Он был уже на третьем этаже, преступник, судя по шагам, на четвертом.
«Дом, кажется, пятиэтажный… куда же он пойдет дальше?.. Ворвется в чью-нибудь квартиру?.. Что это ему даст — на улице полно милиции… Пожалуй, рванет на крышу, добежит до люка в соседний подъезд, спустится и попытается уйти… Возможно, сменит «прикид», если подберет что-нибудь подходящее в толпе…»
Так думал он, преодолевая ступеньку за ступенькой, пролет за пролетом, вначале с опаской, а потом — безбоязненно, потому что услыхал, как лязгнула крышка люка, и шаги стихли. На площадке пятого этажа он увидел квадратик неба, выхватил пистолет и уцепился за перекладину короткой металлической лестницы; в этот момент приоткрылась дверь, в щель высунулась седая старушечья голова.
— Закройся!!! — рявкнул он, и дверь тут же захлопнулась.
Секунд через пять Женька услышал металлический лязг слева, сориентировался: все точно, это — крайний справа подъезд, он пытается открыть люк в соседнем!..
Выбросил в предполагаемом направлении руку с пистолетом, выстрелил и в ту же секунду высунулся. Преступник бежал к следующему люку — последнему, всего их было три, по числу подъездов. Второй оказался на замке. Повесь жильцы замок на этот, не пришлось бы гоняться по крыше! Женька побежал. Неизвестный рванул люк; теперь важно было не дать ему спуститься в подъезд, не дать ни в коем случае, иначе он уйдет!
— Стой! — на бегу крикнул Женька и выстрелил под ноги убегавшему. — Брось оружие!
Тот не повиновался, поставил ногу на ступеньку и выстрелил. Женька едва успел отпрянуть за кирпичную вентиляционную трубу. А когда выглянул, преступник стоял на ступеньке уже обеими ногами. До него было метров двадцать пять — тридцать.
— Стой! — крикнул Женька и выстрелил на поражение.
Стрелял он с колена, прицельно, и пуля от «Макарова» угодила преступнику в предплечье. Пистолет упал вниз, на лестничную площадку. Закрыть за собой крышку люка Женька ему не позволил — успел схватить за руку и воротник, вытащил мужика на битумную крышу. Почувствовав под ногами твердую опору, тот с неожиданной силой высвободился из захвата — отбил одну руку, повернулся вокруг своей оси и, присев, умудрился провести подсечку. Женька смикшировал удар о крышу хлопком ладоней, но пистолет выпал. Противник ударом ноги отбросил его далеко в сторону.
Оба встали в боевую стойку. Говорить было не о чем — один предвидел намерения другого по взгляду, жесту, движению.
Противником Женьки оказался сам Сэнсэй, на счету которого была добрая сотня подготовленных головорезов, убийц из числа спецназовцев и боевиков преступных группировок. Если Сэнсэю утром доводилось убивать человека, то вечером он уже об этом не помнил. Техника его не изобиловала разнообразием приемов, зато те, которыми он виртуозно владел, были отобраны по одному принципу: убить непременно. Ухмыльнувшись, он снял сумку с плеча:
— На!.. Возьми, ну?!
Женька не отреагировал: стоит отвлечься на долю секунды и потерять устойчивость — каюк!
Сэнсэй пятился к кромке крыши. Потом остановился, давая Женьке возможность подойти. Тот не поддался на провокацию — нападать ни к чему, главное, не дать ему уйти в люк. Не сиганет же он с высоты, и сумку не выбросит, а там, глядишь, подоспеет Вадим…
А Вадим в это время стоял, широко расставив ноги и положив руки на капот милицейских «Жигулей». Рослый собровец вынимал из его карманов «наган», «кенвуд», документы, нож «Катран»; другой прощупывал бронежилет; еще двое обыскивали джип — рылись в «бардачке», багажнике, открыли капот…
— Да есть у меня разрешение, есть! — рычал Вадим. — Пусти!.. Вот в этот подъезд преступник забежал, его один из наших преследует!..
— Заткнись! — грубо толкнул его в спину бугай в камуфляже. — В автобус его!..
Вадиму заломили руки за спину, защелкнули наручники на запястьях и повели в серый собровский автобус с зарешеченными окнами.
Сумка, которую держал за ремень Сэнсэй, описала полукруг и… полетела вниз с крыши. Такого Женька никак не мог ожидать, проводил ее глазами… и тут же был сбит прямым толчковым ударом ноги. Сэнсэй выхватил метательный нож откуда-то из-за спины… Выработанная многолетними тренировками реакция, инстинкт самосохранения и отчасти все тот же бронежилет спасли Женьке жизнь. Бросок был мастерский, нож прошел по касательной к ребрам, прошил несколько верхних слоев кевлара. Он вовремя сообразил не вставать, согнулся и вскрикнул, имитируя поражение. Но Сэнсэй и сам знал, и воспитанников наставлял — не уходить, пока не убедился, что дело доведено до конца и противник не сможет ни отомстить, ни выступить в роли свидетеля. Быстро, но осторожно, держа руку наготове — вторая рука, раненная Женькой, онемела, рукав до самой подмышки набряк кровью, — приблизился к Женьке. Он понимал, что перед ним не школьник, но не подозревал, что противник может спиной определить дистанцию и, сделав из положения лежа «свечку», угодить пятками в подбородок.
