– Чем сейчас занимаешься?
– «Дойкин и компания», товарищ генерал. И дело Пальчухина.
– Это который на площади куплеты поет?
– Так точно, товарищ генерал.
Даже во взгляде Президента что-то изменилось. К сотрудникам отдела по борьбе с политическим экстремизмом в Управлении относились снисходительно. Считалось, что здесь оказываются те, кто не смог бороться с терроризмом, политическим бандитизмом и шпионажем. Именно здесь трудился последние два года майор Сочнев, разрабатывая и допрашивая полусумасшедших личностей вроде того же Пальчухина, который расхаживает круглый год в зеленом сомбреро и прилюдно поет матерные частушки про российское руководство и городское начальство.
– Да-а… – Лизутин озадаченно поскреб подбородок. – Обижен небось?
– Я не жалуюсь, товарищ генерал, – сказал Сочнев. – Любая работа в Управлении необходима и почетна.
– Это правильно, – согласился Лизутин. – Сам нарвался. Спасибо скажи, что в отставку не отправили и в звании не понизили… Это ж подумать только – подняли на уши весь оперсостав, задействовали техники на полмиллиарда… Город оставили без связи! И все это затем, чтобы над нами посмеялись, как над сопливыми мальчишками…
Генерал побагровел и вполголоса выругался.
– Так что спасибо еще скажи, Сочнев!
Майор перестал рассматривать Президента и посмотрел на носки своих ботинок.
– Вы правы, товарищ генерал.
Говорить спасибо он не стал. Все было сказано тогда, когда после провала операции по задержанию банды Колдуна ему реально светило увольнение в связи со служебным несоответствием и, нищая майорская пенсия. Для Сочнева это были тяжелые дни. Журналисты уцепились за тот случай с 15-минутным отключением сотовой связи в городе, стали копать, в результате история приобрела широкую и скандальную огласку. «Вазелин для ФСБ» – как вам название статьи? Впору удавиться. Были бесконечные разборы полетов и вызовы на ковер, точнее – на ковры, на бесчисленные ковры, и хитрые персидские узоры до сих пор снятся Сочневу в ночных кошмарах.
Во время одной из головомоек, на которой присутствовало некое лицо из Центрального аппарата, именно это лицо обронило загадочную фразу: «Я бы на вашем месте не спешил с выводами. Я вот в Сибири работал, там охотники лайку годами на медведя готовят, правильную злость у нее воспитывают. Чтобы знала, куда вцепиться, и чтобы потом не отпускала, даже когда кроме башки ничего от нее не останется… Это годы и годы, да и не любая собака подойдет. А у вас готовый продукт, можно сказать…»
Что здесь имелось в виду, Сочнев так и не понял. Но эта головомойка оказалась последней. А вместо отставки или понижения в звании его просто перевели на «Колыму», где тоже не сахар и работать приходится от темна до темна, хотя ни толку, ни удовлетворения от этой работы никакого. Но зато он остался в Управлении. И готов был тогда ноги целовать Лизутину и иже с ним. Ноги целовать ему не дали, униженные рассыпания в благодарностях слушали рассеянно, вполуха, давая понять, что надоел, утомил, пошел вон, дурак.
Так что сейчас Сочнев мог не повторяться с полным на то основанием.
– Ладно, – буркнул генерал, побарабанив пальцами по столу. – Что было, то прошло. Сейчас такое дело. Слушай меня внимательно, Сочнев…
Майор застыл и превратился в слух. Дело. Его позвали для дела, а не для головомойки.
– Про «крестобойню» ты в курсе, конечно?
– Так точно, товарищ генерал! Массовое убийство в поселке Екатериновка…
– Да, – оборвал его Лизутин. – И Бобрин его ведет. Так вот, в Воронеже всплыл некто Уваров со стволом по этому делу. Очень важный ствол, от него всю «крестобойню» раскрутить можно. Но Бобрину сейчас некогда, он и так зашивается. Так что придаешься ему в помощь для оперативного сопровождения расследования. Слетаешь в Воронеж. Сработать надо чисто. Тебе понятно?
У майора радостно подпрыгнуло сердце: неужели прощен?
– Так точно, товарищ генерал!
– Ну, а если опять получится анекдот про вазелин… Ты сам прекрасно понимаешь.
Сочнев понимал. Это его последний шанс, в котором нет места ошибке, даже малейшей. Тогда уж в самом деле только в петлю…
– Сработаю чисто, – проговорил он осипшим от волнения голосом. – Даю слово офицера.
* * *
На следующий день Сочнев был в Воронеже. Город встретил его теплым дождем, влажной духотой и автомобильными пробками по всему центру, из-за которых он почти час добирался до улицы Володарского, где расположен УФСБ по Воронежской области. Но майор был в прекрасном расположении духа. В голове пели боевые трубы, руки чесались по большой настоящей работе. Он готов был проходить сквозь стены и сворачивать горы. А если надо, то и шеи, и головы, и все, что придется.
