Связи не было, войсковая рация, которая добивает до главной базы «Справедливого пути», продырявлена шальным осколком и восстановлению не подлежит. Следовательно, невозможно договориться об эвакуации или запросить дополнительных указаний. И командир принял решение – идти до победного конца.
Плутать в горах и искать канувших неизвестно куда троих королевских пехотинцев было заведомо проигрышным занятием. Но Хану повезло. На третий день в горной деревне сочувствующий «Справедливому пути» местный забойщик скота нашептал, что в буддистском монастыре к югу от поселка Тумана появились чужие.
До монастыря было по местным меркам рукой подать – не больше полусуток хода по горным дорогам. Здесь можно рассчитывать только на свои ноги или на вьючных животных. Но бойцам было не привыкать выбивать башмаками дорожную пыль и полировать подошвами камни.
И вот они здесь. У цели. Дело за малым: выковырять из-за крепких монастырских стен троих «железноголовых». И наказать монахов за оказание содействия врагу. И Хану совершенно наплевать, что Будда требует от своих слуг оказывать помощь всем страждущим. Они – пособники проклятого режима короля Наинг Тхуна, а с пособниками обычаи предписывали действовать предельно жестко. Чтобы и они, и их дети с внуками надолго запомнили справедливую кару, да еще послужили бы назиданием другим.
Монастырь отгораживала от превратностей внешнего мира высокая каменная стена, покрытая серой штукатуркой. Она могла бы послужить препятствием, но тяжелые ворота из покрытого красной краской дерева были гостеприимно распахнуты. И передовые бойцы, незаметно подобравшиеся как можно ближе под прикрытием деревьев и кустарника, резво рванули вперед. Простодушные буддистские монахи в оранжевых балахонах, выгуливавшие коз и волов на пастбище у монастыря, не только ничего не успели сделать, но и вообще даже вообразить, как надлежит поступать в подобных случаях.
Вскоре бойцы уже взяли ворота под контроль. И держали на мушке монахов в монастырском дворике.
– Стоять! – истошно заорал Дильнур – боец-уйгур, не слишком хорошо знавший местный язык. – Или я стрелять!
Тут подоспели основные силы. Хан неторопливо и важно прошествовал в ворота, по обе стороны от него двигались двое боевиков, водящие из стороны в сторону стволами китайских автоматов Калашникова и всем своим видом выражавшие готовность открыть стрельбу на поражение.
Во дворе возвышалось здание главного храма с позолоченной крышей и красными стенами, окруженное божественными статуями. По его ступеням навстречу командиру спустился настоятель монастыря – он был одет в такие же одежды, как и монахи, но его пожилой возраст и властная, уверенная манера держать себя говорили о его старшинстве.
– Кто ты? – спросил он, испытующе глядя на Хана. – Почему ты ступаешь на территорию монастыря в обуви? Зачем ты оскверняешь место нашего духовного труда?
– Я командир специального отряда «Справедливого пути Суньямы», – гордо оповестил Хан. – Мы пришли за грязными «железноголовыми», которых вы скрываете от возмездия.
– Здесь никого нет! Здесь только молящиеся и ищущие истинный, а не ваш справедливый, путь! – нервно воскликнул худой монах средних лет, лишенный левой руки. – Уходите отсюда. Не гневите богов!
Хан в ответ только широко улыбнулся и подал знак. Бойцы стали рассредоточиваться по обширной территории монастыря, заполненной подсобными и жилыми помещениями, множеством храмовых построек, ступ – похожих на муравьиные кучи каменных хранилищ священных реликвий. Фактически, это был небольшой городок.
Незваные гости по-хозяйски осматривали территорию, распахивая ударами тяжелых ботинок хлипкие ненадежные двери. С возгласами, выражавшими общее удовлетворение жизнью и своим местом в ней, а также выполняемой работой, боевики пинками и прикладами расшвыривали монахов, переворачивали скамейки и ящики.
Хлипкая дощатая постройка без окон располагалась в самом отдаленном закутке монастыря. Обследовав сарай с запасенным сеном и кувшинами с зерном, двое бойцов подошли к ней. Выбив ногой дверь, они шагнули в помещение.
Коротко рявкнул автомат. Первый боец, как подкошенный, рухнул на пороге. Второй успел отскочить в сторону, но автоматная очередь, прошив тонкие доски, настигла и его.
Люди Хана тут же рванули к месту стрельбы. Но они были опытными вояками, поэтому на рожон не лезли, а умело рассредоточились, прячась за грудой камней, строениями, чтобы не стать жертвой шальной пули.
