Бойцы же Солоухова расположились на двухчасовой привал. В целях обеспечения охранения майор приказал старшему лейтенанту установить по всем направлениям дозоры на удалении в сто — сто пятьдесят метров, постоянно меняя их и поддерживая с ними обычную связь. Не успели дозоры занять позиции, как Сергея вызвал все тот же сержант Чупин, в чью задачу входило перекрыть подступы к отдыхающему взводу со стороны перевала.
— Поиск-32, я — Дозор-24, как слышите, я — Дозор-24, прием!
Майор ответил:
— Я — Поиск-32, слышу хорошо. Что у тебя, Дозор?
— Обнаружен родник!
— Понял, Дозор-24, выдвигаюсь к тебе!
Вызвав командира взвода и сапера, Солоухов повел их к обнаруженному источнику.
Обследовав родник, заросший высокой осокой, сапер указал на то, что вода, бьющая из-под земли, по естественному, а возможно, и искусственно сооруженному короткому желобу вновь уходит под землю, в дыру, похожую на нору.
Солоухов отстранил рядового, наклонившись над желобом. С подобными вещами он сталкивался не в первый раз. Боевики, оборудуя базу или временные лагеря, были в состоянии надолго запастись продовольствием, а вот водой — нет, поэтому, как правило, устраивали свои укрытия вблизи естественных источников, будь то горные реки, ручьи или вот такие родники. Отведя от них скрытые каналы к базе. Если логово Дервиша, как предполагало командование дивизии, находится в квадрате 133, то этот родник вполне мог являться главным источником подачи воды на базу. А следовательно, иметь скрытый канал. Достав нож, Солоухов расширил отверстие и увидел то, что надеялся увидеть — воронку уходящего под землю гофрированного шланга, куда и стекала вода из родника. Сергей приказал саперу:
— А ну-ка раскрой трубопровод, только аккуратно, не повредив шланг или стоки, а также не налети на «сюрприз».
Рядовой выполнил поставленную задачу, и через двадцать минут офицеры наблюдали уходящий к перевалу шланг длиной метров в пятнадцать. Дальнейшие раскопки вести не имело смысла, главное теперь было не «потерять» трубопровод из вида, а он мог в любом месте вильнуть в сторону. Этот шланг являлся надежным ориентиром для выхода к лагерю противника, но использование его предусматривало крайнее повышение бдительности, так как бандиты практически всегда наряду с маскировкой таких вот каналов производили и минирование подходов к нему. Поэтому, оставив дозор у родника и вернувшись к подразделению, Солоухов приказал старшему лейтенанту Рыкову быстро сформировать специальный передовой разведывательный дозор, которому следовало идти по трубопроводу до выхода из «зеленки», естественно, если сам лагерь Дервиша не базировался в лесу. Но это вряд ли. За массивом, судя по карте, через каких-то метров пятьдесят начинался склон Шаройского перевала, густо заросшего растительностью. По личному опыту майор знал, что такие перевалы могут быть многоступенчатыми, то есть подниматься до скал не по прямой, а чередуясь: склон — терраса, склон — терраса. Вот на этих террасах боевики и оборудовали свои стоянки, иногда один отряд в нескольких местах, что зависело от конкретной местности. Или если склон все же представлял собой достаточно крутой отвес, то лагерь разбивался у подножия, имея перед собой открытый участок местности. Затем минировались подходы, устанавливался контроль над «зеленкой» и оборудовались на склонах огневые точки, дабы не дать противнику, прорвав заслоны охранения, сблизиться с основными позициями базы и успеть отразить атаку врага, который, по специфике действий против отдельных банд, многочисленным быть не мог.
Перестроив взвод, не нарушая графика, майор Солоухов ровно в 14.00 отдал приказ на продолжение марша, который с этой минуты имел строго определенное направление — в сторону укладки трубопровода. До выхода на окраину лесного массива разведчикам предстояло пройти пять километров, но, с учетом изменившейся обстановки, время на продвижение по лесу пришлось увеличить и назначить новый срок прибытия к конечному пункту всего марша на 17.00, вместо запланированных шестнадцати часов.
Балаев поднялся в 3.50. На улице уже забрезжил рассвет. Три часа сна восстановили тренированный организм главаря бандформирования, и все же Умар чувствовал себя неважно. Он знал, что после ледяного душа дискомфорт пройдет, и он обретет ту форму, которая была присуща ему всегда.
Выкурив сигарету, он затоптал окурок в каменистом грунте собственного укрытия, продолжив безвольно сидеть на кровати, глядя на карту, висевшую над столом, но не видя ее. Из непонятного оцепенения главаря банды вывел один из его телохранителей, боец Заида. Ровно в 4.00 тот, отбросив полог спального отсека, вошел к Балаеву. Но стушевался, увидев командира одетым (охранник не мог знать, что Дервиш со вчерашнего дня не раздевался) и сидящим на солдатской кровати:
— Извините, Умар, я не знал, что вы уже встали!
