Наконец он доехал до Истбурна. На окраине городка свернул на первый же из узких проселков, ведущих, как он знал, мимо Певенси и дальше через равнину. Как он и думал, машин на этой дороге практически не было. К этому времени он сумел уже собрать свою волю в кулак и вел машину с предельной осторожностью, трезво просчитывая возможные опасности.
Приемник сказал ему, что число жертв достигло семнадцати, по большей части это были случайные прохожие и автомобилисты, проезжавшие через город. Пострадали трое полицейских, двое из них скончались. Среди жертв было трое детей, их школьный автобус затормозил в тот самый момент, когда из-за угла выскочил маньяк. Многих детей зацепило шальными пулями и осколками стекла.
Когда Ник миновал уже Норманс-бей и до Булвертона оставалось не больше двух миль, корреспондентка Би-би-си сообщила, что из церкви донеслись звуки нескольких выстрелов и что, по мнению полиции, загнанный в угол маньяк покончил с собой. На этом поток экстренных репортажей иссяк. Ведущий проинформировал слушателей, что дальше передачи будут идти по обычной программе, и пообещал, что все существенные новости об этом трагическом происшествии будут сообщаться по мере поступления.
Ник снова покрутил настройку и нашел местную разговорную станцию «Голос юго-востока». Эта станция освещала булвертонские события в прямом эфире, причем абсолютно иначе, чем Би-би-си. Два ее репортера работали непосредственно в городе, они рассказывали обо всем увиденном и услышанном и задавали — вернее, выкрикивали — вопросы первым попавшимся под руку людям. Раскованная, энергичная подача материала давно уже стала фирменным блюдом станции «Г-Ю-В», однако прежде ее репортерам никогда не попадалось сюжетов, достойных этой творческой манеры. И вот теперь — булвертонская бойня. В голосах двух молодых ребят дрожал еле сдерживаемый ужас, слушатель всей своей кожей ощущал, что репортаж ведется прямо оттуда, из центра событий, и это буквально завораживало, не давало сменить канал; Ник так его и слушал, когда вывернул с узкого проселка на шоссе А259 и увидел впереди полицейский заслон. Хочешь не хочешь, пришлось сбавить скорость.
Двое рослых, вооруженных автоматами полицейских замахали руками, приказывая ему затормозить у обочины. Они стояли прямо на границе Старого города, в сотне ярдов от церкви Святого Стефана и в двухстах — от «Белого дракона». За церковью дорога слегка изгибалась, и что происходит за этим поворотом — Ник мог пока только догадываться. Он был уже почти дома. Старший из полицейских, сержант, записал его имя и адрес и попросил подождать около машины, именно около, а не внутри. Ник безропотно подчинился.
— Дальше, — сказал сержант, — вам придется уже пешком в сопровождении одной из наших сотрудниц. Сейчас она занята другими делами, но скоро подойдет.
Женщина появилась минут через десять, бледная и растерянная, и упорно не хотела встречаться с ним взглядом.
— Так где, вы сказали, вы там живете? — спросила она.
— У сержанта все уже записано. Гостиница «Белый дракон», это тут рядом.
— Я знаю, где это. А они рассказали вам, что там делается?
— Да, — подтвердил Ник, хотя ничего ему полицейские не рассказывали.
С того времени, как по радио прозвучало «Булвертон», все происходящее — и дальнейшие репортажи, и дорожный заслон, и корректная настойчивость сержанта — окуталось для него дымкой какой-то ирреальности. Теперь эта дымка рассеялась — опустошенное, не выражавшее никаких чувств (старательно не выражавшее никаких чувств) лицо молодой женщины сказало ему всю правду. Женщина начала было предупреждать Ника о пугающих сценах, ждущих его в городе, однако голос ее задрожал и сорвался. Тогда она повернулась и пошла знакомой ему с детства дорогой, все время стараясь держаться на пару шагов впереди.
