— Какое уехал? Ку-уда? Белая горячка у него, что ль, началась? Лавры Штыка покоя не дают, или как? Нет, в самом деле, Инвер, ты можешь ответить, куда он поехал?
— Вы-вы… в Нарецк.
— В Нарецк? Что ему делать в Нарецке в одиннадцать часов вечера?
— А это ты сама у нэго спроси. Вот позвони на мобильный и спроси.
— И позвоню, и спрошу! И я… — Голос Ани осекся, и она медленно проговорила: — Позволь… какой мобильный? Он же говорил, что утопил его в пруду. То есть он говорил, что и его, и еще пару телефонов утопил этот… Онуфрий. Штык.
А мне почем знать, откуда у него новый мобильный? — осведомился Инвер. — Может, купил, может, в карты выиграл. А поехал он в какую-то контору с идиотским таким названием. Школьным каким-то. То ли «Жи-ши пиши через „ы-ы-ы“, то ли „Не“ с глаголами…» э-э…
— Ты что несешь?
— Э-э, несет Красная Шапочка. Пирожки больной бабушке. А я правду говорю. А-а-а, вспомнил название фирмы, слушай. Значит, так: «Суффикс» она называется.
Без двадцати двенадцать вечера.
Именно столько показывали огромные настенные часы в офисе фирмы «Суффикс». Да, именно так поименовал одно из детищ своего финансового гения великолепный господин Злов. В детстве он недоучился в школе, и то, что он недоучил, старательно воплощал на вывесках своих фирм. Так, одна из принадлежащих ему нарецковских радиостанций диапазона FM называлась: FM-Достоевский. При этом сам Злов полагал, что Достоевский — это игрок хоккейного клуба НХЛ «Детройт Ред Уингз». Офис «Суффикса» уже давно опустел, и только два охранника обходили территорию, да уборщица, моложавая мобильная старушка со шваброй, размахивала своим орудием труда так, словно в него был встроен реактивный двигатель на дизельном топливе. И как будто на улице было раннее утро, а не давным-давно наступили ночные сумерки.
Впрочем, уборщице было все равно, в какое время убираться: в офисе у нее была своя каморка, где она часто и оставалась ночевать.
— Марковна, ты все убрала? — недовольным тоном спросил один из охранников. — Пора закрываться. У нас еще бутылочка винца есть распить. А ты разработалась не к добру. Хоть мы, бывает, и в одиннадцать закрываемся, но все равно — сейчас вообще полночь практически. Даже по летнему времени многовато. Сегодня просто бешеный день.
Бешеный не день, а Злов. Как с цепи сорвался. Конечно, его понять-то можно, — неторопливо проговорил второй охранник. — Ну надо же! Говорят, Козлов лоханулся по-крупному.
— Говорят, что скоро чистка в конторе начнется, — сказал первый. — Марковна, да не маши ты так своей шваброй! Не такая чистка!!
— Тебя не поймешь, — проворчала та, — то говоришь мне попроворнее закругляться с уборкой, а теперь говоришь — не маши.
— Да отстань ты от нее, Степа. Иди лучше третий этаж и офисные комнаты обойди. Я там еще не смотрел.
— Ладно, — отозвался круглоголовый Степа и отправился по указанному адресу.
Он поднялся по широкой, роскошно отделанной лестнице на третий этаж и прошел по длинному коридору, застланному скрадывающей шаги ковровой дорожкой, мимо ряда лакированных черных дверей с блестящими ручками с покрытием под позолоту.
Офис был совершенно пустынен. Еще бы он не пустовал в такое время, близко к полуночи! Последним ушел главбух Вася Миронов, у которого сегодня был праздник, и он не то что дебет с кредитом, а и собственные ноги толком свести не мог — разъезжались, хоть ты тресни. С момента его ухода (точнее, уполза) прошло более часа, и охранник Степа был уверен, что никого в офисе нет. Он прошел вдоль коридора и не спеша повернул обратно.
Профилактический этот обход имел скорее традиционный смысл, нежели практический. Степа медленно прошел мимо офисных комнат, кабинета директора, складских и инвентарного помещений.
Он уже миновал было дверь последнего, когда ему послышалось, что за дверью пищит телефон. Телефон — в инвентарной комнате, где хранятся канцелярские принадлежности, кипы бумаг для ксерокса и принтера, разнокалиберные мелочи?.. Степа недоуменно пожал здоровенными плечами и подумал, что ему, вероятно, показалось. Он поднял было ногу, чтобы шагнуть по коридору, но звонок повторился. На этот раз охранник расслышал его куда более ясно.
Степа отцепил от пояса массивную связку ключей, приблизился к двери и, подобрав нужный ключ, открыл дверь. Вошел в помещение и зажег свет. Конечно же, в инвентарной никого не было. Да тут никого и не могло быть по определению! Простите — откуда и кто, если все руководство и персонал фирмы уже давно ушли? Звонок тем временем не умолкал. Он был приглушен, словно шел из замкнутого помещения, просачивался во внешнее пространство и доходил до настороженного слуха охранника Степы уже сильно искаженным, приглушенным и, если можно так выразиться, отретушированным.
