Поэтому Оди, уходя один в горы, отрабатывал искусство войны, которое никогда не применял на практике, разве что перед объективом кинокамеры: в духе старого Дикого Запада, когда револьвер вылетал из кобуры, курок щелкал четыре раза — согласно легенде, произносил четыре звука «К — О — Ль — Т», повинуясь системе рычагов, винтов и упоров, гениального изобретения Сэма Кольта, — после чего ударял по капсюлю большого патрона 44-го калибра, и раздавался громкий выстрел.
Оди чувствовал, что с револьвером в руке он способен на все.
* * *
Эрл, закрывшись один в своей комнате, снова работает с картой. Он знает, что, если заниматься чем-либо чересчур упорно, это в конце концов потеряет всяческий смысл. Эрл ни в коем случае не хочет этого.
Он понимает, что его план хорош, если только всем удастся обеспечить полную внезапность и если охранники отреагируют именно так, как, по его расчетам, они должны будут отреагировать, столкнувшись с сильными, волевыми, вооруженными людьми, в совершенстве владеющими искусством стрельбы и не знающими пощады. Но Эрл также понимает, что в любой момент может произойти что-нибудь непредвиденное; без радиосвязи, без резерва, без путей быстрого отхода операция обернется полной катастрофой быстрее, чем успеет моргнуть кошка.
Но больше он ничего не сможет поделать. Сержант, командир подразделения морской пехоты, в этот момент общался бы со своими ребятами, веселил, успокаивал бы их, постигал их страхи. Но эти старые козлы слишком старые и слишком бывалые, и им больше не требуется никакой сержант. Поэтому Эрл оставил их в покое. Пусть занимаются чем хотят, ибо придет время, и они, все как один, выполнят то, что от них требуется.
Эрл, как и остальные, готовит свое оружие.
У Эрла два револьвера. Он предпочел бы армейские автоматические пистолеты 45-го калибра, ибо он пятнадцать лет носил такой во время службы в морской пехоте, а затем во время переделки в Хот-Спрингсе. Эрл досконально изучил все особенности армейского пистолета и прекрасно умеет из него стрелять. Это оружие мощное, надежное, его быстро и удобно перезаряжать — как раз то, что доктор прописал. Однако Эрл смотрит на то, что предстоит сделать ему и его отряду, не как на военную операцию. Не может быть и речи ни о каких бойцах отряда специального назначения, коммандос, секретной частной армии. Нет, это будет группа простых граждан, вынужденных взять на себя то, чем не хотят или не могут заниматься власти. Эрл считает подобный подход оправданным; впрочем, сейчас все зашло уже настолько далеко, что оправдания никого больше не интересуют. Черт побери, он просто сделает то, что считает нужным, и будет жить дальше с сознанием выполненного долга.
Эрл хранит верность американской оружейной промышленности. У него «кольт» и «смит-вессон». «Смит-вессон» модель «хэви дьюти» на 44-й раме, с коротким четырехдюймовым стволом, стреляет мощными патронами с высокой начальной скоростью. «Кольт» модель «трупер», которую в прошлом так любили полицейские, также стреляет этими же патронами, дающими сильную отдачу. Эрл умеет обращаться с обоими револьверами.
И вот теперь ему тоже не остается ничего другого, кроме как чистить оружие, курить бесконечные сигареты и следить за исчезающей луной.
Телефонный звонок разбудил начальника тюрьмы. Он не привык к тому, чтобы его беспокоили в такую рань, и на мгновение его охватила паника.
Неужели конь бледный уже здесь?
Но нет, начальник тюрьмы находился в своей спальне. Это его особняк. За окном только начинал брезжить прохладный рассвет, но колония уже оживала. Рядом сторожил верный слуга, готовый выполнить любое желание. Начальник тюрьмы, чутко настроенный на малейшие сбои во внутреннем механизме этого сложного заведения, не чувствовал ничего необычного.
Он протер глаза, с облегчением отмечая, что дыхание становится нормальным. Огляделся вокруг, глотнул воды из кувшина на столике у изголовья кровати, затем снял трубку. Поскольку во всем округе Фивы имелось всего два действующих телефона, у начальника тюрьмы не было сомнений по поводу того, кто именно ему звонит.
— Начальник тюрьмы слушает.
— Доброе утро, сэр.
Ну разумеется: это шериф Леон Гаттис.
— Шериф Леон, в чем дело?
— Господин начальник тюрьмы, я решил, вас нужно поставить в известность. Они прибыли.
— Шериф, и кто такие эти они?
— Ну как же, сэр, вы должны знать. Хе-хе, прошлой весной, когда все это произошло, мы устроили пышный праздник. Гробы. Водонепроницаемые гробы. Тот чудак щедро заплатил нам за возможность продавать свои гробы нашим диким неграм.
