Игра прекратилась через минуту. Причем последний мяч (и единственный) поймал сам Валерий.
На этом разминка закончилась.
Флегматичный и медленно соображающий в обычных делах Паша в спарринге совершенно преображался, становился быстрым, хитрым и опасным. То есть движения его казались такими же неторопливыми. От любой, тщательно подготовленной атаки Валерия он оборонялся с нарочитой небрежностью. Вяло так отмахивался… Но, хотя блоки его не отзывались болью в конечностях Валерия, тем не менее он как-то необъяснимо путался в этих самых конечностях и в конце концов оказывался в полуметре от противника, совершенно открытый и беззащитный. Тогда Паша награждал Васильева парой-тройкой тычков, от которых Валерий отлетал назад, плюхался на пол или секунд пять приходил в себя.
– Как это у тебя выходит? – спросил Валерий, когда Егорыч скомандовал передышку.
– А я у мишки учился,– улыбаясь во весь рот, пояснил Паша.– Видал, как мишка лапами машет? – Он поднял над головой руки, заревел, приседая и пританцовывая.
Вокруг тут же собрались пацаны, а Паша продолжал ломать комедию, изображая медведя. Выходило похоже. Пацаны хохотали.
Представление прервал сэнсэй, рявкнув:
– Работать!
– Ну, понял? – спросил Паша.
– Да вроде бы,– неуверенно проговорил Валерий.
– Ну тогда становись.
И избиение младенцев возобновилось.
В качестве компенсации Паша подвез Васильева домой. По дороге Валера осторожно поинтересовался: где весь народ?
– Вот завтра придут – и спросишь,– ответил Паша-Академик.
На следующую тренировку, точно, пришли все. Причем у Юры была забинтована кисть левой руки.
– Где это ты? – поинтересовался Васильев.
– Порезался,– последовал лаконичный ответ.
– Валера,– окликнул Васильева Силыч.– Подойди, пожалуйста. На вот. Возьми.
Он протянул серенький бланк.
Бланк оказался повесткой в прокуратуру.
– Это по тем ментам? – спросил Васильев.
Силыч неопределенно пожал плечами.
– А что говорить? – осторожно спросил Валерий.
– Это уж тебе, Валера, лучше знать. Меня там не было.
– Понял,– сказал Васильев.
И он действительно понял.
Визит в прокуратуру, а равно беседа со следователем прошла гладко. Подловить его следователь не пытался. По лицу видно: факты в его мозгу уже выстроились, и допрос Валерия (пострадавшего) – почти формальность. Васильев со своей стороны не жаловался, слегка упирал на то, что претензий не имеет, но с другой стороны, справку из травмы представил, и справка была приобщена. Расстались довольные друг другом.
Прошел еще день, и еще один, ничем не выдающийся, кроме того, что нежданная оттепель сменилась свирепым пятнадцатиградусным морозом. Проснувшийся утром от свирепого дубака Валерий в качестве зарядки заделал оба окна размоченным в воде асбестом. В институте профсоюзная тетка попытались снять с него деньги в какой-то фонд.
– У меня грантов нет! – грубо ответил Васильев.
– Ну и напрасно! – тетка явно обиделась.
Часа два Васильев потратил на то, чтобы расфасовать по банкам сваренный три дня назад универсальный клей. Заказ для автомастерской. Раньше этим клеем клеили корабли. Космические. Теперь выставленную перестройкой на всеобщее обозрение секретную пропись Васильев использовал в целях обогащения. Лет двадцать назад за подобное его посадили бы лет на пятнадцать. Но в те времена, слава Богу, Васильев занимался химией на уровне перекиси ацетона и селитросахарных дымовух.
К трем Валерий закончил, проглотил в институтской столовой мертворожденную котлету и поехал на тренировку.
В зале было немногим теплее, чем на улице. Батареи грели чисто символически. Но стараниями Егорыча Васильев согрелся очень быстро. А чуть позже даже вспотел, когда, поставленный в пару с Шизой, вынужден был отрабатывать защиту от ножа. Результатом этой работы стали новые синяки и приличная ссадина на виске. Иногда Шиза развлекался тем, что заранее объявлял, в какое место будет нанесен удар. Блокировать удар Васильев, как правило, не успевал. Шиза веселился. Пока не подошел сэнсэй и не взялся Васильева обучать, используя Шизу в качестве подвижной куклы. Двигался сэнсэй так, чтобы Валерию была видна каждая деталь. Вероятно, Шизе тоже было все видно, но, как недавно Васильев, сделать он ничего не мог. Кремень неизменно перехватывал его руку, фиксировал, заводил, выворачивал так, что Шиза аж зубами скрипел. Выглядело все невероятно просто. Как будто Шиза Егорычу подыгрывает. Но по физиономии партнера Валерий видел – ничего подобного.
– Давай ты,– скомандовал сэнсэй.
Васильев «дал» – и получил деревяшкой в печень.
