— Свои!
Из ниши выплыла человеческая фигура.
— Не спи, замерзнешь, — бросил на ходу Владимир и погнал дальше.
Пол стал круто уходить вверх. Через тридцать шагов на сухой площадке Владимир свернул вправо.
Белов неожиданно зажмурился. Довольно широкий проход был ярко освещен стоящими на полу фонарями. Мощные снопы света разбивались о свод, высвечивая каждый кирпичик. Белов насчитал пять фигур, в разных позах застывших на освещенной, как сцена, площадке.
— Прибыли, — выдохнул Владимир, махнул рукой — в сторону людей. Сам мгновенно легко опустился на корточки, как это умеют делать только зеки и армейские разведчики, застыл, закрыв глаза.
Белов прошел дальше. Сразу же бросилось в глаза овальное бетонное пятно на стене, примерно с человеческий рост.
— Это и есть забутовка? — спросил он, никого не узнав. Лица, обращенные к нему, блестели от грязных разводов.
— Привет, Игорь Иванович. — Стоящий у самой стены улыбнулся и сразу же стал похож на Стаханова в забое после ударной вахты. В ярком свечении фонарей блеснули белки глаз и зубы.
— И ты здесь! — узнал Белов главного подрывника Бочарова.
— А где мина, там и я, — еще шире улыбнулся тот. — Молодец, что пришел. Помирать в этой компании — радость невелика. Двоих Рожухин приволок, делают вид, что вещдоки собирают. Ну и пару головорезов для понта. А с тобой как-то веселее.
— Что там? — Белов хлопнул по бетонной корке. Бочаров вцепился ему в кисть, сжал, потянул вниз.
— Тихо, Игорь, — прошептал он в лицо Белову. — Не буди лихо, пока лихо тихо.
— Он там? — догадался Белов.
— Лучше думать, что — да, чем проверять.
— В смысле?
Бочаров оглянулся на стоящего за их спинами Дмитрия.
— Говорите, не стесняйтесь, Леонид Степанович, — кивнул тот.
— Стесняться будешь ты, когда в штаны наделаешь, — огрызнулся Бочаров.
— Не тяни, — не выдержал Белов.
— Короче, так. — Бочаров прочертил грязным пальцем полосу. — За стенкой небольшой штрек. Метров десять. С двух сторон заперт заглушками, вроде этой. Заглушки тонкие, металлическая сетка и сантиметров двадцать плохо застывшего бетона. Могу расковырять за десять минут. Но делать этого не буду. — Он еще больше понизил голос. — Потому что примерно в центре стоит нечто твердое, цилиндрической формы. С двух сторон запертое заглушками.
— Как узнал? — вырвалось у Белова.
— У головорезов есть приборы, обнаруживающие пустоты. Перл творения «оборонки». Но и они установили, что впереди пустота с небольшой перемычкой. Мой аппарат гораздо лучше. — Он легонько пнул металлический чемоданчик, стоящий у ног. — Не прибор, а бортовой компьютер. На десять метров в глубину высвечивает все мышкины норки. Там эта штука, клянусь.
— Почему так уверен? — не сдался Белов.
— Способ закладки, раз. Эта штука, — Бочаров наклонился и прошептал в самое ухо Белову: — Она фонит. Муляж или нет, но радиоактивный фон соответствует фугасу. Я только что замерил, еще никому не говорил. Ты — первый.
— Спасибо за доверие, — Белов отстранился. Повернулся, прижался спиной к стене и медленно съехал по ней вниз. Сел на корточки, бессильно свесив между колен руки.
— Плохо? — Дмитрий присел напротив.
— Зашибись! — огрызнулся Белов, поморщившись от острой боли в груди. — Леонид Степаныч, — он посмотрел вверх на Бочарова. — Но забутовка — это почти тонна камней. А впереди, ты говоришь, пустота.
— Нахватались вершков! — Бочаров, крякнув, присел на одно колено. — А на хрена им на себе тонну камней тащить, здесь что ли мало? — Он прочертил на влажном песке двойную линию. — Труба, две заглушки, внутри трубы пустота, в центре — фугас. Сверлим в своде дырки, закладываем в них толовые шашки. В нужный момент, за секунду до подрыва фугаса, подрываем свод — вот тебе и тонна щебенки и песка. — Он замазал промежутки между линиями, оставив пустоту в центре, там, где должен был находиться фугас. — Умные ребята, ничего не скажешь. Именно поэтому я туда и не полезу.
— Боишься? — вставил Дмитрий.
— А ты вообще молчи, сопляк! — прошипел Бочаров. — Кто тебя сюда пустил?
— Да кто сюда по своей воле пойдет! Начальство догнало, вот он и здесь, — постарался загасить конфликт Белов.
— Тогда пусть сидит и не пи…т! — Бочаров отвернулся от Дмитрия. — Я свой страх уже перегрыз, пока еще по дерьму сюда плыли. Но первых минут, когда понял, что к чему, врагу не пожелаю.
