— В связи с тем, что ты не жила среди людей моего племени, тебе придется многому у меня учиться, Я хочу передать тебе часть своих знаний и возможностей, которые пригодятся тебе в повседневной жизни.
— Конечно, муж мой, — с готовностью ответила она ему.
Они проходили мимо полноводной, несущей множество частиц глины Амазонки, отчего ее вода была желтоватой, Река была похожа на огромного извивающегося дракона, зажатого с двух сторон вечнозеленой растительностью, вынуждавшей его ползти по заранее подготовленной ему природой просеке.
Показывая рукой на реку, Кажакин сказал жене:
— Я научу тебя ходить по воде, летать птицей в воздухе, переносить свое тело с одного места на другое со скоростью мысли, но только при одном условии — ты должна быть очень послушным и. прилежным учеником.
— Ты мой господин и твои указания для меня закон, — робко выразила она ему свое отношение к его требованиям. — Муж мой, а разве можно, чтобы человек ходил по воде как по земле? — не сдерживаясь, посмела она высказать свое сомнение по поводу услышанного.
— Если человек поверит в свои силы, то он все сможет сделать и осуществить. Надо только очень сильно захотеть чего-то, но при этом еще сильнее поверить в свои силы, чтобы ты от своего желания страдал, болел, и тогда оно претворится в жизнь. Чтобы убедить тебя в этом, я сейчас пройдусь по воде, Для меня это так же возможно и естественно, как твое хождение по земле.
Не опуская сына с рук он прошел по воде метров десять, удалившись от берега в сторону середины реки. Потом не спеша вернулся к ней, сказав:
— Ты пока не сможешь ходить по воде, но это одно из простейших моих упражнений, которое в течение нескольких месяцев интенсивного труда ты должна усвоить.
Удивленная увиденным и не находя ему объяснения, Гордая Лань, упав перед ним на колени, подняла руки вверх и с суеверной подавленностью произнесла:
— Ты самый великий из великих, живущих на земле.
Поставив сына на землю, он бережно взял жену за плечи, поднял ее и сказал:
— Если ты меня любишь и не хочешь делать мне больно, то ты не должна никогда становиться передо мной на колени и обожествлять меня. Ты должна уважать себя так же, как и меня, и усвоить, что у белых не принято так выражать свое почтение и уважение другому, Ты не хочешь, я уверен, чтобы люди над тобой смеялись, как сейчас смеются над помощником шамана.
— О! Только не это, тогда позор упадет на весь наш род.
— Если у тебя в жизни возникнет ситуация, в которой ты не будешь знать, как поступить, то посмотри на меня и я подскажу тебе. Если меня в тот момент не будет рядом, то ответ ты можешь получить и у человека, который тебе его задал.
Увидев у жены слезы на лице, он вытер их платком, успокаивая:
— Все будет хорошо. Не надо расстраиваться. Ты будешь осваивать не все сразу, а постепенно, в процессе жизни, и это не будет для тебя таким трудным, как сейчас кажется.
Он понимал, как тяжело взрослой женщине с установившимися понятиями и взглядами на жизнь вот так в одночасье перестроиться и жить в другой среде и по другим законам.
При его мировой известности, популярности и прекрасных внешних данных перед Кажакиным были неограниченные возможности в выборе богатой, красивой, широко эрудированной невесты, которую не надо было бы всему этому обучать, но подобной проблемы для него не существовало. Он видел сейчас перед собой ту женщину, которая одна могла заменить ушедшую из жизни Франсуазу.
Возможно, из-за такого понятия и взглядов на жизнь у Кажакина все получилось и сбывалось.
Размышления родителей были прерваны Михаилом, который, дергая отца за шорты, показывал пальцем на берег реки, к которому подплывал крупный крокодил. Не желая нарушать спокойствие в природе, они уступили свою территорию у берега крокодилу, а сами по тропинке углубились в сельву. Пройдя примерно километр по лесу, они услышали голоса и шум приближающейся огромной толпы индейцев — это охотники возвращались домой с большой охоты и теперь не считали нужным таиться: животный и пернатый мир сельвы благоразумно разбегался и разлетался перед ними.
Присоединившись к охотникам и узнав от них, что они идут с большой добычей и многочисленными трофеями, Кажакин со всем своим семейством возвратился в лагерь.
