— Тогда я вечером позвоню тебе, Толик! Все обговорю, подготовлю! Но думаю, сложностей не будет!
— Да, знай, я Динке не скажу, что работать ей с тобой придется! Пусть станет фактором внезапности ваша встреча! Иначе она откажется! А тут перед полетом деваться некуда! Сначала смирится, притерпится, потом привыкнет. Помни, многое от тебя! — предупредил Анатолий.
— Согласен! Вот обрадую жену! Даже не ждал! Неужели артиллерия нам, небесным, поможет летать в небо со спокойным сердцем? Всегда мы расчищали ваш путь! Теперь ты помоги! Как там, где наша память живет…
Он позвонил лейтенанту на следующий день утром. Сказал, что все уладил. Даже с общежитием. И одну из своих стюардесс уговорил перейти в другой экипаж.
— Я так боюсь, чтобы не сорвалось! — выдал себя человек и несколько раз напомнил номер телефона, чтобы не забыл Петрович позвонить после разговора с Динкой.
Та и не думала прийти к лейтенанту на обговоренную встречу. Пользуясь сутолокой в кассовом зале, присматривалась к пассажирам, искала клиентов, когда вдруг почувствовала, что ее взяли за локоть. Оглянулась и вмиг сморщилась. Узнала Петровича. Тот усмехнулся:
— Что ж не пришла, как договорились?
— У меня еще крыша не поехала, чтоб самой к вам возникать!
— Чем обидели тебя? Или нагрубили?
— Это у вас недолго! — попыталась высвободить руку. Но не получилось.
— Не дергайся! Иди спокойно! — нахмурился лейтенант. И, приведя девку в отделение, спросил: — Иль не поверила мне? Я для тебя лоб расшибал, искал работу. А ты даже результат узнать не хочешь!
Динка отмахнулась равнодушно:
— А что без толку спрашивать?
— Да не скажи! Даже несколько вариантов имею! Вот, к примеру, самая, на мой взгляд, подходящая! И главное, даже место в общежитии имеется!
— Новый притон открылся? Я согласна, если на коммерческих началах! В муниципальный не пойду! Там живых баксов до конца жизни не увижу. А клиентов заставят обслуживать в три смены!
— Сейчас по всему городу с фонарем ищи, на одну смену желающих не наберешь! У людей на кусок хлеба нет!
— Да, поубавилось клиентов! — вздохнула Динка.
— Вот потому предлагаю переквалифицироваться, пока не поздно! Да и работа хорошая! Чистая, легкая, всегда с людьми…
— Ой, уж не в бухарник ли барухой?
— Тебя в барухи не возьмут! И кончай кривляться! Не забывайся! Я к тебе как к человеку обращаюсь! К разумному, — посуровел Петрович.
Динка вмиг стихла, улыбка исчезла с лица. Перед нею сидел тот, кого она снова испугалась.
— Ты когда-нибудь летала в самолете?
— Нет. Отец все обещал. С самого начала. А потом, видать, испугался своей затеи.
— А хотелось бы?
— Если на Колыму, конечно, нет! А вообще, я даже не знаю, как в самолет входить надо. Только во сне летала. Но сама, без самолета. И на отца злилась за то, что обманул, не взял с собой ни разу в полет. Но теперь, даже если и предложит, сама откажусь. Хотя он на военных летал…
— Есть место бортпроводницы на самолете, выполняющем российские рейсы. Заработок там приличный…
— Стюардессой?! — широко распахнулись глаза Динки. — Не возьмут. У меня всего шесть классов! А там среднее образование нужно.
— Этот экипаж берет. Но с условием, что будешь учиться сама. Помогут.
— А как отбашляю? Кто на халяву станет стараться?
— Там командир — афганец. Жизнью бит. Ему плата не нужна! Хороший, честный человек. Он тебя никому не даст в обиду. Я с ним говорил, он мне обещал.
— Неужели возьмут меня? На самолет? А зарплату там всегда дают?
— Без задержек!
— Что мне нужно, чтобы туда попасть?
— Пройти медкомиссию, взять направление в общежитие. А прежде всего прийти в отдел кадров. Там все объяснят. И с Богом! Отрывайся от своего прошлого насовсем. Пусть твоя жизнь будет чистой и светлой, как путь над облаками!
— Вы правду говорите? — все еще не верилось Динке. Но вскоре, получив адрес отдела кадров «Аэрофлота», вылетела на улицу пулей.
Петрович, предупрежденный Скворцовым, приехал во Внуково, чтобы увидеть, как пойдет Динка к самолету в свой первый рейс. Она еще не видела экипаж. И поднималась по трапу беззаботно.
Нот вот знакомое лицо одного из пилотов привлекло внимание. Узнала. Остановилась, замерла от неожиданности. Оглянулась назад. И вдруг услышала:
— Давай, дочка! Поторопись! Тебя ждем! Полетим вместе, мое пернатое семечко! Не бойся! Не подведи меня, постой за честь нашу и фамилию! — протянул к ней обе руки. Как долго он готовился к этой встрече. Обдумывал слова, а Динка уткнулась лицом в его ладони, заплакала. До боли знакомо…
Нинка встала в тот день раньше всех. По давней привычке поставила две чашки кофе. Себе и Егору. После этого хотела поехать к гостинице. Но… На кухню вошла Антонина.
