— На Казанском.
— Иди к справочной и жди там, к тебе подойдут.
В голосе звучали такие энергичные и ярко выраженные командирские нотки, что Сашка непроизвольно расправил плечи и даже хотел ответить что-то вроде рубленного армейского "Есть!", но трубку уже положили.
Найти справочное бюро оказалось не так трудно, как он ожидал, и вскоре Сашка уже занял позицию рядом с окошком, спиной облокотившись о стену и наблюдая за снующими туда сюда людьми. Минут через двадцать из суетливой толпы вынырнул невысокий бритый наголо парень в линялой камуфляжной куртке, на рукаве красовался затертый шеврон с белым волком. Эмблема была явно армейской, но однозначно не русской, Сашка краем глаза успел разглядеть надпись сделанную вроде знакомыми буквами, но совершенно не читающуюся. Коротко зыркнув по сторонам лысый уверенно направился к Сашке.
— Збруев?
— Да, я.
— Иди за мной.
Вот так, ни «здравствуйте», ни "как доехали?", топай и не отставай. Кстати, даже просто не отставать оказалось сложно. Прибывший за ним посланец, двигался в толпе с врожденной грацией столичного жителя, и поспеть за ним непривычному провинциалу было не легко. Нырнув в подземный переход и оказавшись на другой стороне площади, они свернули в какие-то дворы и, протопав в полнейшем молчании, еще минут десять подошли к потрепанному «пассату» за рулем которого сидел коротко стриженый мужчина лет тридцати — тридцати пяти. Провожатый показал кивком, что Сашка должен сесть на переднее сиденье, сам же нырнул назад.
— Збруев? — стриженный оценивающе осматривал его и видимо был не слишком доволен результатами своих исследований, причем даже не пытался скрыть этого хотя бы из вежливости.
Сашка только кивнул в ответ, тоже изучая, человека за рулем. Он сразу узнал по голосу говорившего с ним по телефону и интуитивно понял, что именно сидящий сейчас перед ним хмурый мужчина будет теперь его начальником.
— Меня зовут Бес, — прервал затянувшееся молчание стриженный. — Так и обращайся. Поступаешь в мое распоряжение с этой минуты. Все мои приказы выполнять беспрекословно, точно и в срок. Понятно?
Сашка торопливо кивнул.
— Еще, чтобы сразу внести ясность, я не в восторге от перспективы иметь незнакомого мне подчиненного. Но выбора у меня нет. Относиться к тебе буду также как к остальным, по справедливости. Посмотрим, как себя покажешь. Вот этого перца в камуфляже зовут Кекс. С остальными познакомишься позже. Тебя теперь будут звать Студент. Ясно?
— Почему Студент? — заикнулся было Сашка, слегка напуганный и обескураженный таким приемом.
— Ты же у нас в университетах обучаешься, вот и будешь Студентом. Или есть какие-то возражения?
— Да нет, просто…
— А раз нет, тогда поехали нечего время терять.
«Пассат» фыркнув мотором, покатился к выезду из двора, увозя Сашку в одно мгновенье ставшего Студентом в новую незнакомую жизнь, из которой уже не будет возврата. Но тогда Сашка еще не знал об этом и захваченный необычностью происходящего исподтишка рассматривал своих новых товарищей, даже забыв на какое-то время о горестных событиях столкнувших его с ними. Правда, новых впечатлений победивших черную меланхолию безраздельно державшую его в плену последние дни хватило не надолго, и вскоре Сашка вновь погрузился в пучину полнейшей апатии, безразлично, как заведенный автомат, выполняя команды которые отдавал хмурый мужик назвавшийся Бесом. А команд было изрядное количество, поскольку день прибытия для новичка выдался довольно напряженным.
Первым делом «пассат» ловко маневрируя в дорожном потоке, рванул на Кутузовский, где припарковался у нарядного офисного здания. Здесь собственно и располагалась приемная посольства Экваториальной Дагонии. Затащив Сашку в кабинку моментальной фотографии и быстро отщелкав несколько карточек ничуть не заботясь о презентабельности внешнего вида фотографируемого, так что на фото Сашка смотрелся несколько диковато, примерно как портреты на стендах "Их разыскивает милиция", Бес, буквально волоча подчиненного за руку, ураганом влетел в приемную посольства. Что там происходило дальше Сашка запомнил плохо, все плыло как в тумане и быстро вертелось, сменяя кадры перед глазами с калейдоскопической быстротой: мелькали молоденькая негритянка в деловом костюме, но с умопомрачительным разрезом на юбке и какая-то вполне европейского вида девица с явно силиконовыми грудями и накачанными коллагеном губами, потом их сменил пожилой негр. Все что-то говорили, то по очереди, то вместе, так, что смысл фраз ускользал от воспаленного рассудка Сашки, и лишь единичные бессмысленные реплики цеплялись за подкорку мозга: туристическая виза, анкета на французском, консульский сбор… В итоге он по команде Беса поставил несколько закорючек весьма отдаленно напоминающих его обычную размашистую подпись на поданных губастой девицей бумагах, и был в том же бешенном темпе выдернут из лабиринта кабинетов с евроотделкой и заброшен обратно на заднее сиденье прокуренного нутра «пассата» больно стукнувшись о жесткое плечо меланхолично дымящего сигаретой Кекса.
