— Странные вопросы задаешь. Нет, не передумал. В семь утра у него рейс в Барселону из Шереметьево. Летит с женой и дочерью. Никаких звонков, что передумал, не поступало.
«Ага! — сообразил Головко. — Значит, информация о ночных геройствах Никиты Матвеева Юдину недоступна. Папаша подсуетился, перерезал все каналы поступления информации. Ничего удивительного, если даже Скворцов об этом не знает. Пусть Юдин и дальше остается в неведении, спокойно отдыхает у синего иностранного моря».
— Рабочий день в вашем ведомстве официально начинается в девять. В восемь тридцать встречаемся в парке у Чехова.
— В каком парке у Чехова? — Майор Скворцов соображал туговато.
— Объясняю для тех, кто внутри бронепоезда. — Головко старался проявлять терпение. — Центральный парк культуры и отдыха напротив вашего славного управления. Там скульптура классика русской литературы Антона Павловича Чехова. Мужик в пиджаке, которого никто не посадит, поскольку он памятник. А нас с тобой, Аркаша, могут. Никогда об этом не забывай. У памятника лавочка. Не думаю, что рано утром ее займут. Там и встретимся. Все.
Теплое лето еще не пришло. Утром было прохладно, налетал порывистый ветер. Но природа уже цвела и благоухала. В парке было безлюдно, ветер гонял по аллеям пустые пакеты из супермаркетов.
Гений русской словесности в распахнутом пиджаке пребывал в тоскливом одиночестве, грустно смотрел в светлую даль поверх пенсне. Памятник окружали декоративные кусты. Длинная лавочка пустовала.
За пределами сквера зарождался новый рабочий день. По проспекту Энергетиков шныряли и гудели машины. А здесь было тихо, как на заброшенном деревенском кладбище.
К месту встречи мужчины подошли почти одновременно. Первым из-за памятника выбрался невысокий полноватый субъект с прической под бобрик. Он был одет в гражданское, настороженно косил по сторонам. Потом от центральных ворот размашисто прошагал майор Головко, нахмуренный, сосредоточенный, с толстой кожаной папкой в руках.
Мужчины без особых симпатий пожали друг другу руки. Взаимные чувства их нелегкой службе и не требовались.
— Чего косишь как заяц, Аркаша? — с натянутой ухмылкой осведомился Головко. — Записался в клуб анонимных параноиков? Держись увереннее, ты же не шпиц на прогулке, а самый главный гаишник большого города.
— Да пошел ты!.. — проворчал Скворцов, опускаясь на длинную лавочку. — Говори, что надо, Владимир Алексеевич. Мне работать пора.
— Ты не в курсе? — Головко пристроился рядом, вытряс из пачки французскую народную сигарету «Житан», сунул в рот.
— В курсе чего? — проворчал Скворцов.
— Злоключений местной знати, — проговорил Головко. — Раз спрашиваешь, значит, не в курсе. Тогда слушай и не удивляйся, что тебе не сообщили.
По мере повествования лицо майора Скворцова менялось. Сначала оно было хмурым и постным, а к завершению повествования в его глазах зажегся алчный блеск.
О справедливом наказании преступника речь, понятное дело, не шла.
— Я так понимаю, надо отмазать парня, — проговорил Скворцов и посмотрел по сторонам.
— Ты удивительно прозорлив, Аркадий. — Головко проследил за его взглядом, испытывая досаду.
Вроде солидный мужчина, высокий чин в полиции, а ведет себя как карманный воришка.
— Причем обставить дело чисто, чтобы никто не подкопался.
— Нужен человек, которому мы предъявим обвинения, — резонно заметил Скворцов. — Как ни крути, ДТП со смертельным исходом. Факты должны быть убедительными.
— Матвеев звонил сорок минут назад, — сообщил Головко и криво усмехнулся. — Бессонная выдалась ночка у Эдуарда Геннадьевича. Но ничего, в следующий раз будет следить за своим обалдуем. У него есть человек, готовый все признать и пойти на зону. Это один из его телохранителей. Некто Кулик Георгий Федорович. Полгода назад он возил супругу Матвеева Маргариту Львовну. По неосмотрительности стал виновником ДТП на улице Лазаревской. Дамочка отделалась испугом, сам тоже не пострадал, но хорошая машина всмятку. Ты должен помнить этот случай. Дело замяли. Кулик валялся в ногах у Матвеева. Маргарита Львовна вступилась за него. Дескать, это она виновата, отвлекла разговором. В общем, Матвеев пощадил работника, компенсировал ущерб пострадавшим в ДТП. Но Кулика уволил. Тот уже полгода мается, не может никуда устроиться. Грузчиком подрабатывал, железный лом сдавал, пить начал. Короче, Эдуард Геннадьевич нанес ему ночной визит, прижал к стенке, выкатил три миллиона за разбитую машину. Это был вполне приличный «Додж». Возможно, он пообещал круглую сумму, хорошего адвоката, терпимый срок. Кулик согласен пойти на зону. Этого типа доставят вам на блюдечке с голубой каемочкой в любое время. А дальше сам крути подходящую версию. Вариант напрашивается. Где-то по пути из ресторана мальчики и девочки покинули машину. Пьяный Кулик проходил мимо, узрел знакомую тачку, решил отомстить, угнал. Протокол с места происшествия придется переписать. Отпечатки на руле, показания очевидцев, все такое.
