– Некислая телочка! Я бы ей втащил по самое это…
Что взять с зэка, у которого с голодухи одни бабы на уме? Ни культуры, ни воспитания, в голове сплошная пошлятина. А тут телевизор, и юная певица на экране, вызывающая нездоровые желания.
Телевизор показывал в холле лагерного лазарета. Спартак шел мимо, но его привлек голос Катенка, и он остановился. А тут эта оголтелая реплика… Какой-то зэк с лошадиным рылом посмел опохабить Катю, да еще во всеуслышание!
Спартак помнил Катю младенцем, на его глазах она делала первые шаги. Он уже служил в армии, когда она пошла в первый класс, но мама присылала фотографии, он видел ее маленькой девочкой в школьном платье с белым фартуком, с огромными бантами. На губах счастливая улыбка, в руке букет цветов… И сейчас какая-то мразь глумится над этим невинным ребенком!
Зэк с лошадиным рылом сидел на стуле, вытянув ноги. Руки он только что держал скрещенными на груди, а сейчас жестами показывал, как он насаживает на себя Катю. Спартак схватил его за грудки, оторвал от стула и ударил головой.
– Я тебе сейчас так втащу, гнида!
Он выждал немного, когда зэк оклемается, поднял его с пола и снова врезал ему от всей души. За Катю он убьет любого. И пусть эта мразь радуется, если выживет…
Спартак так зол был на этого выродка, что действительно мог забить его до смерти. Но вмешался Барбос – он оттащил его от жертвы, с риском для себя попытался успокоить. И ему могло бы достаться, но Спартак уже сорвал зло, и гнев стихал.
Он вернулся в свою палату, лег на койку, включил телевизор, но на музыкальном канале уже крутился другой видеоклип.
Он мог бы убить похабника, и ему ничего бы за это не было. Никто бы не посмел свидетельствовать против него. Он в законе, смотрит за всей зоной, у него жирный общак, с которого кормятся «хозяин» и «кум». Он в лагере первый человек, от него здесь все зависит.
Тяжело ему досталась эта власть, через ад пришлось пройти, чтобы взять ее в свои руки. И мусора до полусмерти избивали, а в пресс-хате пытались опустить, в штрафном изоляторе голодом и холодом пытали. Но ничего, он выдержал все – и перекрасил зону. Была она козлиной, а стала воровской. Но вскоре зона останется для Спартака в прошлом. Срок его выходит, а свобода манит. Совсем чуть-чуть осталось.
– Ты ее знаешь? – спросил Барбос.
– Кого?
– Ну, певицу эту…
– Знаю. Сестра моя. Родная.
– А-а!.. Тогда понятно… Не надо было тебя останавливать.
– Проехали.
– Круто у тебя сестра зажигает! И голос классный… Сама раскрутилась или как?
– Сама.
Сестра у него – серьезный человек. Брата не чуралась, но в Москву к нему приезжала редко. Не нравилось ей, что Спартак с головой в криминале. Не осуждала, но образ его жизни не принимала. Она даже не сказала, где собирается учиться после школы. Сама приехала в Москву, сдала экзамены, поступила в университет. К Спартаку за помощью даже не обращалась. Он хоть и в зоне, но у него друзья в Москве, и бизнес там поставлен конкретно. Мартын сейчас не последний в столице человек, и Катя для него как родная. Но и его она не беспокоит.
И на сцену она сама по себе выбилась, Спартак ни копейки не вложил в ее раскрутку. И то, что Катя вышла на большую сцену, стало для него полной неожиданностью. Он отправил к ней Мартына, тот предложил ей двух телохранителей, но Катя наотрез отказалась. Дескать, у нее все нормально и ей ничего не угрожает. А телохранители, сказала она, только неприятности притягивают.
Но телефон Мартына она знает, и если вдруг что, он обязательно придет ей на помощь. Хотя, конечно, лучше бы таких ситуаций не возникало. Все-таки сейчас в Москве нет уже того беспредела, как прежде. Но уродов хватает…
* * *
Красницкий, его люди, бойня в квартире… Все это страшно. Но как-то несущественно. Во всяком случае, по сравнению с тем, что происходило сейчас в квартире у Кости, с ним самим. Это не человек, это стихийное бедствие, бурная река без берегов, и у Кати просто не было сил плыть против его течения. Она позволила этому смерчу оторвать себя от берега, втянуть в свою воронку, и сейчас у нее кругом шла голова от сильных и острых ощущений.
Она с ним в гостиной. Диван здесь, телевизор, на экране что-то происходит, но она ничего не видит, все, что вокруг, проходит мимо. Сейчас для нее существует только Костя. Он в центре мироздания, и она не в состоянии вырваться из поля его притяжения. Впрочем, она уже и не пытается выскользнуть из его объятий.
