не только в вашей стране.
— Что значит не по своей воле вы у него в доме? Вы же работаете, посещаете город, тренировки. Он вам угрожает?
— Не знаю, можно ли вам доверять, Доминик…но Миллер привез меня сюда, похитив в аэропорту стыковочного рейса до Техаса. Не ограничивает меня в работе и перемещении в пространстве только для того, чтобы я не сбежала. В чем, кстати, сейчас я смысла не вижу, потому, что он просто убьет меня и тех, кто в этом будет мне помогать. А у меня на ближайшее время еще есть планы во Франции, умереть можно чуть позже.
Доминик, побледнев, смотрел на девушку.
— Мари, вы так спокойно об этом всем говорите. У меня волосы дыбом от этой информации. Я занимаю серьезную должность в администрации главы государства и могу сделать так, чтобы его бизнес рухнул.
— Знаете, в чем сейчас ваша ошибка?
— В чем?
— В импульсивности. Вы готовы разрушить его бизнес, но вы рискуете потерять должность, поскольку будете руководствоваться исключительно личными мотивами, что не допустимо. И не забывайте, что наверняка у Миллера есть свои люди в вашей администрации, раз он столько времени ведет незаконный бизнес здесь, в США, Испании, Италии.
Мужчина внимательно смотрел на Мари и понимал, что эта девочка невероятно умна и то, что она говорит, не лишено смысла.
— К тому же, не совсем хорошо открыто помогать мне разбираться с криминальным авторитетом. Это подорвет вашу репутацию. Такие вопросы относятся к юрисдикции правоохранительных органов, причем международной организации уголовной полиции. Тогда и ваша репутация сохранится, и авторитет как должностного лица, радеющего за чистоту рядов окружения Президента страны, приумножится.
Мари не случайно говорила именно так. Она должна подвести Доминика к идее обратиться с информацией, откровенно говоря «слить» ее, Интерполу, а не самому светиться и лезть под прицел Даниэля. Она не могла рисковать его карьерой и жизнью. Миллер способен убить хладнокровно кого угодно.
— Знаете, Мари, вы так молоды, но вашей мудрости и политической прозорливости может позавидовать даже президент. Я услышал и понял все то, что вы мне сказали. Единственное, я волнуюсь, чтобы он с вами чего-нибудь не сделал.
«Самый большой его недостаток на сегодняшний день — ревность. И думаю, что его люди нашу беседу уже засняли на видео, поэтому чтобы они не видели движения наших губ, мы сидим именно за этим столиком, хотя он вам сразу не понравился, — и она засмеялась, а Доминику стало жарко от услышанного, — но меня пока он не тронет, еще не пришло время».
Мари сделала глоток чая и, посмотрев на собеседника, спросила: «Доминик, зачем вам все это надо?»
— Вы мне нравитесь.
— Выбросите это из головы, пожалуйста, и не стройте иллюзий, от этого только больно.
Но Доминик Моро на это ничего не сказал. Посидев в кафе еще минут 20, они вышли и пешком, уже через другой мост, перешли на противоположный берег реки и направились в сторону гостиницы, где разместилась девушка и ее коллеги.
На следующий день Мари Росси выступила на семинаре, поучаствовала в обсуждении ряда тем и во второй половине дня решила посетить знаменитую и самую большую в Европе дюну Пила недалеко от Бордо, высота которой составляет 130 метров, а ширина 500.
Ей хотелось встретить закат на этой дюне с видом на Атлантический океан и загадать желание.
И вот она поднялась на нее. Закат был великолепен! Атлантический океан поражал своим величием.
«Но мое сердце осталось там, где Тихий океан», — подумала она и мысленно обратилась к Джиму со словами своей любви, с сожалением о том, что он так рано покинул ее, оставив одну в этом мире, с пожеланием в новой жизни обрести счастье.
Пока она об этом думала, по ее щекам текли слезы, в лучах заката похожие на хрустальные горошины. И было в этом что-то загадочное.
Мари стояла одна, смотрела в сторону горизонта, раскинув руки в стороны, ее волосы гладил ветер, и казалось, сейчас она сделает шаг и просо полетит по воздуху.
Доминик смотрел на нее со стороны, и ему казалось, что все это сон. По его телу пробежал холодок, так волшебно выглядело все, что он видит, так нереалистично и притягательно.
«Она правда Ангел, но сейчас Ангела что-то тревожит. И я знаю кто это, поэтому мне надо защитить эту девочку. Нельзя допускать, чтобы Ангелы плакали».
По окончании семинара Мари со своими коллегами вернулась в Париж, где в аэропорту ее лично встретил Даниэль Миллер, несмотря на свой в последнее время плотный график общения со всевозможными государственными организациями.
Он преподнес девушки букет белых роз, проводил ее к автомобилю, и они поехали в сторону особняка. Часы показывали полвторого ночи.
Мари и Даниэль сидели на заднем сиденье автомобиля, в котором салон отгорожен от водителя шумоизолирующим стеклом, через которое ничего не было не только слышно, но и видно.
— Как долетела, Мари? — первым нарушил молчание мужчина.
— Прекрасно.
— Тебе понравился Бордо, Атлантический океан?
— Город прелестный, как любая провинция, а Тихий океан мне нравится больше.
И Мари повернула голову в сторону Даниэля, который в этот момент взял ее руку и положил себе на колено. Она ее собиралась одернуть, но мужчина своей рукой прижал ее ладонь к ноге, не давая возможности ее убрать.
— Он был там? — голос Даниэля был приглушенным, а в глазах появился злой блеск.
— Если ты о Доминике Моро, то да.
— Ты проводила с ним время?
— Даниэль, ты сейчас устраиваешь мне допрос? Да, пили чай в кафе. А в чем дело? Не накручивай себя. Мы с тобой друг другу никто. Каждый живет так, как считает нужным. Франция ведь светское и демократическое государство, если я не ошибаюсь, или что-то изменилось за время моего отсутствия?
— Прекрати, Мари! Ты понимаешь, о чем я. Доминик Моро тобой заинтересован как женщиной, ты не можешь этого не чувствовать! — начал повышать голос Даниэль.
— Если ты заметил, я вообще не анализирую отношение мужчин ко мне. Мне это безразлично, их чувства меня не волнуют. Когда-то во мне убили способность любить. Так, что заканчивай строить из себя ревнивца. Мне плевать на то, чем ты руководствуешься, удерживая меня около себя. Лучше отправь меня в Лос-Анджелес, а сам строй свою жизнь с кем-то другой, я тебе не подхожу. И не повышай голос!
Вместо ответа он взял девушку за затылок, не давая крутить головой, развернул ее другой рукой к себе и впился в ее губы страстным, грубым поцелуем, не давая Мари даже вздохнуть.