Сэнсэй отлетел и ударился головой о трубу. Зверь по природе, он мгновенно погасил в себе болевые ощущения и бросился на Женьку. Несколько точных и сильных ударов не причинили тому никакого вреда. «Амфетамин, — предположил Женька, — боли не чувствует». Сэнсэй ухватил-таки его за руку, крутанул, на встречный удар с чудовищно трудным названием «хансональ джебипум мокчиги», что в переводе с корейского означало «полет ласточки над гнездом», ослабил хват, и тут уже Сэнсэю было нечем крыть — не позволила раненая рука. Он все же попытался провести смертельный удар по глазам, но Женька упредил его, провел серию ударов в голову, отбросил к самому карнизу. Не привыкший к таким финтам, Сэнсэй рванулся, ухватил его за полу пиджака и, уперев ногу в живот, опрокинулся на спину, намереваясь перебросить через себя. Чтобы удержаться, Женьке пришлось перехватить его ногу локтевым сгибом… это было уже на самом краю, восстанавливать равновесие было поздно. Он повис на одной руке, другой все еще держа Сэнсэя за штанину. Сэнсэй на секунду согнулся, чтобы ударить его по пальцам. Женька отпустил руку, державшуюся за карниз, поймал кисть противника и, зацепившись за крышу ногой, сбросил его вниз.
Люди с улицы видели финал этого поединка не на жизнь, а на смерть. Видели, как, крича и кувыркаясь в воздухе, летел на тротуар один, как, вися вниз головой, качнулся, ухватился, забросил тело на крышу с ловкостью обезьяны другой. В подъезд побежали собровцы, десяток человек бросились к бездыханному телу упавшего с высоты пятиэтажного дома.
…Женька лежал с открытыми глазами на спине и смотрел в небо, когда два дюжих молодца с автоматами схватили его и, проворно обыскав, потащили к люку. Он молчал, как человек, заглянувший в глаза смерти, и даже не пытался ничего объяснять, все потом, сейчас главное, что его уводят подальше от бездны.
— Сумка, ребята, он выбросил сумку, — только и успел проговорить он. — Что с Аликом?..
— Сейчас ты нам все расскажешь, — пообещал подполковник Домоседов, прибывший на место происшествия по звонку Шкета, следовавшего за «БМВ» в красной «девятке». — И про сумку, и про Алика!.. Пошел!..
Вынужденно засвеченного Решетникова Столетник к участию в операции не допустил — попавшись на глаза опытному фоторепортеру еще раз, даже мельком, он мог провалить слежку. Ему велено было страховать Каменева. Викентий рвал и метал, слушая переговоры по рации, но в пятнадцать ноль пять на связь вышел Старый Опер:
— Валерия! Срочно закажи два билета на рейс две тысячи триста тридцать один в Архангельск на фамилии Каменев и Юдин! Или на другой, но срочно чартерный, бартерный!.. Вик! Я выезжаю в Быково. Поставь свою тачку возле моего дома со стороны проспекта. Мою не трогай, у меня опять какая-то падла на хвосте!.. Поедешь следом, заберешь мою со стоянки в аэропорту. Леля у Илларионовых, я ее предупредил, чтобы не появлялась дома. Свяжись с Филимоновым.
Сердце щемило, когда Викентий проезжал по Стромынке и видел столпотворение, покалеченные машины, батальон ментов — он все слышал и знал: что здесь работают ребята и что приходится им туго, — но голос Саныча был не менее напряженным, а уж Старый Опер умел держать себя в руках. Миновав место аварии, он домчался до проспекта Мира, оставил «Жигули» возле дома Каменева, вышел и стал прогуливаться на углу, дожидаясь, когда появится знакомая белая «Нива».
Появилась она минут через десять, свернула во двор. Решетников и Каменев обменялись взглядами.
Решетников успел заметить Юдина рядом с ним — старого человека в пиджаке и галстуке, с поплавком на лацкане.
Проехав мимо дома, возле кафе «Пикник» притормозила «Шкода». Некоторое время из нее никто не выходил, потом появился незнакомый Решетникову мужчина (на фотографиях, имевшихся в агентстве к этому часу, он не фигурировал), прикурил и побрел во двор; как только он скрылся, из парадного подъезда вышли Каменев и Юдин, сели в машину Решетникова и умчали в обратном направлении.
