– Чего лыбишься, урод? – тут же прозвучало из-под свода беседки.
– Чего же не улыбнуться, когда смотришь на вольер с обезьянами, – резко парировал бывший морпех.
– Что-что?
Из беседки сразу же выскочили двое парней. Обычно наркотик в момент употребления расслабляет и разнеживает, в этот раз все было не так. Возможно, употребляли какую-то новую разновидность конопляного дурмана. Как бы то ни было, молодежь проявила агрессивность.
Виктор внимательно посмотрел на своих противников. Оба долговязые, с длинными гусиными шеями, на которых болтались, как шары на пружинах, лохматые головы. Они явно выпрыгнули из школьного возраста, на вид лет по двадцать, может, чуть больше. Вот и выходило, что Виктору они приблизительно ровесники.
– Так что ты там вякнул, козел? – К Савченко на подгибающихся ногах подскочил один из долговязиков и, ухватив рукой за полу спортивной курки, попытался дернуть, но не успел. Виктор пережал узкую ладонь с длинными тонкими, как у аристократа, пальцами и выгнул ее в суставе. – Ой-й-й! – взвизгнул хулиган, выгибаясь под напором нестерпимой боли.
– Ты чего? – Второй поспешил на выручку приятелю, но и ему не повезло. Стоящий неподвижно противник левой рукой ухватил его за ключицу и резко рванул вниз.
– Ай-й-яй. – Второй «боец» рухнул лицом вниз на асфальт, даже не сопротивляясь. Картина поединка выглядела не особо привлекательно, поэтому никто из беседки не спешил друзьям на выручку.
Неожиданно Виктору стало противно стоять этаким витязем среди недоразвитых, к тому же и обкуренных бандерлогов, которые даже все вместе не смогли бы с ним справиться. Он отпустил напавших на него, демонстративно сплюнул и с презрением произнес:
– Вместо того чтобы дурью мозги сушить, лучше бы спортом занялись.
– Уже, – прозвучало из беседки, и на дорожку выпрыгнул невысокий крепыш с короткой стрижкой и скуластым лицом со слегка раскосыми глазами. – Сейчас и тебя кое-чему научим, – с угрозой произнес новый противник.
«Это уже интересно», – промелькнуло в мозгу Савченко. Его противник не был обкурен, глаза не были затянуты поволокой, а горели яростным огнем уличного драчуна.
– Дай ему, Душман, – простонал один из долговязых, растирая ключицу.
Спарринга не получилось, обращение «Душман» сработало, как удар бойка по капсюлю. Резко развернув корпус, Виктор ударил. Его кулак, как таран, врезался в грудь крепыша, отшвырнув его с такой силой, что тот своей спиной снес деревянный бордюр беседки и рухнул на пол без признаков жизни.
– Ну, еще спортсмены есть? – спросил бывший морпех, разминая пальцы правой руки.
На этот раз беседка ответила ему тишиной. Несколько секунд длилась непроизвольная пауза, наконец раздался слабый стон. Оглушенный крепыш начал приходить в сознание.
Хмыкнув, Виктор резко развернулся и зашагал в направлении своего дома, по дороге размышляя о том, что он все еще остается на той войне и все еще делит людей на своих и чужих.
* * *
Толстобрюхий грязно-серый «Ан», грозно рыча мощными двигателями, свернул с рулежки и встал на стоянку в дальнем конце взлетно-посадочной полосы Моздокского аэродрома. С шипением медленно стала опускаться кормовая аппарель.
К самолету сразу же подъехало несколько крытых грузовиков. Выпрыгнувшие из кузова солдаты бросились поспешно выносить из транспортного отсека картонные коробки. Упаковки с медикаментами для госпиталя были не тяжелые, поэтому работа спорилась. Вскоре машины были загружены, и солдаты вновь забрались под брезент, грузовики тут же укатили восвояси.
Только после того, как площадка возле самолета опустела, из транспортного отсека вышла группа мужчин в защитной форме старого образца. Всем прибывшим давно перевалило за тридцать, а некоторым и за сорок. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять: на войну прибыла новая команда «контрабасов»[3], пытающихся при своем пиковом положении срубить денег на военной службе. А судя по небритым лицам и устойчивому запаху водочного перегара, можно было смело сказать, что это вояки еще те.
На самом деле такая оценка была бы ошибочной, невзрачные мужики в потрепанной форме были профессионалы высшего класса, бойцы элитного диверсионного подразделения ФСБ «Вымпел». Прибывшая ударная группа должна была действовать конспиративно в Чечне, выполняя роль гончих для полковника Христофорова.