Дальше вновь долгое петляние по забитому пробками напоенному смогом сгоревших бензиновых выхлопов городу и следующая остановка около обшарпанной пятиэтажки, однако первый этаж покосившейся хрущевки неожиданно оказался сияющим белизной и стерильностью, вроде там помещалась какая-то частная клиника. Хотя точно Сашка бы ни за что не поручился, так как вновь был увлекаем чуть ли не силой с космической скоростью перемещавшимся в пространстве Бесом. Здесь какой-то бодрый старикан в белом халате имевший слегка карикатурный вид чеховского доктора и в довершение впечатлений обращавшийся к Бесу исключительно «батенька», взбодрил все глубже проваливавшегося в ступор Сашку несколькими уколами пояснив между делом, хотя его никто не спрашивал, что это прививки, без которых в Африке сразу наступит что-то страшное с длинным латинским названием.
На этом, слава Богу, постприездная круговерть вроде закончилась и Бес, удобно устроившись за рулем, объявил, что экипаж направляется на базу. Базой оказалась скудно обставленная четырехкомнатная квартира на шестом этаже блочной многоэтажки.
— Вот твоя койка, можешь пока отдыхать, — Кекс провел Сашку в дальнюю комнату, все убранство которой состояло из видавшего виды обшарпанного шкафа и двух металлических армейских коек с панцирными сетками укомплектованных по стандартному казарменному образцу: продавленными матрасами, казенными синими одеялами с тремя полосками и грязно-желтыми пыльными подушками.
— Туалет и ванная в коридоре, там кухня. Если захочешь есть, можешь брать все, что найдешь в холодильнике. В конце коридора общая комната, там телевизор. В других комнатах тоже живут люди, без дела туда не ходи. Если что-нибудь понадобится, моя комната вон та. Еще что-нибудь нужно?
— Да нет. Все ясно. Спасибо.
Молча кивнув головой, Кекс зашлепал по коридору к двери выкрашенной в цвет когда-то бывший белым, а Сашка, даже не потрудившись разуться, завалился на протяжно скрипнувшую под его весом кровать и закрыл глаза. Он и не предполагал, как сильно устал за этот такой длинный и суматошный день, но лишь прикрыв глаза, тут же почувствовал, как проваливается в вязкую черноту тяжелого беспокойного сна, где то и дело всплывало из небытия искаженное страхом и болью девичье лицо.
Разбудил его тихий перебор гитарных струн, несшийся из-за неплотно прикрытой двери, и приятный мелодичный мужской голос, удивительно красиво выводивший слова незнакомой песни. В наполовину прикрытое шторой окно уже заглядывали любопытные звезды.
Ты вернешься за полночь, когда все дрыхнут в чумной стране,
Дело пахнет осиной — вервольф, ты должен остаться извне.
Последний твой серый брат собрал манатки и был таков,
Здесь никто не вспомнит тебя, никто не узнает тебя в лицо
До броска и молнии твоих зрачков.
И то, что ты остался извне — это уже хорошо —
Жить по полной луне…
А все, что было, брось на дальнюю полку,
Сдай в спецхран на тысячу лет.
Браво, парень — ты становишься волком,
Браво, парень — ты выходишь на след!
Сашка жадно вслушивался в странные, вроде бы без особого смысла подобранные и кое-как скомпанованные слова песни, с удивлением ощущая, как они ровно, будто удачно подобранные кирпичики в компьютерном тетрисе ложатся внутри его души, заполняя собой сосущую пустоту, вытесняя страх и боль. "А все, что было, брось на дальнюю полку", — тихонько подпел он невидимому певцу, понимая, что тот поет сейчас о нем, о Сашке, что каким-то волшебным образом, он смог проникнуть в глубину Сашкиных страхов и переживаний и изложить все это в песне, одновременно указав путь к спасению. Осторожно, чтобы не дай Бог не потревожить, не прервать этого чуда, стараясь двигаться как можно беззвучнее, Сашка встал с дребезжащей кровати и двинулся к выходу в коридор.
