Он выпустил из своего ЭмПи5 длинную очередь.
— Прикрой! Прикрой! Снайпер на башне! — он надрывался от крика. Остальные Котики тоже peaгировали мгновенно. Маккензи влепил в окна аэровокзала длинную очередь зеленых трассирующих пуль, а потом ухнул Гарсиев Эм203 — сорокамиллиметровая граната с грохотом разорвалась на галерее башни, осыпав все вокруг пылающими брызгами стальных осколков и битого стекла. Тела... нет, ошметки тел взлетели в воздух, а потом все заполнил грохот обрушивающейся кирпичной стены.
Роселли уже склонился над лейтенантом.
— Эл-Ти! Эл-Ти! Слышишь меня? — ох, черт, вся одежда кровью пропиталась... Блин, блин! Откуда такая чертова прорва крови? На Шкипере был бронежилет из кевлара, но, похоже, ему влепили очередь в правое плечо. Это ничего... Точно... Внеочередной отпуск и конечность в гипсе, но через несколько недель будет как новенький, прямо как в этих е...ных кино...
— С дороги, Шеф! — Док Эллсуорт оказался тут как тут, пробравшись к раненому. Роселли медлил: ему не хотелось бросать командира. — К черту, Шеф, пусти! Я им займусь.
Роселли повернулся и посмотрел на башню. Огромные окна диспетчерской зияли как пустые глазницы, с одной стороны словно какой-то голодный великан отгрыз изрядный кусок помещения.
— АйСи-два! — крикнул он в микрофон. — Говорит Роселли!
— Де Витт на проводе, — откликнулась рация. — Валяй, что у тебя там.
— В Эл-Ти попали! Черт, мне казалось, ты говорил, что эта е...ная башня ОЧИЩЕНА!
— О'кей, Клинок, остынь. — Роселли услышал щелчок: Де Витт переключил канал. — Взвод, слушай меня, говорит АйСи-два. Лейтенант ранен. Принимаю командование. Подтвердите прием!
— Я слышал, — ответил Маккензи. — «Синий» подтверждает прием.
Человек, которого Коттер сбил с ног, сидел, раскачиваясь из стороны в сторону и баюкая свою руку.
— Я ранен! Я ранен! Боже, меня ранило!
Роселли склонился над ним. Пуля продырявила тому рукав и задела руку. Царапина. Пустяк.
— Выживете, — коротко сказал он. — Потерпите, — он расстегнул один из кармашков своего обмундирования, достал перевязочный пакет и быстро перебинтовал рану.
— Мой кейс... Где мой кейс?
Роселли подал ему кейс.
— Вот. И у...йте к остальным вашим.
— Но...
— И пошевеливай жопой, ты, сукин сын! — Ооновец в совершеннейшем шоке вытаращил на него глаза, потом поплелся прочь, прижимая к груди свой кейс. Роселли повернулся к Эллсуорту.
— Что с Эл-Ти, Док? Плечо задето, да?
— Заткнись, Клинок, — что-то в голосе, в том, как Док приподнимал руку Коттера и ощупывал тому бок окровавленными пальцами, подсказало Роселли, что это не просто ранение. Из-под бронежилета текла кровь. Много крови. Эллсуорт начал запихивать туда комки марли.
Коттер пошевелил головой.
— Док...
— Не шевелись, Шкипер. У тебя пуля в боку.
— Я не... не чувствую ног.
— Цыц, — Эллсуорт глянул на Роселли. — Не стой столбом, Клинок! Принеси «стоксы» с вертушки!
— Есть, Док!
Ооновцы уже закончили перегружать картонные коробки с «лендроверов» первого «Коня» и отпрянули назад, когда пилот прибавил оборотов и оторвал машину от бетона. Не прошло и несколько секунд, как на то же самое место сел второй вертолет. Не успела команда опустить хвостовую рампу, как Роселли бросился вперед и ворвался внутрь.
— У нас раненый! — крикнул он. — Гоните «стоксы», живо!
Командир вертолета сорвал со стены носилки Стокса — облегченную, похожую на гроб, конструкцию из проволоки и белых брезентовых лент, предназначенную для переноски раненых. Роселли бегом отнес их к Эллсуорту, потом помог санитару осторожно уложить на них Коттера.
— Ему угодили точно в дыру для рукава, — сказал Эллсуорт, пристегивая раненого. Он говорил торопливо, и Роселли показалось, что тот обращается даже не к нему. — Продырявили правое легкое и, боюсь, задели позвоночник. Черт, черт, ну почему кевлар не принял пулю на себя? Бля, бля, БЛЯ? Неужели в позвоночник? Черт, он в лучшем случае останется инвалидом... — Док неожиданно замолчал и посмотрел на Роселли. — Давай! Помоги мне нести! И осторожнее!
Ни с того ни с сего в голову Роселли полезло все, чему их учили на занятиях по оказанию первой помощи. Не перемещайте тяжело раненного с места на место! Все верно, только вот оставлять его на месте куда опаснее.