Начальник тюрьмы вспомнил. Да, действительно, прошлой весной появилось сообщение о том, что в Паскагуле начинает действовать компания по производству водонепроницаемых гробов. Больше всего этому радовались жители округа Паскагула, потому что это означало создание новых рабочих мест, а также щедрые взятки всем властям предержащим. Одним из центров реализации готовой продукции должны были стать Фивы, и для обеспечения содействия этому плану начальник тюрьмы получил комиссионные в размере пятисот долларов, то есть по пять долларов за гроб, ибо всего их должно было прибыть сто штук. Такую же сумму получил и шериф, потому что на провинциальном Юге считается необходимым щедро умаслить всех высокопоставленных чиновников округа, чтобы на пути у тех, кто собирается развернуть бизнес, не возникло непредвиденных препятствий. Шериф потратил деньги в Новом Орлеане на шлюх и бурбон, а начальник тюрьмы переслал их своему брокеру в Нью-Йорк.
— Гм, — задумчиво произнес начальник тюрьмы.
Нет ли здесь чего-то подозрительного? Но если речь и идет о каком-то заговоре, это должно быть что-то грандиозное, потому что договор о поставке гробов был заключен за много месяцев до появления в Фивах того адвоката из Арканзаса, с чего, собственно говоря, и разгорелся безумный пожар тревоги в этой маленькой империи.
— Шериф, — спросил начальник тюрьмы, — расскажите, как попали сюда эти гробы и кто их сопровождает?
— Ну, сэр, — ответил Леон, — они просто прибыли сюда. Они здесь. Только что мне доложил один из моих ребят. Он их видел.
— С ними был какой-то сопровождающий? С накладными, бумагами? Нам не придется выполнять какие-либо формальности?
— Нет, сэр. Судя по всему, баржу с гробами доставили к пристани ночью, и буксир, который ее сюда привел, тотчас же развернулся и пошел назад. Поднимается солнце, туман рассеивается, и вот они — целая гора деревянных ящиков, нагроможденных на барже, которая стоит на якоре посреди реки.
— Леон, вы получили классическое образование?
— Прошу прощения, сэр?
— Ну да, разумеется, не получили. Вам ничего не говорит название Троя? История о деревянном коне, внутри которого спрятались воины? Ночью воины выбрались из коня, перебили охрану у крепостных ворот и тем самым помогли захватить неприступный город.
— Гм... Кажется, я где-то когда-то слышал что-то подобное.
— Леон, немедленно выставьте охрану у баржи и следите за ней. Я тем временем пришлю на катере своих людей; они поднимутся на борт баржи и осмотрят гробы, проверяя, не решил ли какой-нибудь новый хитроумный Одиссей превратить их в орудие нашей погибели. И если это так, мы сделаем то, до чего так и не додумался царь Приам: сожжем баржу с гробами прямо посреди реки.
— Слушаюсь, сэр.
— А тем временем вы, Леон, прочешите берега реки в поисках следов тех, кто мог бы сойти с лодки. Возьмите своих собак, которыми вы так гордитесь. Найдите мне этих воинов из Итаки, вы меня слышите, Леон?
— Да, сэр. Так точно, сэр, будет исполнено!
* * *
Разумеется, Леон выполнил все, что было приказано, выполнил в точности, досконально, с рвением, и к тому времени, как из колонии в моторной лодке спустился Великан, шериф смог доложить ему, что на протяжении нескольких миль в обоих направлениях на берегу не обнаружено никаких следов, что собаки не учуяли никаких признаков чужих людей и что ни один человек или предмет не покидал борта баржи, которая мирно покачивалась на волнах.
Великан, вынужденный оторваться от старика Окуня, оказавшегося на удивление упорным, — он мучился с ним уже третий день подряд, — подошел на лодке к барже и пришвартовался к ней. Сержант поднялся на борт баржи вместе с тремя вооруженными охранниками и тремя рабочими-неграми, бесконечно счастливыми тем, что их хотя бы на один день избавили от работы в поле.
Негры принялись за работу. Они перебирали по одному все гробы, вскрывали и внимательно осматривали их. Работа заняла полдня, но, конечно же, не принесла никаких плодов: ни в одном из гробов не был обнаружен человеческий груз, а они были проверены все до одного. Три выбранных наугад гроба были подвергнуты полному разрушению, и оказалось, что состоят они из обычных деревянных досок, правда, плотно подогнанных друг к другу, сбитых прочными длинными гвоздями и пропитанных какой-то водоотталкивающей смолой: корабельные плотники Паскагулы не зря считались лучшими мастерами своего дела во всем мире.