– Выходи! Бросай оружие! Убивать не будем! Плен. Еда. Медицинская помощь! – безбожно врал Хан, прикидывавший про себя, какую устроит образцово-показательную казнь.
В ответ – короткая очередь прямо через доски.
– Огонь! – отрывисто скомандовал командир Хан.
Застрекотали ручной пулемет и несколько автоматов, в труху разнося ветхое строение.
Казалось, там никто не мог выжить. Но когда воины «Справедливого пути» рванули вперед, оттуда снова прозвучали выстрелы. Постройка оказалась с каким-то секретом, защитившим оборонявшихся от пуль.
– В укрытие! – крикнул командир. Не стоило глупо терять людей. Все равно «железноголовым» некуда деваться…
И тут верткий и ушлый уйгур Дильнур неслышно подобрался к ставшей крепостью постройке и кинул в зияющий проход две гранаты. Прислушавшись, для пущей надежности загнал еще одну.
В иссеченном осколками и изрешеченном пулями домике за деревянными коробами нашли трупы королевских пехотинцев – сержанта и двух рядовых. В помещении к духу пороха и гари примешивался запах лечебных трав, благовоний и крови, запекшейся на бинтах. Видно было, что монахи выхаживали своих гостей со всей добросовестностью и прилежанием.
Командир Хан посмотрел на своих убитых бойцов. И в нем вспыхнула холодная, всепоглощающая ярость. Нарочито спокойно он приказал:
– Всех местных обитателей – во двор.
Через несколько минут туда согнали около тридцати монахов, одинаково одетых и казавшихся в своих ярко-оранжевых одеяниях какими-то несерьезными, игрушечными. Они не галдели, не возмущались, не истерили, не просили пощады. Они были неестественно спокойны, хотя многим это давалось ценой огромных усилий. Никто из них не мог уронить лицо перед вторгшимися в их обитель жестокими варварами.
Изначально буддизм был равнодушен к национальному началу, к политике, к социальным проблемам. Ламы старались отстраниться от раздирающих общества и государства противоречий, никогда не выступали как на стороне верхов, так и угнетенных низов. Постижение истины и освобождение из циклов перерождений, достижение слияния с абсолютом – вот и вся их забота. Но помощь всем нуждающимся и страждущим была одной из основ, которую не могло поколебать ничто. И тогда они невольно оказывались втянутыми в чужие дела.
Командир указал на однорукого монаха. Бойцы подскочили к нему, подтащили и швырнули как мешок на землю. Потом приподняли, поставили на колени.
– Значит, здесь нет посторонних? – со змеиной улыбкой произнес командир. – Тогда кто стрелял в моих верных бойцов? Или это был злой демон?
Стоящий на коленях монах не ответил, смотря перед собой в землю.
– Ты будешь отвечать? Или тот же демон замкнул твои уста?
Монах не произнес ни слова.
– Ты лгал. Это грех. Грешный монах – это неправильно, – командир Хан поднял ствол, упер его в лысый череп монаха. – Ты должен быть наказан!
Раздался одиночный выстрел. Монах рухнул, дернулся и затих.
Хан выдал длинную очередь в воздух, разом опустошив магазин автомата, и крикнул:
– Монастырь будет наказан! И это справедливо!
Начался грабеж. Некоторые бойцы чувствовали себя не в своей тарелке, поскольку принадлежали к этой вере и боялась мести духов. Но большинству было плевать на все – и на богов, и на демонов. Единственный бог и демон, которого они признавали, был генерал Вэй. А он всегда твердил, что пособники врагов – это тоже враги, и на них должна быть обрушена справедливая и жестокая кара вне зависимости от того, кем они являются.
Настоятель невозмутимо и молча взирал на то, как вандалы грабят его монастырь. Он блестяще умел скрывать свои истинные чувства.
Бойцы быстро отыскали скудную кассу монастыря, прибрали вещички из серебра, забрали все, представляющее какую-то ценность. Поскольку специалистами в антиквариате не были, гребли все то, что блестит.
Безмолвствовали и обитатели монастыря, взирая на происходящую вакханалию.
Все изменилось, когда Хан с бойцами, толкавшими перед собой настоятеля и пару монахов, оказались в главном храмовом помещении, богатом и древнем. Оно представляло из себя квадратный зал, в котором возвышалась большая статуя грядущего Будды Майтрейи. По обе ее стороны шли фигурки Будд и бодхисатв. Приподнятая центральная часть крыши поддерживалась покрытыми красным лаком колоннами с золоченой резьбой. Вечный светильник стоял в центре зала перед мраморным алтарем с приношениями – сосудами с водой, масляными лампадками, мисками с рисом и ритуальными хлебцами.