Еще из Тиходонска он созвонился со следователем, ведущим дело Уварова, и тот дожидался его сейчас в своем кабинете, несмотря на позднее время. Следак оказался молодым парнем, похожим на скворца, и фамилия у него была соответствующая – Скворухин. Для сближения Сочнев одарил его бутылкой «Горькой Донской», а затем быстро взял в оборот. Бутылка, по большому счету, была лишней: хотя в общественном мнении аббревиатура ФСБ утратила непререкаемый авторитет своей предшественницы КГБ, в правоохранительных органах сохранилось уважение к «Конторе». Но пустяковый сувенир, а на самом деле – знак уважения и внимания, располагает человека уже не в служебном плане, а в личном. Такое никогда лишним не бывает.
Зонт Сочнева не успел обсохнуть, а он уже изучил материалы дела и готов был действовать дальше.
– Где сейчас Уваров? Поедем, я его допрошу!
– В «скорой», в экстренной хирургии… – Следак посмотрел на Сочнева и добавил: – Так там все равно уже отбой, товарищ майор.
– Ничего, время детское! – улыбнулся Сочнев. – Сомневаюсь, чтобы Уваров закрывал глазки точно по расписанию. У него ведь отдельная палата?
– Да. Но…
– Все, заметано, коллега. Учти: внезапность – первый залог успеха. Противник тебя не ждет, он расслаблен, а ты – тут как тут!
Сочнев дружески подмигнул.
– Заодно посмотришь, как профессионал работает, наберешься опыта. Бесплатный мастер-класс. Поехали!
Бесплатного мастер-класса не получилось. Уварову только что сделали операцию на левом колене, даже с каталки не успели переложить. Он спал мертвецким сном, распнутый на растяжках, и походил на угодившую в паутину муху, которую заботливо укутали в кокон и оставили мариноваться, пока паук не проголодается… А он уже проголодался – и еще как! Думая об этом, Сочнев почувствовал приступ настоящего голода, даже под ложечкой засосало. Он стал вспоминать, когда ел последний раз, но ничего не вспомнил. Наверное, утром, перед работой.
– Может, в ресторане посидим часок-другой? – предложил он Скворухину. – Там, глядишь, и клиент наш очнется.
– Нет, спасибо! – торопливо замотал головой следак. – Мне домой пора. Жена уже раза три звонила, вся на нервах. Может, в другой раз…
– Как хочешь, – не стал спорить Сочнев.
Перед тем как уйти, он переговорил с сестрой. Выяснилось, что Уваров просил уколоть морфин, хотя наркотик ему не положен, поэтому ему дают какие-то простые обезболивающие – типа анальгина. Точное название Сочнев не запомнил, да в этом и не было нужды.
В ресторан он все-таки не пошел, поскольку праздновать пока было нечего, а сглазить можно запросто. По дороге в гостиницу зашел в «ночник», купил колбасу, блок «Мальборо», хлеб и пиво. Перекусил в номере, посмотрел телевизор. Долго не мог уснуть. Позвонил на пост в больницу, там сказали, что Уваров еще не приходил в себя. Сочнев лежал на кровати, смотрел в потолок и чувствовал, как бьется жилка на виске. Даже попробовал нащупать ее пальцем – она была мягкой, как гусеница, и отчетливо пульсировала в такт биению сердца.
«Успокойся, – сказал себе Сочнев. – Успокойся».
Он проанализировал полученную информацию.
…1 августа около полудня сотрудники Заводского ГИБДД г. Воронежа обратили внимание на автомобиль «рено», который на высокой скорости двигался по улице Земледельческой в сторону центра. На сигнал остановиться водитель не отреагировал и только увеличил скорость. Патруль начал преследование. В районе пересечения улиц Давыдова и Пестеля «рено» врезался в припаркованный у обочины грузовик, потерял управление и перевернулся. Когда инспекторы приблизились к машине, оттуда раздались выстрелы. Один из патрульных был ранен в грудь. Его товарищ вызвал подкрепление, через некоторое время прибыла бригада ОМОН, которая провела задержание преступников. Водитель машины, 31-летний Леонид Румас, оказал сопротивление, пытался бежать и был убит на месте сотрудниками милиции. Его пассажир, 29-летний Евгений Уваров, получил переломы правой руки и левой ноги во время аварии машины. Помещен в отделение экстренной хирургии БСМП. В машине, на которой передвигались преступники, во время осмотра обнаружены пистолет «ПМ», автомат «АКМС» с комплектом боеприпасов, ручная граната. В кармане Уварова найден пластиковый конверт с героином. Машина находится в розыске по угону с апреля прошлого года, госномера перебиты…