Сперва Ник увидел стеклянное крошево; и тротуары и дорожное полотно были сплошь усыпаны осколками и еще больше — крупными, неровными гранулами вдребезги разбитых автомобильных стекол. Следуя за провожатой, он переступал через длинные, темно-бурые, едва подсохшие потеки. Окна домов, мимо которых они проходили, были почти сплошь выбиты. И везде — россыпи бесхозных, осиротевших вещей: пластиковые мешки с названиями магазинов, детские игрушки, пакеты съестного, школьные ранцы, парные и непарные туфли. Косо стоящие, брошенные прямо посреди дороги машины, все их стекла выбиты, на дверцах, багажниках и капотах множество пулевых пробоин. Поражало количество выпущенных пуль. Сколько боеприпасов может нести при себе один человек? Сколько у него было стволов?
Женщина шла, периодически оглядываясь, не отстал ли он. К тому времени, как впереди показался «Белый дракон», Ник уже не смотрел по сторонам. Он смотрел на ритмично переступающие, обтянутые темными чулками ноги провожатой и ни на что больше, смотрел и старался ничего не видеть, ни о чем не думать.
Так они дошли до «Белого дракона», где находился главный очаг насилия, захлестнувшего потем улицы. Здесь уже Ник не мог отводить глаз от картин, каждая деталь которых кричала о недавнем кошмаре. Более того, он начал медленно, неохотно, но все же осознавать, какая судьба постигла его родителей ранним вечером сегодняшнего дня, когда они, по всей видимости, раздумали ехать в Истбурн за покупками.
Глава 5
Дейв Хартленд лежал на пыльном дощатом полу в нескольких метрах от единственного в комнате окна. Неумело пластаясь по полу, он подполз к окну, приподнялся на локтях так, что глаза его оказались чуть выше подоконника, и обвел взглядом маленький — сколько видно — участок тянувшейся внизу улицы. Его сердце колотилось настолько отчаянно, что было даже странно, как эти, снаружи, ничего не слышат. А тем временем «эти», сиречь полицейские, старались укрыться за припаркованными на той стороне улицы машинами.
Пуля рассадила окно и врезалась в потолок, осыпав пол, а заодно и Дейва осколками стекла и штукатурки; Дейв перекатился в сторону, инстинктивно прикрывая руками голову и шею.
Затем он поспешно, в кровь обдирая колени и локти о шершавые половицы, отполз от окна. Шальная пуля — ерунда, не стоит и внимания, но где-то там, вверху, шныряет полицейский вертолет; рано или поздно небесный соглядатай рискнет подлететь поближе, и если на экране его тепловизора обозначится человеческая фигура, тогда считай все, кранты. Неотступное пах-пах-пах взбиваемого лопастями воздуха — не столько даже звук, сколько мерно пульсирующее давление — ни на секунду не давало о себе забыть.
За порогом комнаты, в коридоре, можно было уже и встать. Дейв взглянул в одну сторону, в другую, затем вышиб ногой противоположную дверь и ворвался в новую комнату, обводя ее слева направо взмахом винтовочного ствола. Убедившись, что все там тихо и спокойно, он встал на четвереньки, подобрался к окну и увидел кусок широкой прямой дороги. За дорогой, чуть в отдалении, громоздился строй высоких однообразных зданий.
Если раньше Дейв мог находиться где угодно, то теперь — где угодно, кроме Булвертона. Он родился в этом городе и знал его как свои пять пальцев, там отродясь не было ничего подобного. По обеим сторонам дороги стояли припаркованные машины, за которыми, конечно же, прятались полицейские. Один из полицейских спрятался настолько неудачно, что был почти весь на виду. Дейв Хартленд вскинул винтовку и уложил его одиночным выстрелом.
В тот же момент все остальные полицейские повыскакивали из своих убежищ и начали беспорядочную пальбу. Десятки пуль вдребезги разнесли оконное стекло, они тупо стучали, впиваясь в кирпичную кладку стен, с визгом рикошетировали. В Дейва ни одна так и не попала.
Он попятился из комнаты и подбежал к окну, светившемуся в дальнем конце коридора. Там, на фоне далеких вершин, четко рисовался силуэт зависшего вертолета.
Горы?
— Гроув, мы знаем, что ты там! — прогремел многократно усиленный голос. — Бросай оружие и выходи с поднятыми руками! Но сперва отпусти заложников! Выйдя, ты должен лечь на землю лицом вниз! Разряди все свое оружие! Тебе отсюда не уйти! Гроув, мы знаем, что ты там! Бросай оружие и выходи с поднятыми…