Освобожденные инспектора ООН и экипаж «Геркулеса» под охраной двоих Котиков поднимались во второй вертолет. Среди них Роселли заметил мужика, которого спас Коттер, — тот выделялся белой повязкой на руке и кейсом, который до сих пор прижимал как щит к груди. Удачного полета, ублюдок. Если уж Эл-Ти пытался спасти этого засранца...
В наушнике Роселли без конца трещали команды, правда, своих позывных он не слышал. Взвод Котиков отходил. «Морского Коня» уже загрузили, рампа захлопнулась, как щучья пасть. Вертушка, подняв тучу пыли, оторвалась от бетона и, задрав хвост, прошлась над полосой. Через мгновение вертолет скрылся в ночи, сопровождаемый одной из «Кобр».
Эллсуорт и Роселли, не опуская носилок с Коттером на землю, нервничали в ожидании третьей вертушки. Как только распахнулся люк, они с помощью летчиков тотчас втащили носилки в кабину и забрались следом, за ними — остальные Котики. В этот момент трижды прогрохотало — взлетели на воздух припаркованные у аэровокзала грузовики. Гарсия и Фрейзер, подрывники из «Золотого» отделения, не сидели сложа руки.
Оцепление площадки редело по мере того, как Котики ныряли в вертолет. Последними на борт поднялись младший лейтенант Де Витт и Маккензи.
— Поехали! — крикнул Де Витт, прижав микрофон к губам и взмахнув рукой. — Все на борту! Отрывай жопу от земли!
«Морской Конь» с ревом взмыл в ночное небо и повернул на запад. Хвостовой люк еще не закрылся, и Роселли успел заметить одиноко стоявший в аэропорту «Геркулес». На левом крыле фюзеляжа расцвел оранжевый цветок, потом занялись крыльевые баки с горючим, а спустя пару мгновений ооновский самолет уже полыхал грандиозным костром, сквозь который проступали чернеющие ребра каркаса. Еще секунда — и взрывы меньшей мощности поглотили два «лендровера», расшвыряв дымящиеся обломки по взлетной полосе. Когда иракцы вернутся утром в аэропорт, им не достанется ничего. Рампа с шипением поднялась, следом закрылись створки грузового люка — Шуаба остался далеко внизу.
Роселли повернулся к хлопотавшему у Эл-Ти Эллсуорту. Носилки разместили в центре грузового отсека, на загримированное лицо Коттера натянули прозрачную кислородную маску. У ноздрей лейтенанта пузырились красные капельки, кровавая пена в уголках рта. Дышал он с трудом — это ощущалось даже сквозь рев двигателей и свист винта «Морского Коня». Маккензи, стоя на коленях у носилок, держал в руках пластиковую бутылку с прозрачной жидкостью, а Док делал инъекцию в вену выше локтя Коттера. Остальные Котики вместе с командиром вертолета стали кругом, бессильные чем-либо помочь. Сомнений не осталось: если уж Док не спасет Шкипера, то никто другой и подавно.
— Черт, — только и сказал Док, приподнимаясь. Руки его были по локоть в крови. Он задрал веко Коттера, вглядываясь в зрачок.
— Сколько нам до Кувейта?
— Почти сто миль, — отозвался командир экипажа. — Считай, тридцать минут.
— Бля, бля, БЛЯ! — Док расстегивал одежду и амуницию Эл-Ти, срывал и швырял ее на стальной пол вертолета. Что не поддавалось, разрезал ножницами. Роселли помогал ему, а Маккензи все еще держал бутыль с внутривенным. В тусклом свете плафонов грузового отсека тело Эл-Ти казалось мертвенно-бледным, особенно в сравнении с заливавшей его кровью.
Роселли мучался кошмарными предчувствиями — он уже не раз видел смерть.
Из двенадцати лет службы на флоте семь он посвятил Отрядам. Боевое крещение он принял в Панаме, где его ранило в бою за аэропорт Пайтилла. Четверо из отделения стали первыми американцами, погибшими в ходе панамской операции, — четверо добрых друзей, погибших в слепой перестрелке, когда их — Котиков, элиту — бросили, как пушечное мясо, на штурм баррикад, под пулеметный огонь, а потом приказали удерживать захваченные позиции до подхода запаздывающего подкрепления. Котиков связывали самые крепкие узы из всех известных Роселли. Он еще не был женат, но знал многих семейных Котиков... так вот, боевые друзья значили для тех ничуть не меньше, чем собственные жены.
Роселли тут же вспомнил о Донне, жене Коттера. И у них ребенок... О, черт, черт!
* * *
03.05 (00.05 по Гринвичу)
Борт вертолета «Ковбой-1».
Коттер очнулся — его раздражали склонившиеся над ним люди. Боль... ему было больно... хотя не слишком, чего он здорово боялся. Забавно, но ниже диафрагмы он ничего не ощущал.
— Где... — это что, лицо Дока прямо над ним? Плохо видно, не разобрать...
— Мы в вертушке, Эл-Ти, — отозвался Док. — Расслабься, Эл-Ти.
— Как... ребята? — едва произнес он. Каждый вдох давался с большим трудом, вряд ли Док услышит его сквозь рев вертолета.