Он обнял ее за плечи, прижал боком к себе, что-то тихонько говорит на ухо. Она околдована его близостью, зачарована голосом, и он как тот удав запросто может ее проглотить. Но Костя не торопится.
– Ты, главное, не бойся. Ты под моей защитой. А то, что петь не будешь, так это пустяки. Мне звезда не нужна, мне ты нужна… Я, когда тебя увидел, сразу понял, что ты моя женщина. Только не думал, что мы можем быть вместе… А мы можем?
Катя завороженно кивнула. Да, они должны быть вместе… Он – бандит, преступник, возможно, у него кровь на руках. Больше всего на свете она боялась связаться с таким человеком, как он. И сейчас боится. Но связалась с ним. И уже не может без него. Она потеряла голову, и ей все равно, что будет дальше. Лишь бы он ее не бросал.
– Я тебе нравлюсь?
– Очень.
– Ты хочешь у меня остаться?
– Да.
– И будешь жить со мной?
– Да.
– У тебя сегодня был трудный день.
– Не то слово, – кивнула она.
– Поздно уже. Тебе надо отдохнуть.
Он должен был губами коснуться мочки ее уха, рукой приласкать грудь, потом запустить пальцы под подол платья… Это возмутительно и недопустимо. Но сопротивляться она не станет. Потому что ей уже восемнадцать и давно уже пора стать женщиной.
Она сейчас могла позволить ему все. Но Костя отправился в спальню, а через какое-то время позвал ее к себе. Постель готова, но только для нее. Сам он собирался спать в гостиной.
– Если хочешь, можешь принять душ, – предложил он.
– Да, конечно…
Он принес ей банное полотенце, и она отправилась в ванную.
Костя бандит, и это в его правилах вести себя с женщинами бесцеремонно. Он смелый, бесстыжий… Но почему он не заходит в ванную вслед за ней, почему не раздевается, не становится с ней под тугие водяные струи? Она возмутится, но прогонять его не станет…
Но Костя не зашел к ней. Не было его и в спальне. А на ней только полотенце, он мог бы с легкостью сорвать его, обнажить доступную плоть… Но нет его. Катя закрыла за собой дверь. И спать легла в одиночестве.
Она забрала с собой вещи, два чемодана и сумку. И одежда у нее есть, и белье, а она легла спать в чем мать родила. А из ванной только в одной тунике из полотенца вышла… Что это с ней? И почему так возбуждают ее порочные желания?
Катя слышала, как Костя прошел по коридору. То ли на кухню направлялся, то ли в ванную. Не надо было дверь в спальню закрывать, так бы она знала, где он. И еще Костя мог бы заглянуть к ней на обратном пути…
Надо было бы открыть дверь, лечь в постель. Но Катя справилась с искушением. Может, потому Костя и не зашел к ней.
И хорошо, что не зашел. Она девушка порядочная, и ей никак нельзя впускать к себе мужчину. Был бы Костя ей мужем, а так нет. И совсем не важно, что рассудок держится на расшатанных шурупах…
Но чем дальше в ночь, тем сильней разбалтывался рассудок.
Катя представила себя в объятиях Красницкого, и ей стало тошно. Сейчас она в безопасности, но мало ли что может случиться завтра? Вдруг люди этого проходимца заявятся сюда, убьют Костю, а ее заберут с собой?.. Она пропадет, если окажется в лапах у Красницкого. Уж лучше пропасть с Костей, в его объятиях. Уж лучше пусть он станет ее первым мужчиной, чем какая-то мерзость…
Катя читала дамские романы, но не верила, что порядочная женщина от любви может потерять голову и пуститься во все тяжкие. Бешеная страсть к мужчине, полное безрассудство, унижения во имя любви – все это она считала выдумками писателей. Но вдруг оказалось, что это правда. И подумала она об этом, когда входила в гостиную. Она сама, по своей воле шла Косте в руки. Жалела об этом, проклинала себя, но шла.
– Что-то не так? – спросил он.
– Мне страшно… Можно с тобой побуду?
– Ну, если не боишься…
Она скинула с себя полотенце, голышом юркнула к нему под одеяло. И в страшном сне такое привидеться не могло, а тут вдруг наяву… Или это все-таки сон?
– Не боишься, – безобидно засмеялся он. – А говоришь, что страшно.
– Страшно. С тобой страшно. А без тебя еще страшней…
Она лежала на самом краю постели, не жалась к нему. Но это ничуть не оправдывало ее. Она вела себя как падшая женщина… Ну и пусть!
– Иди ко мне.
Он взял ее за руку, и она покорно придвинулась к нему. И содрогнулась от сильного волнения, когда жесткими курчавыми волосами коснулась его бедра. Он тоже был без ничего, и она ощутила жгучий стыд, который вдруг стал тяжелым, как свинец, расплавленным металлом растекся по низу живота и взорвался, разрушая сознание…
