Хотя никто толком ничего не понял, один из парней, встречавших «дядю Вову», резко нырнул вниз и цапнул один из пистолетов. Привскочил на колено и вскинул оружие на Юрку.
— Не трожь! — успел заорать «дядя Вова», но было уже поздно. То, чего он больше всего опасался, случилось. Таран отреагировал мгновенно. Все, что еще находилось в магазине «стечкина», за несколько секунд вылетело через ствол.
Тот, кто ухватил Милкин пистолет, не успев нажать спуск, отлетел к забору с двумя дырами во лбу и выломанным затылком. Сеня, который вообще-то и рыпаться не собирался, получил пулю в спину, под лопатку, и ничком повалился поперек Милки. Второй «здешний», завизжав от испуга, шарахнулся в сторону, но тоже попал под пулю. Он сделал несколько шагов, судорожно вцепился в штакетины забора, но потом разжал пальцы, сполз на бок и, скорчившись, остался лежать мордой в крапиве. Наконец, «дядя Вова», хрипя, осел у калитки с простреленным животом.
— Коз-злы… — шипел он. — Коз-злы…
Таран вынул из пистолета расстрелянный до железки магазин и вставил тот, где еще оставалось шесть патронов. Спокойно так, по-деловому, без дрожи в руках. Потом не торопясь подошел к «дяде Вове» и навел ствол с глушителем на его седую башку.
— Сынок, — пробормотал тот, кривясь от невыносимой боли, — погоди чуть-чуть! Я сказать тебе должен! Обязательно!
— Что еще соврешь, гад? — ледяным голосом произнес Юрка. — Чем еще купить захочешь?
— На этот раз — ничего такого… — прохрипел «дядя Вова». — Тут, в избе, в подвале, деньжата лежат. За ними и ехали сюда. Под бочкой с огурцами — чемодан. Заначка была моя… Как Бог свят — поделиться с тобой хотел. Думал, за сына ты мне будешь… А сейчас, когда смерть пришла, все отдаю… Там, — он показал пальцем и землю, — не пригодятся… Ну, все!
Стрелять Юрке не пришлось. «Дядя Вова» дернулся, вымолвив последние слова с тяжким вздохом, голова бессильно упала набок, и глаза его остекленели. Только из правого напоследок выкатилась слеза и плавно покатилась по бледнеющему лицу, оставляя за собой влажную полоску…
Таран присел на корточки и несколько минут сидел так, не отрывая взгляда от этого постепенно высыхающего извилистого следа, последнего проблеска жизни. Не то чтоб Юрке стало жалко экс-смотрящего. И страха перед трупом он не испытывал — вот так уже, по горло, на жмуров насмотрелся! Нет, Таран в эти минуты силился понять, что заставило «дядю Вову» в последние секунды сделать такое завещание? Да еще человеку, который его убил?! Что у него там, в этой искорябанной и истертой неправедной, жуткой и страшной жизнью башке, напоследок крутилось? Может, он в последние мгновения земного существования понял что-то важное? Или там, на границе бытия и небытия, ему было некое сверхъестественное откровение? Или «дядя Вова» решил, что, передав добытые преступным путем деньги в руки своего убийцы, он хоть чуточку душу очистит?!
Предполагать можно было что угодно. Побелевшие губы мертвеца уже ничего сказать не могли. К тому же Таран вспомнил о Милке.
Точнее, она сама напомнила о себе. Заворочалась, забормотала в полусне;
— Отвали… Уйди на х… Куда лезешь со своим огрызком?!
И, резко дернувшись, спихнула с себя труп Сени.
Юрка встрепенулся, подскочил к ней, вымазанной в Сениной крови, и обеспокоенно спросил:
— Ты ранена? Куда попало? Где болит?!
Милка с трудом разлепила веки, похлопала черными ресницами, помотала головой.
— Ни хрена не пойму… Что случилось?
— Не знаю, — ответил Юрка. — Ты упала, а этот (он указал пальцем на обладателя двух дыр во лбу) за твой пистолет схватился… Не задело тебя?!
— Вроде нет, — вяло ворочая языком, пробормотала Милка. — А кровь есть. Наверное, от этого огрызка… Почему он на мне лежал, а?
— Свалился, когда пуля попала, — пояснил Таран.
— А мне приснилось, что он меня трахнуть хочет… Юбку задрал и лезет со своим «карандашом». Козел вонючий!
— Так ты спала?! — изумился Таран.
— Ага-а… — зевнула Милка. — Депресняк начался. Еще в машине. А потом я загибаться начну. Часа через четыре. Дозы-то нет… Значит, сдохну.
Все это говорилось невероятно сонным голосом.
— Очухайся! — попросил Таран, чуточку встряхнув эту тяжеловесную куклу. — Встань на ножки! Ну!
— Можно, я посплю?