– Дистанцию чувствуй, спешишь.– сказал Егорыч. И Шизе: – А ты не хитри. Хитрить со мной надо было.
На этот раз у Валерия получилось. Перехватил, вывернул, подтолкнул – и Шиза с ходу «сел» на нож. Был бы настоящий – вошел бы по рукоять.
– Вот! – похвалил сэнсэй.– А теперь с поворотом на залом.
Вышло и это.
– Руку его вверх приподнимай,– посоветовал Егорыч.– Во-во! Чтоб на носочки встал!
Шиза шипел, превозмогая боль.
– Главное,– учил сэнсэй – не побольше выкрутить, а выкрутить в нужную сторону. Так ты хоть до затылка дотяни, толку немного. А вот если сюда…
Шиза со свистом выпустил воздух. От боли его пробил пот. Но – терпел.
– Примерно досюда,– наставлял Кремень.– Возьмешь повыше – вывихнешь руку, а если резко – то и связки порвешь. Когда делаешь болевой, делай так, чтобы противник обо всем позабыл, кроме боли. Тогда он твой.
Он отпустил бедного Шизу, и тот присел на корточки, переводя дух.
– На одном приеме не зацикливайся,– продолжал сэнсэй.– И сочетай. Блок-удар-захват. Да об остальном не забывай. Если противник с ножом, это не значит, что он безногий и однорукий. Ну давайте, работайте.– Кремень похлопал Шизу по спине (одобрил выносливость) и отошел.
– Ты как? – спросил Валерий.– Жив?
– Нормально,– Шиза выпрямился.– Только давай я пока с левой поработаю.
– С левой так с левой,– не стал спорить Валерий.
После тренировки Петренко сам предложил Васильеву подвезти. Но когда сели в машину, ехать не торопился. Сначала Валерий подумал: двигатель греет. Но прошло минут пятнадцать, а «лексус» все стоял. А Петренко молчал. И все попытки поговорить игнорировал. Васильев уже начал беспокоиться, когда в машину нырнул Силыч.
– Уф! – сказал он.– Морозец крепчает. Ну как, новичок, созрел для разговора?
– Давно,– буркнул Васильев.
Новичком его даже Егорыч давно уже не называл.
– Это хорошо,– кивнул Силыч.– Разговор будет долгий.
Все оказалось почти так, как предполагал Васильев. Его новые друзья не имели отношения ни к торговле оружием, ни к наркотикам, ни к рэкету. Они продавали услуги. Но не в торговле-приобретении недвижимости и не в области евроремонта. Новые друзья Валерия торговали силовыми акциями. Кто и как натолкнул их на этот рискованный бизнес, Силыч не распространялся. Скорее всего, он сам все и организовал. А с кадрами ему помог сэнсэй. Сам Егорыч в акциях участия не принимал. «Кремень – в стороне»,– сразу уточнил Силыч. Но кадры для Силыча подбирал именно сэнсэй. Настоящих бойцов. Их Егорыч нюхом чуял. Конечно, битых-тертых, обстрелянных парней, таких, что не наложат в штаны под дулом автомата, а заставят наложить в штаны хозяина автомата, в Питере хватало. Но среди нюхнувших крови и пороху далеко не все умели держать язык за зубами. Не годились и те, кто мог устроить по пьяному делу пальбу по живым и неживым мишеням или без нужды затеять меряться крутизной с круглоголовыми отморозками. Нужны были те, кто в случае нужды положит и крутизну, и отморозков, но тихо и незаметно для общественности. Силыч особо подчеркнул: незаметность – основа всего бизнеса. Есть профи куда круче их. Есть такие волки, что за минуту накрошат дюжину таких, как Васильев. И таких, как Петренко.
В этом месте Петренко недоверчиво хмыкнул.
– Ты не хрюкай,– одернул его начальник.—
Я знаю, что говорю.
После этой реплики гипотеза Васильева о том, что некогда Силыч и сам принадлежал к клану «профи», еще больше укрепилась.
– Мы пользуемся приемом «железный джихад»,– сказал Силыч. И тут же пояснил: – Если, например, нужно убить нехорошего человека, его убивают и оставляют на нем табличку: «Это сделал „железный джихад!“» И все верят. А железный джихад не верит, но не возражает. Поскольку повышается его авторитет.
В общем, если о деятельности компании Силыча узнают те, кто понес от нее ущерб (а таких немало), то всех компаньонов ждет конец. Неотвратимый и болезненный. Поэтому играют в команде только те, у кого нервы армированы титановой проволокой, а воля – как лобовик танка. Настоящие бойцы. Вот тут и вступает в игру Егорыч, который враз определяет, кто настоящий, а кто прикидывается. И прикинувшихся гонит взашей.
– Но,– еще раз напомнил Силыч,– Кремень в наши игры не играет. Хотя и не против. Потому что главным в жизни считает воспитывать бойцов, а бойцом на одном только татами не станешь. Так считает Кремень. Конечно, мы тоже проверяем, каков экземпляр. Обстреливаем, так сказать.