Сбросив оцепенение, Балаев резко поднялся:
— Все в порядке, Юнус. Поднимайте лагерь.
— Внизу уже объявлен подъем, командир.
— Хорошо. Иди.
Телохранитель удалился.
Балаев сбросил с себя одежду, в одних плавках вышел из блиндажа, прошел к отвесной скале, где был оборудован душ, представляющий собой бочку с водой, закрепленную на деревянных столбах. Открыв вентиль, встал под струи остывшей за ночь воды. Почувствовал, как бодрость и привычное состояние возвращаются к нему. Простояв под душем около десяти минут, растерся полотенцем. Вот сейчас он стал прежним Дервишем, человеком-волком, готовым к прыжку на свою жертву. Переодевшись в блиндаже, он вновь вышел на улицу. На востоке быстро поднималось яркое солнце. Его лучи начали нагревать воздух. Дервиш достал из кармана куртки портативную рацию, запросил:
— Гурам! Я — Дервиш! Ответь!
Рация работала в радиусе трех километров, и переговоры противник, которого еще не было в квадрате 133, услышать, естественно, не мог. Командир второй диверсионной группы ответил:
— Слушаю тебя, командир.
— Ты начал прокладку коридора через минное поле вдоль трубопровода?
— Начал, Умар. Только, знаешь, думаю, а не увеличить ли нам его? Ведь русские могут перед выходом к перевалу рассредоточиться в цепь, а значит, солдаты разойдутся метров на сто пятьдесят, если не больше?
Подумав, Балаев проговорил:
— Нет, Гурам, их командир не допустит такой оплошности. Только идиот станет выводить на неизвестный рубеж подразделение цепью, рискуя подвергнуть его уничтожению одной атакой с фронта. А офицер, ведущий взвод, далеко не идиот! Он разведет подразделение, это несомненно, но по отделениям. Вперед пустит одно, а два других, дозорами, оставит в «зеленке».
Гурам заметил:
— Ты так говоришь о русском офицере, будто знаешь его.
— Гурам, действия русских подсказывает логика. А насчет офицера? Федералы не послали бы со взводом дилетанта. Они усилили взвод старшим офицером, имеющим большой опыт боевых действий в лесу. И этот майор не допустит ошибки. Точнее, не допустил бы, но он не знает, что предан. Своими же предан. И… как следствие, обречен на гибель вместе с подчиненными.
В голосе командира Гурам услышал нотки сожаления. Это удивило чеченца, он спросил:
— Ты как будто жалеешь о том, что у нас все идет по плану и русские медленно ползут в засаду.
— Нет, брат, я ни о чем не жалею. Просто мне всегда, и ты это знаешь, было противно предательство. Я презираю предателей, хотя… пользуюсь их услугами. Без этого, к сожалению, на войне не обойтись. Но хватит разговоров. Проход сделать шириной в пятьдесят метров, после чего отход к большому оврагу.
— Выполняю, Умар!
Балаев переключился на командира третьей своей диверсионной группы:
— Шалва! Слышишь меня?
— Слышу, Умар!
— Ты где?
— Отхожу, как и было приказано, на северо-запад!
— Продолжай движение, но из массива, как было решено вчера, не выходи. Рассредоточь людей в кустах на окраине «зеленки». Так будет безопаснее.
— Я сам думал об этом и хотел просить разрешения не покидать лес. Но ты, как всегда, опередил события, приняв мудрое решение.
— Перестань, Шалва, сейчас не до хвалебных речей. Делай, что сказано.
— Слушаюсь.
Отключив рацию, Балаев прошел до тропы, спускающейся, петляя, к основанию склона, к колодцу. Увидел, как на двух уровнях маскируются бойцы Омана. Они все делали согласно ранее полученному приказу, и Умар не стал вмешиваться в их действия. Он вызвал командира своих телохранителей и личного резерва.
— Заид?
— Да, Умар?
— Как дела, гвардеец?
— Все по плану! Операторы ПЗРК полезли на хребет! Где-то через часа два будут на вершине, я веду остальных бойцов на восток для обработки вариантов пленения нужного тебе старшего офицера русских.
— Хорошо. Но почему Юнус продолжает оставаться у блиндажа? Я же приказал тебе задействовать весь резерв! В чем дело, Заид?
— Можешь делать со мной, что хочешь, Умар, я в твоей власти, но оставить одного командира отряда не мог. Все же, кроме руководства резервом, я продолжаю отвечать за жизнь господина Балаева. И это твой приказ. Так что не обессудь, Умар. Впрочем, ты всегда можешь наказать меня за своеволие, хоть сейчас.