Степа постоял на пороге, тряхнул головой, а потом решительно направился к массивному металлическому шкафу, в котором хранились визитные карточки каждого из сотрудников, числом по сто на каждого. Судя по всему, трели сотового шли именно оттуда.
— Забыли мобильник, что ли? — пробормотал Степа и начал подбирать ключ к шкафу. — А потом опять будут меня щучить… дескать, пропадают вещи на ровном месте, а ты, Степан, не пасешь.
Степа засунул ключ в скважину и, повернув его, с силой потянул дверь на себя. И тут же попятился от изумления и ужаса. Прямо на него из шкафа вывалилась сетка, плотно набитая кипами визиток. Но уж, конечно, вовсе не это вызвало смятение на лице охранника Степы.
Вслед за визитками из шкафа вывалился труп сорокалетнего мужчины с разбитым лицом. Точнее, ссадина была на лбу, и она не выглядела уж столь ужасной. Кровь успела засохнуть, и полоски глазных яблок за полуприкрытыми веками остекленели. Труп вывалился и с шумом упал на пол — прямо на то место, откуда секунду назад в панике отпрыгнул охранник Степа. На поясе убитого был прицеплен мобильный телефон. Именно он издавал звуки, привлекшие охранника.
Неизвестно, что руководило Степой в его последующих действиях. Он остолбенело смотрел на убитого, а потом, вероятно, не отдавая себе отчета в том, что делает, отцепил трубку мобильного с пояса мужчины, коснулся телефонной тастатуры и произнес, не сводя взгляда с трупа:
— Але… да. Это кто? — Молчание. — Кто это? — повторил Степа.
В трубке возник неуверенный женский голос:
— Коля? Коля, ты что, с ума сошел? Ты куда на ночь глядя подался? Лавры Штыка…
Степа машинально прервал:
— Нет, нет… я не Коля. Я, это самое, я — Степа.
— Какой еще Степа? Вы что там все окончательно перепились, что ли, с горя? Зачем вы, Степа, взяли мобильник моего мужа? Где он сам?
— Он… рядом со мной, — сказал охранник.
— Вот и отлично. Ну так позовите его.
— М-м-м… а кто говорит? — не найдя ничего лучшего, промямлил охранник.
— Вам же сказали, жена! Его жена, Аня, если угодно, меня зовут!
— М-м-м….
В трубке возникла пауза, потом женский голос с уже откровенно раздраженными нотками нетерпения проговорил:
— Да. А что та…
— Говорит охранник офиса «Суффикс» Степан Матвеев, — четко проговорил тот. — Вот что, Аня. Немедленно приезжайте сюда.
— Куда — сюда?
— В офис.
— Какой офис? «Суффикс»? Это книготорговый магазин, что ли? И что, Коля там? Ведь уже поздно! Где он? Позовите его.
— Я не могу его позвать, Аня. Приезжайте в офис.
— Не можете позвать? Почему?
Степа опустился на колени возле тела Коли Кудрявцева и, дотронувшись рукой до его уже давно остывшего лба, произнес:
— Мужайтесь, Аня. Его убили.
Аня вздрогнула, ее мобильный телефон выскользнул из руки и упал на землю. Она схватилась за голову и вдруг побежала куда-то в темноту. Опрометью, быстро-быстро, так, что даже я догнала ее метрах в пятистах от лагеря, на обочине грунтовой дороги, ведущей к морю. Я схватила ее за плечо и с силой остановила. Она подняла на меня лицо, на котором зловещими пепельно-серыми пятнами проступала мертвенная бледность, и проговорила:
— Шутят… я надеюсь, что у этого Степы такое сомнительное чувство юмора. Будем считать, что шутка немного не удалась. Тебе же мой муж тоже говорил, что Родион погиб. А он… а у него… просто трубка курительная в луже крови да еще прядь волос… вот…
Я подалась к ней, схватила за плечи и буквально выстрелила ей в глаза яростным, горячим, ищущим взглядом:
— Да ты что, Аня? В чем дело? Что такое случилось с Колей?
— Мне нужно ехать.
— Если нужно, то езжай, но ты не должна оставаться одна. Я поеду с тобой. Но куда ехать-то?
— Он сказал, он сказал, что мне нужно ехать в офис какого-то «Суффикса», — проговорила Аня и шагнула на проезжую часть, завидев огни приближающегося автомобиля.
Она подняла руку, останавливая машину.
Ехавший прямо на нее «БМВ» тормознул, завизжали шины, тонированное стекло опустилось, и выглянувшая из салона лысая башка рявкнула на чистейшем русском языке, если к подобному вообще применимо понятие «чистейший»:
