Сказать, что Пульман и Бабинов были поражены, значит сильно поскромничать. Психотерапевт застыл как вкопанный, медленно качая башкой и впиваясь взглядом в лицо Ивана — словно собирался отчаянно крикнуть:
— Нет, этого не может быть!!!
А «дядя» разинул рот и начал медленно покачиваться — вот-вот грохнется в обморок. Иван снял автомат с предохранителя, наставил на супостатов и пообещал «дядечке»:
— А тебя, рахит, я буду пытать. А потом, когда скажешь, кто убил мою мать, отдам тебя горцам и шепну, что ты — шпион соседей — тех, что за перевалом сидят… Луков! А ну, кто там — ко мне!!!
Со стороны лагеря стремительно стартовал с десяток бойцов, из числа наблюдавших за приездом экспедиции — подскочили и застыли рядом в охотничьей стойке, поедая командира преданными взглядами. Лейтенант солидно подходил сзади, тоже, однако, торопясь — любопытство пересиливало недавнюю обиду.
— «КамАЗ» прошмонать до винтика, людей раздеть, все отобрать, опять одеть — и под замок в погреб, приставить караул. Имущество… Хм, имущество… Растащат ведь, пиздроны. Имущество перегрузить в новый «бэтээр» на левом фланге, люки задраить, опечатать моей печатью, сдать под охрану шестому посту. Вопросы?
— Мы их арестовываем? — удивился Луков. — Гхм… А если кто из них захочет выйти из погреба?
— Огонь на поражение, — спокойно ответил Иван и добавил, с удовлетворением наблюдая отчаяние на лицах супостатов:
— Это — государственные преступники, за голову каждого орден дадут. Все — выполнять…
Отыскать республиканское отделение РАН не составило особого труда.
Первый же гражданин, к которому обратились, подробно объяснил, как добраться по требуемому адресу.
Гораздо сложнее было выяснить дальнейшую судьбу экспедиции Пульмана. В регистрационном отделе, куда их направили при входе, Руслану и его соратникам долго и нудно втолковывали, что такие сведения являются государственной тайной, достоянием республики и свободной передаче ни в коем случае не подлежат.
Около полутора часов ушло на бесплодное хождение по кабинетам, уговоры, увещевания различных должностных лиц — все тщетно.
— К Шакуеву поезжайте, — советовали агентам в каждом кабинете. — Это заведующий департаментом науки и образования. Даст команду — все данные предоставим. А так — ни в коем случае, что вы!
В одном кабинете воспользовались телефоном и попробовали созвониться с этим самым департаментом. Шакуев оказался страшно занят — нужно было записываться на прием за три недели…
Да, судя по всему, с гостайнами в стенах данного учреждения обращаться умели.
Раздосадованные и отчаявшиеся агенты вышли в пустынный вестибюль и присели на прожженный окурками кожаный диванчик — обсудить положение. Некоторое время они обменивались мнениями, но увы — пока что ничего толкового не вырисовывалось. Раскрываться в республике — значило поставить операцию под угрозу срыва.
А как собирать информацию, пребывая на положении частных лиц?
Когда поток идей иссяк, все уныло приумолкли. Внезапно Ахилл, рассеянно оглядывавший вестибюль, впился взглядом в одну точку. Некоторое время он беззвучно шевелил губами, затем неожиданно, как-то наотмашь, зашелся в длительном приступе икающего смеха.
Остальные уставились на него с недоумением: Руслан настойчиво начал интересоваться, что случилось, а лысый профессиональными движениями потрогал лоб и пощупал пульс смехуяна.
Тот, скорчившись от смеха, отмахнулся от них и, продолжая икать, ткнул пальцем на противоположную стену. Там висела огромная карта Северного Кавказа, надпись на которой гласила: «Научно-исследовательские экспедиции республиканского отделения РАН — 1998 год».
1998 год, по всей видимости, был чрезвычайно суров и тяжел для республиканской науки — на карте была обозначена флажками всего одна экспедиция. Внизу под картой был прикреплен листок с подробным описанием маршрута экспедиции профессора Пульмана, а также ее научные цели и план работы…
Прошатавшись до обеда в поисках транспорта для перемещения по маршруту движения экспедиции, группа в полном составе явилась в привокзальный ресторан с мухами и запахом давно умершей коровы. Судьба явно не баловала агентов отсутствием трудностей. Автобусы и другой транспорт в ту сторону не ходили. Все сообщения с высокогорными поселками осуществлялись посредством личной инициативы местных жителей, а в данный момент, как назло, ехать туда никто не собирался — незачем было. Вдобавок ко всему на любой выход автоединицы из столицы республики требовалось письменное разрешение коменданта особого района. Аналогичное же разрешение требовалось для пребывания в районе ЧП лиц, не имеющих местной прописки.
Подобных документов у них не было, так же как и не было времени на их добычу. Обычная схема с угоном нужной транспортной единицы и скрытым выдвижением в обусловленный район в данном случае не срабатывала ввиду жесткого пропускного режима и армейских постов, в изобилии понатыканных на подступах к столице республики.
Пообедав, троица вышла из ресторанчика в привокзальный парк с чахлыми акациями и ароматом древней мочи. У выхода из парка ее поджидала новая неприятность в лице коренастого капитана в камуфляже израильского производства для зимних районов, на который почему-то были пришпандорены обычные желтые звезды с повседневной формы. Выражение физиономии должностного лица не давало повода заподозрить его в дружелюбных намерениях.
— Помощник коменданта капитан Федоров, — приложив руку к берету, представился он. — Я сегодня вас наблюдаю в самых разных местах, где не положено, весь день. А ну, предъявите документы на предмет отождествления личности!
Выяснив, что документов на право пребывания в особом районе у них не имеется, а приехали они, чтобы навестить друга Руслана, с которым они якобы проходили срочную на Дальнем Востоке, капитан расплылся в плотоядной улыбке и вкрадчиво скомандовал:
— А ну — бегом вон в ту машину!
У ворот стоял армейский «66» с тентованным кузовом. Рядом лениво прохаживались трое солдат с автоматами. Тяжко вздохнув, агенты забрались в кузов — день переставал быть томным.
После недолгой езды машина остановилась у обшарпанного здания комендатуры. В недалеком прошлом здесь размещалась администрация республиканской скотобазы, о чем красноречиво свидетельствовала вывеска при входе во двор, изображавшая какое-то мистическое животное — помесь ихтиозавра и буйвола с могучими клыками.
Задержанных подвели к кабинету, на двери которого на листе ватмана было написано от руки: «Комендант особого района п/п-к Протас Н.В.».
Комендант — упитанный, багроволицый, с бойкими глазами — кричал что-то по телефону. Дождавшись, когда он закончит кричать, капитан с недружелюбным лицом доложил:
— Вот. С утра весь день шарахаются по городу, где не положено, вынюхивают. Документов на право пребывания в особом районе нету.
Бегло просмотрев паспорта задержанных, комендант поинтересовался, какова цель прибытия. Выслушав объяснения насчет друга Руслана, который живет в дальнем селе, чиновник нахмурился.
— В заложники захотели? В наемники захотели? Я вас задерживаю… до полного выяснения действительности наличия этого вашего Вугара Новрузова.
Такой поворот дела весьма обескуражил путешественников. Они начали наперебой увещевать своего заточителя, призывая к гуманности, ссылаясь на отсутствие времени и недвусмысленно намекая, что в долгу не останутся.
В конце концов власть имущий крикун рявкнул:
— Я думаю, торг здесь неуместен! Тут процессом командую я, понятно вам?!
Пленников постыдно выдворили из кабинета. Когда их проводили под окнами крикуна, они имели удовольствие слышать обрывки беседы сурового задержателя с кем-то по телефону:
— Да, да, за месяц первое задержание! Да, да, сразу трое. Очень, очень шустрые и небезопасные! Дикие гуси — не иначе… Ну вот, а вы говорили, разведка ни к черту…
Помещение для временно задержанных представляло собой старый каменный сарай, который располагался аккурат против окон кабинета коменданта, метрах в десяти от здания.
Весь остаток дня приунывшие пленники имели возможность благодаря выдающейся силе легких Протаса Н.В. прослушивать его служебные разговоры по телефону, из которых, ввиду обилия специфических терминов и сугубо армейских афоризмов, больше половины они не поняли.
Тем не менее к концу дня агенты были в курсе всех событий, творившихся в районе ЧП…
С утра изрядно помятых и невыспавшихся путешественников вывели умываться и справлять естественные надобности. Затем покормили — это была какая-то трудноусвояемая бурда, именуемая конвоем армейской пищей.
Даже многоопытный Руслан, накоротке знакомый с тюремной баландой, отпробовав жуткого варева, был ввергнут в состояние легкого шока.