— Плохо дело? — Белов кивнул на стенку.
— Если я угадал этих ребят, то полный писец. — Бочаров ткнул пальцем в чертеж. — Это же ядерная пушка. Один конец целит в бункер Минобороны, так мне головорезы пояснили. Второй — в Тверскую. Фугас ориентирован так, что взрывная волна создаст горизонтальную подвижку почвы. Не вверх-вниз, а так. — Он провел раскрытой ладонью перед лицом Белова. — Самый опасный вид землетрясения. Достаточно и пяти баллов, чтобы дома срезало, как спички. Но главное не это. Умные ребята должны были все учесть, и риск обнаружения — прежде всего. На их месте я бы нашпиговал штрек сигнализацией, работающей на все: изменение состава воздуха, перепад тепла, свет, вибрацию, направленный взрыв, в конце концов.
— А такое можно достать?
— Дай денег, принесу через час.
Белов покачал головой, пробурчав себе под нос:
— Дожили, бля!
— Не то слово, Игорек! — Бочаров сплюнул под ноги.
— Значит, не лезть?
— Упаси Господь! — ужаснулся Бочаров. — Это же не самому себе сдуру в голову выстрелить, а полгорода в руины превратить.
— Но первый, на Цветном, они даже не поставили на боевой взвод, — подал голос Дмитрий. — Почему же вы считаете, что этот они смогли подготовить к взрыву?
Бочаров поморщился, словно хлебнул кислоты, выматерился сквозь зубы.
— А ты своей дурьей башкой прошиби заглушку и все узнаешь! — Он хотел еще что-то добавить, но только еще раз сплюнул.
Белов закрыл глаза и попытался успокоить рой мыслей в голове. На ледяной комок под сердцем он постарался не обращать внимания. Бежать от страха бесполезно, не тот случай, понял он, надо к нему привыкнуть, смириться, признать неизбежность конца. Только так можно обрести не покой, а спокойствие. Холодную отстраненность, которую по ошибке принимают за бесстрашие.
— Ладно, все ясно.. — Он открыл глаза. — Что у тебя, Дмитрий?
— Немного. Кое-какие следы закрепили. Что могли, засняли на видео.
— Ясно, сворачивай табор. Наверху думать легче. — Белов с трудом встал. — Спасибо тебе, Леонид Степаныч. — Он протянул руку Бочарову. — Напиши все четко и доходчиво. Сам понимаешь, для кого.
— Да я в слове из трех букв пять ошибок делаю! — Бочаров через силу усмехнулся.
— Они не меньше, — успокоил его Белов. — Что еще, Дмитрий?
— Мы еще не отработали маршрут. Шли они сюда другим путем. Володя разослал людей по тоннелям, они еще не вернулись.
— Разберемся. — Белов отстранил Дмитрия, подсвечивая под ноги, пошел к Владимиру.
Тот все еще сидел в прежней позе, застыв, как буддистский монах на медитации. Рядом, положив автомат на колени, пристроился еще один боец.
— Нашушукались? — спросил Владимир, услышав шаги Белова. Глаз не открыл.
Белов вспомнил свою службу в армии, первые полгода просто валился с ног от усталости, пока не научился использовать каждую секунду для отдыха. «Шимануть по сто минут в каждый глаз» — так во времена Белова назывался быстрый полуобморочный сон бойца. Владимир, очевидно, достиг в этом искусстве армейского выживания несказанных высот. Ему, казалось, все равно, где и сколько спать, лишь бы не тревожили.
«Блаженное неведение или полный пофигизм? — прикинул Белов. — Нет, психов в такие группы не берут. Скорее, своеобразное умение ждать, иначе — не выживешь».
— У меня к тебе вопрос. — Белов встал напротив, но тот даже не пошевелился.
— У меня — тоже. Бандера, постой пока в сторонке.
Боец неожиданно легко встал, из такой позы Белов выбирался бы под стоны и аккомпанемент хрустящих коленок. Боец прошел немного вперед, тень его упала на лицо Владимира.
— Игорь, ты тут старший? — спросил Владимир.
— Я, — кивнул Белов. — Дима хоть и из высокой конторы, но по званию и должности-шестой подползающий. Командую здесь я.
— Тогда решай, берем Димку с собой или нет.
— А почему так вопрос стоит? — насторожился Белов.
— Потому что он мне не нравится.
— А мне водка теплая не нравится, но я ее, гадину, если надо, пью! Ты же не первый год в армии, Володя, а еще не дошло, что когда на одном квадратном гектаре все на один толчок бегают, то терпеть приходится всех.
— В казарме терпишь, в окопе — нет, — возразил Владимир. — Не верю я ему.
— Та-ак! — Белов присел, опершись одной рукой о землю. Лицо Владимира теперь было освещено, но прочитать по нему, о чем тот думал, не удалось. — Что такое?
