково ответил Драко. — Ты же знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда.
— Знаю, — улыбнулась Валькери и крепче прижалась к нему. — И всё равно боюсь… — добавила она еле слышно.
Днём с Дамблдором связались авроры, пытаясь добиться от него, что происходит в замке, однако директор сказал, чтобы они не вмешивались — помочь они мало чем могли, раз уж собирались прибыть лонохарцы, лучшие воины во всех известных мирах, а как говорится, меньше народу — больше кислороду. В Хогвартсе и так не хватало места, так что Дамблдор запретил приближаться к замку — не только по соображениям безопасности самих авроров, но и просто, чтобы люди не мешали. Эта была не их война.
Ближе к вечеру прибыли остальные лонохарцы: почти все члены Ордена и войско, состоящее из пяти тысяч отборных воинов — демонов, вампиров, бехольдеров (тех самых, которых упоминал Нашхар, существ, похожих на огромный глаз с щупальцами; чем-то они напоминали те мозги, с которыми столкнулся Рон в прошлом году, но были несравненно крупнее — даже выше человеческого роста), наг, ахеноров, личей (магов из нечисти), минотавров, гончих ада, василисков (чей взор не был смертелен благодаря особым чарам, которые легко было снять к началу боя) и ещё каких-то странных существ, точно бы теней, совершенно незаметных в темноте. Это были нинтшаа, лучшие воины Лоно Хара. Возможно, именно от них пошли те самые «ниндзя», тем более что способы боя и у тех, и у других были схожи — но естественно, ни один человек не мог сравниться с нинтшаа.
Ученики и учителя, да впрочем и жители Запретного леса были ошарашены их видом, и, конечно, напуганы донельзя. Однако лонохарцы вели себя довольно дружелюбно, во всяком случае большинство, и постепенно те осмелели и даже начали завязывать робкие разговоры. Одной из первых была, разумеется, Гермиона — любовь к знаниям подтолкнула её вступить в диалог с одним из вампиров, которым, кстати, оказался Алукард.
— Простите, — неуверенно начала Гермиона, — вы ведь вампир, не так ли?
Алукард, до того с любопытством оглядывавший замок, обернулся и, заметив интерес в глазах девушки, широко осклабился, обнажив крупные клыки.
— Вы меня раскусили, — с притворным сожалением вздохнул он. — Признаюсь: я вампир.
— Но как вы можете находиться на солнце? — выпалила Гермиона. — Это же невозможно!
Алукард весело расхохотался в ответ на это замечание.
— По-вашему, я обман зрения? — лукаво спросил он. — Хаос, красавица, я же лонохарец! У нас магия на более высоком уровне — что-что, а чары защиты от солнца у нас разнообразны, ведь в Лоно Хара около сотни видов нежити!
В глазах Алукарда внезапно мелькнуло странное выражение.
— И я могу вам показать их все, — добавил он, делая шаг к Гермионе, завороженно смотрящей ему в глаза. — И не только их, — он быстро коснулся кончиком языка нижней губы…
— Алукард! — раздался позади него голос, чуть растягивающий гласные. — Здесь тебе не Лоно Хара, так что оставь Грэйнджер в покое, пока не получил от Пэнтекуин.
Вампир разочарованно вздохнул.
— Ну и как мне теперь налаживать свою личную жизнь? — печально спросил он, однако отступил от Гермионы на пару шагов назад.
— Каком книзу, — хмыкнула Валькери, невесть как оказавшаяся у него за спиной. — Не обольщайся, клыкастик, тебе и здесь никто не даст.
— Почему «и»? — оскорбился Алукард. — Фиона, ты меня унижаешь. Разве я похож на одинокого больного старца?
Валькери насмешливо изогнула бровь.
— Ты и в самом деле хочешь узнать моё мнение? — ехидно вопросила она. — И не зови меня Фионой!
— Почему? Это же твоё имя! — пожал плечами Алукард. — Ну… одно из.
— Потому что легко запутаться, — пояснила Пэнтекуин. — И так я использую два имени, а всего их тринадцать!