Вечером, пока женщины готовили ужин из охотничьих трофеев, старейшины и главы кланов исполнили танец, посвященный почетному вождю Белому Человеку. Этот танец исполнялся очень редко, он означал преимущество виновника торжества перед старейшинами. После гонца Кажакин троекратно обнялся с каждым танцором, чему последние были очень рады, так как своим уважением он как бы уравнял себя с ними.
После? старейшин и глав кланов на импровизированной сцене выступили индейские воины с танцем охотника. На площадке они расстелили шкуру волка, отложили свое оружие в сторону и образовали круги вокруг предполагаемой жертвы. По их движениям и жестам легко можно было понять, что они убеждают волка в отсутствии у них оружия, и в том, что ему незачем их бояться. Во время стремительного танца, когда индейцы решают, что усыпили бдительность "зверя", они выхватывали из-за поясов томагавки и, метнув в него, издавали победный клич.
Кажакин старательно снимал кинокамерой ганцы, заодно он заснял всех своих родственников, старейшин и глав кланов. Передав кинокамеру Наумову, он и сам снялся среди уважаемых индейцев племени, попросив Наумова фиксировать на пленке головные уборы и вооружение индейцев, которое вновь оказалось в руках воинов после окончания танца.
Меткий Томагавк, обращаясь к Кажакину, поинтересовался:
— А твои воины могут нам показать свой боевой танец?
Когда Кажакин передал Наумову вопрос вождя, тот ответил:
— Нет проблем, — и приказал шести своим спецназовцам показать приемы рукопашного боя.
Спецназовцам принесли тесть двухметровых шестов. Разделившись по парам, они стали показывать приемы боя. По завороженным лицам собравшихся было видно, что умение владеть палками их удивило. Потом спецназовцы заменили палки на копья индейцев, демонстрируя попытки нанести друг другу удар копьем, но противник вовремя успевал отразить нападающего. Потом трое спецназовцев стали нападать на одного. В толпе индейцев, наблюдавших спектакль, прошел ропот недовольства. Они считали нечестным нападать втроем на одного.
Наумов предложил Меткому Томагавку приказать трем своим воинам, вооруженным копьями, попытаться ранить спецназовца, как если бы перед ними был не друг, а враг.
Индейцы, которым выпал жребий быть противниками спецназовца, несмело стали нападать на него, но тот поочередно повыбивал копья из их рук. Копья отлетали к группе спецназовцев, которые ловили их на лету. Пристыженные индейцы, получив назад свои копья, уже нападали на спецназовцев с яростью, с чувством задетого самолюбия и жаждой реванша, но их попытка снова не увенчалась успехом.
Потом индейцам показали помер с кувшином. Наумов высоко поднял кувшин с водой, а Кажакин предложил индейцам, чтобы любой желающий попытался, подпрыгнув, достать кувшин ногой и разбить его. Несколько индейцев подходили к Наумову и примерялись к выполнению данного упражнения, но даже без попытки отказались от него, так как кувшин был поднят на высоту где-то около двух метров от земли. Тогда к Наумову подошел спецназовец, который подпрыгнул, резко оттолкнувшись ногами от земли, и разбил сапогом кувшин, а потом вновь приземлился на ноги, облитый водой из разбитого кувшина.
В завершение свой номер решил продемонстрировать Наумов. Взяв лом толщиной в пятнадцать миллиметров он пустил его по рукам индейцев, предлагая согнуть о шею, но индейцы отказались, так как считали это невозможным, убедившись в крепости и тяжести прута. Когда лом вернулся к Наумову, тот снял с себя форму, обнажив свой торс по пояс, и предстал перед зрителями во всей красе своего атлетически сложенного тела. Играя мышцами, он с усилием согнул на шее лом и завязал его узлом, предложив индейцам и спецназовцам развязать узел, но попытки тех и других оказались безрезультатными. Тогда Кажакин, не удержавшись, тоже решил попытаться. Раздевшись но пояс, так же как и Наумов, он попросил последнего лечь на землю. Тот исполнил его просьбу. С большим усилием Кажакин разогнул прут и освободил Шею Наумова от его захвата. Поднявшись, Наумов пошутил:
— Иван Филиппович, вы достойно выдержали экзамен, и я беру вас к себе в группу бойцом.
Радостные крики индейцев заглушили его последние слова. Индейцы были горды, что почетный вождь из племени отстоял их честь: Большого Человека они уже давно приняли за своего.
На этом показательные выступления были закончены и все участники соревнований пошли пировать.