Таран понял, что толку от бабы никакого. Взяв Милку за руку, он забросил ее себе за плечо, поднял кое-как неподъемную телку на ноги и, обняв за могучую талию, завел во двор и усадил на ступеньки крылечка. Милка тут же завалилась на бочок и захрапела самым мужицким образом. Но Юрке это было по фигу. Он сообразил, что надо бы куда-то убрать жмуров. Взгляд его упал на невысокий сруб типа колодезного, который просматривался посреди лопухов в нескольких шагах от крыльца.
Поверх сруба лежала деревянная крышка, открыв которую Таран чуть не блеванул от жуткой вони. Там, в срубе, было что угодно, но не вода. На трехметровой глубине стояла некая густая, зеленоватая, омерзительно пахнущая жижа, которую даже дерьмом было назвать трудно. Даже с высоты было видно, что в ней какие-то черви шевелятся… Тарану даже показалось, будто там не то человеческий череп просматривается, не то тазовые кости. Хрен его знает, может, так оно и было.
Тем не менее Юрка, преодолев отвращение, решил, что лучшего места для погребения «дяди Вовы» и его сотоварищей ему не придумать. Копать на четверых братскую могилу сил не было, да и лопату еще требовалось найти.
В общем, Таран стал перетаскивать их, убиенных, к этому жуткому колодцу и, задерживая дыхание, чтоб не вывернуло наизнанку, переваливать через трухлявые бревна сруба. Первым спихнул Вову, потом Сеню, потом «здешних». Места хватило всем. Напоследок Таран собрал с травы пистолеты, оглядел те места, где лежали убитые. Кровь, конечно, пометок оставила много, но в глаза особо не бросалась. Да и кто сюда заглянет? А дожди все это могут уже завтра замыть.
Закончив все эти неаппетитные дела, Юрка испытал непреодолимое желание вымыться. Неужели здесь настоящего колодца нет? Может, в саду где-то имеется?
Юрка вовремя углядел какую-то тропочку, видимо протоптанную «здешними» парнями через бурьян, крапиву и лопухи, которые заполонили все пространство между полузасохшими, одичалыми яблонями. Эта тропочка вывела Тарана в дальний угол сада, где, как оказалось, стояла банька.
К Юркиному удивлению, над трубой бани струился теплый воздух. Не иначе «здешние», готовясь встречать шефа, ее натопили. Таран вошел в предбанник и увидел два комплекта свежего белья: майки, трусы, носки. Один, должно быть, для самого «дяди Вовы», другой — для Туза, который досюда так и не доехал. Кроме того, тут и верхнее было, две пары джинсов и куртки. Обувь тоже приготовили, мягкие и легкие кроссовки.
Заглянул Юрка и в парилку. Крепко нажарили, небось понимали, что боссу после путешествия по утренней прохладе приятно будет старые кости погреть. Под крышкой котла было полно кипятку, а в баке с холодной водой плавал эмалированный ковшик.
Откуда взялась вода, Юрка к этому времени уже знал.
Рядом с баней, под навесом из досок и рубероида, располагался колодец с воротом. В него Юрка заглянул не без опаски, но колодец оказался хоть и замшелый, но чистый. Вымотав из колодца ведро с цепью, Таран понюхал воду и убедился, что она ничем не пахнет. Даже рискнул отхлебнуть. Вода оказалась свежей и вкусной.
После этого Тарана клюнула идея. А что, ежели затащить в баню Милку и окатить холодной водой? Может, с нее сойдет сонливость, и окажется, что она машину водить умеет? Сели бы в «Ниву» и погнали… Только вот куда? А, там видно будет!
Юрка вернулся к крылечку, где продолжала похрапывать «королева воинов», и попробовал ее растормошить.
— Мила! Проснись…
— Пошел на фиг! — сонно пробурчала она. — Ничего не хочу…
Относилось ли это к реальному Тарану или к какому-нибудь персонажу Милкиных сновидений, Юрка так и не понял. Он подхватил спящую красавицу сразу за обе ручки — они одни как два окорока весили! — и не без напряга взвалил на плечи. Ох, ма-а! И это надо было переть метров тридцать! Таран вспомнил кадры из какого-то советского фильма про войну, где юная девушка-санитарка таким же макаром тащила на себе раненого бойца, и очень этой девушке посочувствовал. Но Милку все же до бани дотащил и даже в парилку втянул. Усадил на лавку прямо в кожаном одеянии и на минуту задумался: раздевать и не раздевать? Дело, конечно, было не в стеснительности, а в том, что Милка, которой могло опять присниться что-нибудь эдакое… хм!., «производственное», запросто сумела бы, не разобравшись спросонок, отоварить Тарана по роже. А у него синяков и так до фига, лишние без надобности. Поэтому Юрка решил, что окатывать ее надо прямо в кожаных доспехах. Наплескал ковшиком холодной воды в тазик… Пших!