— Кофеек попиваешь? А за жилье когда платить думаешь? Третий месяц без копейки живешь и все обещаниями кормишь! У меня от них теплее не стало, в карманах не прибавилось. Надоело все! Если в два дня не рассчитаешься, вещи на улицу выброшу!
— Послушай! Я у тебя не первый год живу! С меня твое заведение начиналось. Если б не я, чтоб ты тогда делала? Ведь погибали!
— пыталась пристыдить бабу, но та словно взбесилась.
— Вот это да! Выходит, за свое доброе должна благодарить тебя? Ну уж обнаглела! Если каждая вот так станет рот открывать, не платя ни копейки, далеко зайдем! Скажи спасибо, что столько времени ждала!
— Ну, плохо с клиентами стало! В гостинице пусто! Цены адские! Сама знаешь!
— Ничего знать не хочу!
— Тонька, не наступай на горло! Будет — отдам! Ты меня не первый день знаешь! — взмолилась Нинка.
— Когда будет! Каждый день одно и то же говоришь! Если и другие так, на что нам жить? Вас пожалей, а о семье забудь! Так что ли? — подбоченилась Антонина.
— Что случилось? — вошел на кухню Егор.
— Выгоняют меня…
— За что?
— А за то, что третий месяц за жилье не платит!
— Ну это ты, Тоня, круто берешь! Кого другого, а Нину стыдно тебе упрекать!
— Ты с чего здесь возник? Я круто беру? А когда к столу садишься, не думаешь, откуда жратва взялась? Иль на твою пенсию станем жить? Да на нее кота не прокормить. Ты с таким пособием неделю не протянешь, сын и мать есть! Ты о том думаешь?
— Думаю! И знаю, не последний кусок доедаем! Оставь человека в покое! Остановись! Не дери глотку!
— Ты кто такой, чтоб мне указывать? Ты — иждивенец, нахлебник, дармоед! Еще меня позоришь перед потаскухой? Она дороже меня? Я тебя кормлю, одеваю, обуваю и вот как отблагодарил?!
— Дом не только твой, а и мой. Ты с него имеешь! Не вкалываешь!
— А кто на базар ходит? Кто стирает, готовит, убирает? Кто лечит тебя? Или это ничего не стоит? Хотя разве поймешь? Ты не че
ловек, не мужчина! Захребетник! Устроился на моей шее, еще и понукаешь! Ну, уже черта с два!
— Остановись, Тонька! — подошел к бабе, дал хлесткую пощечину впервые в жизни, чтобы опомнилась, встряхнулась.
— Ты?! Как посмел? Вон из дома! Вместе с этой шлюхой выметайся!
— Черта с два! Дом этот — отцовский, а не твой! Я тут прописан! Не нравится, сама выкатывайся, стерва!
В перепалке с сестрой Егор и не заметил, как ушла Нина. Она шла на почту, чтобы дать матери телеграмму, решила попросить у нее денег.
Нинка никак не могла заполнить бланк. Слезы размывали бланк, слова невозможно разобрать.
— Что это ты ревешь? — услышала баба, оглянулась, увидела Вагина. Участковый стоял совсем близко.
— Да так, мелкие неприятности!
— Пошли выйдем! Поговорим спокойно, — указал на скамейку рядом с почтой.
Нинка присела, рассказала Ивану, что произошло:
— Не везет мне, Вань! В последнее время ну хоть лопни! На жратву себе еле зашибаю. А она за глотку взяла! На Егора сорвалась. Тоже наехала! Обозвала, унизила, гонит из дома!
— Зажралась баба! А ведь я ей во многом из-за тебя помогал! Сниму своих ребят со стремы, перестанут они дом присматривать, рэкетиры его враз разнесут! И Тоньку к ногтю, пикнуть не успеет. Нынче крутых много! Давненько за нею охотятся. Мои всякую неделю выдергивают от дома налет. Может, пусть тряхнут, пощекочут стерву? Проучат немного! Нам она уже полгода не платит. А я молчал. Ждал, не напоминая. Хотя и ребята, и сам без зарплаты насиделись. Тоже есть хотим. Но не борзеем…
— Мне уже все равно. Что будет с Тонькой, какое мне дело? Егора жаль! Хороший человек, тихий, безобидный, съедает его Антонина. Жадная баба, все ей мало!
— Ничего! Подожди немножко!
— Как ждать, чего? Она мне сказала, чтоб без денег не возвращалась.
— Ладно! Но тебе все равно уходить придется. Нельзя оставаться, мало ли кто нагрянет. Они по ночам заявляются. Не смотрят, кто жилец, кто хозяин. Всех трясут. Подряд. Не хочу, чтобы и ты под горячую руку попала.