— Ладно, не учи людей работать, — заявил Скворцов. — Посмотрим, что можно сделать.
— Ты не посмотри, Аркаша, а реши проблему. Иначе нам всем мало не покажется. Матвеев выкрутится, в крайнем случае не пойдет на выборы, но бизнес сохранит. А нам с тобой на орехи достанется. Давай по деньгам. В два часа я должен сообщить Матвееву сумму.
— Триста. — Скворцов пошевелил губами, подумал и решительно кивнул. — Да, триста. Тысяч. Евро.
— Ого! А не подавитесь вы у себя в ГАИ?
— А ты головой подумай, — огрызнулся Скворцов. — Сам сказал, все должно быть чисто, чтобы не подкопались. Следователю, инспекторам надо дать. Эти парни могли проговориться знакомым и родственникам. Чтобы слухи не пошли — дать, дать. Повсюду толстые морды, волосатые лапы. — Скворцов состроил такое лицо, словно вокруг него бродили одни мздоимцы, а он стал невинной жертвой обстоятельств. — Заинтересуется прокуратура — тоже дать. Нужна финансовая подушка безопасности, понимаешь?
— Ты забыл себя упомянуть. Не останешься же без средств к существованию.
— Да мне там капнет сущая мелочь, — заявил Скворцов, который давно научился не краснеть в подобных ситуациях. — Ты тоже про себя не забудешь, верно? Не из своих же платишь, Владимир Алексеевич?
— Ладно, разговорились мы что-то, — сказал Головко и поднялся с лавки. — В общем, ты уяснил задачу, Аркаша. Бросай остальные дела, занимайся нашей проблемой, не затягивай процесс. Будь на связи. Все, удачи. — Он вновь украдкой посмотрел по сторонам и зашагал к выходу из парка.
На девять утра намечалось рабочее совещание с руководителями служб и подразделений. Нужно успеть побриться — ночью было не до этого — вырядиться в полицейский мундир.
К двум часам дня он на личном «Субару» спокойной серой расцветки подъехал к ресторану «Танука» на Первой Московской улице. От управления здесь было два квартала, но майор не любил ходить пешком. Машин у заведения было немного. Видное место занимал красавец «Ровер», у которого переминался мускулистый водитель.
Господин Матвеев был на месте. Он сидел в закрытом кабинете, отгороженном от внешнего мира, и злобно расправлялся с рыбным стейком. Большой босс пренебрежительно зыркнул на майора и дернул подбородком. Мол, присаживайся.
Головко опустился на стул, скорчил тактичную мину.
— Приятного аппетита, Эдуард Геннадьевич.
Матвеев отодвинул тарелку, допил остатки вина из фужера, впился угрюмым взором в собеседника и сказал:
— Знаешь, Головко, последние двенадцать часов меня бесит абсолютно все. Ты это учти и обойдись без лишних слов. — Он помолчал пару минут, поскрипел зубами. — Ладно, все в порядке, майор. Как служба-то?
— Нормально, Эдуард Геннадьевич.
— Вы не служите, а послуживаете, — не удержался от подначки олигарх районного масштаба. — Проблема решается?
— Мы сделаем все возможное.
— Сколько?
— Миллион евро.
— Охренели? — Матвеев вспыхнул. — Вы за кого меня принимаете? За миллиардера?
— Необходимо соблюдать строжайшую секретность, — заявил Головко.
Ему непросто давался спокойный тон. Страх перед сильными мира сего сидел в подкорке. Борьба между страхом и любовью к деньгам проходила с переменным успехом.
— Это требует серьезных финансовых вливаний. Поверьте, Эдуард Геннадьевич, в создавшихся условиях миллион — не самая большая сумма. А риск достаточно велик. Мы все люди подневольные, находимся на государственной службе и рискуем больше вашего.
— Ладно, не будем углубляться в бессмысленную дискуссию. — Матвеев не выглядел сильно взбешенным.
Потеря миллиона была не самым радостным событием дня, но он мог себе это позволить.
— Деньги вы должны отработать безупречно, чтобы в дальнейшем не вылезли хвосты. Не понравится — спрошу. Скинешь реквизиты своего счета. Я переведу. А в следующий раз соразмеряй свои хотелки с моими возможностями. Надеюсь, у тебя не хватит наглости требовать сразу всю сумму?