Старший группы, высокий широкоплечий брюнет с коротко стриженной бугристой головой, носил на погонах две звездочки прапорщика, и в кармане у него лежал документ, подтверждающий это звание.
Тридцативосьмилетний Игорь Маклахов имел прозвище Макнамара и звание капитана. За двенадцать лет службы в спецназе госбезопасности он провел не одну командировку в «горячих точках», давно мог бы стать майором, подполковником, а то и полковником. Но звание старшего офицера располагало
и к новой должности, по большому счету для кабинетной службы. Маклахов был настоящим бойцовым псом-горлохватом. За званиями не гнался, довольствуясь премиальными за «боевые» и адреналином, впрыснутым в кровь во время проведенных спецопераций.
Прищурившись под яркими лучами солнца, Игорь зевнул, потом вытащил из нагрудного кармана сигарету и сунул ее в рот. Закурив, с интересом наблюдал за приближающимся к самолету угловатым «Уралом-375».
Тяжелый трехосный грузовик, рыкнув, с шипением замер. Из кабины высунулся молодой лейтенант в новеньком камуфляже и тяжелом бронежилете, надетом поверх. Поддерживая левой рукой лежащий на коленях автомат, лейтенант оглянул невзрачного вида бойцов, потом тоном заправского вояки спросил, обращаясь к Маклахову:
– Эй, «сундук», это, что ли, команда «три пятерки» для Грозненской комендатуры?
– Она самая, – подтвердил Игорь Маклахов, продолжая невозмутимо курить.
– Ну, тогда грузитесь, колонна на Грозный заканчивает формироваться. Только за вами и задержка.
– На погрузку, – скомандовал старший, бросив под ноги окурок и наступив на него подошвой кирзача.
К удивлению лейтенанта, пожитков у «контрабасов» оказалось значительно больше, чем обычно. Кроме личных вещмешков, в кузов грузовика загрузили еще десяток нестандартной формы деревянных ящиков, выкрашенных в обычный ядовито-зеленый цвет, но без какой-либо маркировки.
Наконец погрузка была закончена, и «прапорщик», сказав: «Трогай», взобрался в кузов. На что лейтенант недовольно буркнул: «Крохоборы».
* * *
Алжирский наемник Абдулл Камаль был вне себя от ярости, договориться с Ушастым они так и не смогли. Бывший полковник Советской армии не только ничего не контролировал, но уже и не мог адекватно оценивать складывающуюся не в его пользу ситуацию.
Теперь, когда стало ясно, что операция «Бумеранг» с треском провалилась и никакого восстания в тылу федеральных войск не произойдет, как не будет осуждено ведущими мировыми странами подавление этого восстания, уже никто не слушал правозащитников, визгливо пищащих по углам.
В такой ситуации следовало искать новый оптимальный выход. Например, объявить его, Абдулла Камаля, известного всем под прозвищем Бабай, главнокомандующим, оставив себе лишь политическую власть. Уж тогда бы он смог объединить вокруг себя всех полевых командиров, на деньги, получаемые из-за рубежа, нанять целую армию высокопрофессиональных наемников, и не только арабов, за большие деньги пошли бы воевать и американцы, и европейцы. В мире достаточно таких, чья религия – банкноты. И чем больше банкнот, тем сильнее их вера. Можно было бы заставить русских в очередной раз умыться кровью, но Ушастый уперся – и ни в какую. В этом жесте он видел покушение на собственную власть.
«Можно подумать, он реально может кем-то командовать или его кто-то слушает», – размышлял Бабай, продолжая в мыслях спор с президентом.
Договориться так и не удалось, Абдуллу пришлось покинуть президентский бункер и вернуться к своему отряду арабских наемников.
По узкой горной дороге они двигались на четырех «УАЗах», боевики то и дело поднимали головы к небу, которое сейчас таило смертельную опасность в виде внезапно появившихся боевых вертолетов или штурмовиков. Для того, чтобы машины было легче покидать, с вездеходов сняли брезентовые крыши.
Уже ни горы, ни леса не могли защитить боевиков, федералы наконец-то научились методам партизанской войны, и часто их разведгруппы нападали на боевиков.
«Нужно уходить отсюда», – неожиданно подумал Абдулл. В течение нескольких месяцев он получал шифровки из Афганистана. Руководство, когда-то направившее его в Чечню, теперь требовало вернуться обратно, чтобы бороться с американским милитаризмом. Бабай каждый раз откладывал отъезд, считая, что сможет в корне изменить сложившуюся здесь ситуацию, чтобы впоследствии иметь государство, на территории которого можно будет укрыться от многочисленных врагов. Но из задуманного ничего не получалось, а даже наоборот, увеличился риск попасть в плен к федералам. Следовало поторопиться с отъездом.
