Роджер Джонсон
Кубок Грейса
— Ватсон, — сказал Шерлок Холмс из эркера, стоя в котором он хмуро разглядывал тротуар внизу, — если не ошибаюсь, к нам направляется клиент.
Прозвучавшее в его голосе оживление очень меня порадовало, ибо уже почти неделю он не был занят работой, отчего не находил себе места. Хорошему настроению, как его, так и моему, не способствовала и погода — затянувшая небо тусклая пелена свинцовых туч то и дело проливалась дождями, отчего ныла моя старая рана.
— Человек с достатком, — продолжал он. — Судя по походке, человек деловой и, видно, знает себе цену. Ага, с кэбменом он расплатился и направляется к нашей двери. Будем надеяться, что он предложит нам нечто, представляющее интерес!
Он отвернулся от окна, и в ту же секунду раздался решительный звонок в дверь. Не прошло и минуты, как наша добрая хозяюшка сопроводила к нам пухлого господина с тяжелой нижней челюстью и бурной порослью седоватых волос.
— Джентльмены, — нетерпеливо заговорил посетитель, едва дверь за миссис Хадсон тихонько закрылась, — меня зовут Генри Стонтон, и я стал жертвой дерзкого ограбления.
— Вот как? — невозмутимо отозвался Холмс. — Прошу вас сесть в это плетеное кресло, мистер Стонтон. Имя ваше мне, конечно, знакомо, я знаю вас как знатока и ценителя антиквариата, objets d’art[1]. Украдено что-нибудь из вашей коллекции?
— Да, сэр, именно так! Перейду непосредственно к делу, так как не терплю околичностей, как, уверен, и вы тоже. Кроме того, мне желательно было бы, чтобы дело раскрыли немедленно, без проволочек. Вы, может быть, знаете, что не так давно я приобрел у престарелого сэра Седрика Грейса его знаменитый золотой кубок, известный в каталогах как «кубок Грейса». Могу сказать, что дал я за него отменную цену, сумму весьма и весьма значительную, поверьте! Но не жалею об этом, потому что кубок этот — единственный в своем роде — чудо как хорош!
Итак, прежде чем поместить эту драгоценность в банковский сейф, я решил некоторое время подержать кубок дома, чтобы как следует его рассмотреть и изучить. Живу я в усадьбе «Вязы» в Хэмпстеде. Местоположение прекрасное — пустошь рядом, а проезжая дорога в стороне. Так вот, кубок я держал в кабинете, в сейфе, прочно вделанном в стену и прикрытом спереди зеркалом. Вообразите же мое горе, истинное горе, сэр! — когда сегодня утром я обнаружил, что сейф открыт, а кубок исчез!
Я человек замкнутый, мистер Холмс, не люблю, когда вторгаются в мою частную жизнь, и не имею желания впускать в мои владения официальную полицию. Поэтому я полагаюсь на вас, мистер Холмс, на ваш талант и безусловно присущую вам тактичность.
Он взмахнул рукой, заставив меня припомнить слова Холмса о том, что наш клиент «знает себе цену».
Холмс между тем тихо сидел, прикрыв веки и вытянув перед собой длинные свои ноги.
— Спасибо за добрые слова, мистер Стонтон, — любезно ответил он. — Однако вы, несомненно, согласитесь, что я должен узнать все детали, вплоть до самых мелких и, на первый взгляд, малозначащих.
— Разумеется, сэр, разумеется… Так вот: сегодня утром Робинсон, моя горничная, постучала ко мне в семь часов, раньше обычного. Она казалась крайне взволнованной, и, вместо того чтобы вникать в ее бессвязную речь, я немедля направился в кабинет, где увидел распахнутую дверцу сейфа и разбитое окно. Было очевидно, что негодяй проник через окно — просунул руку через разбитое стекло и открыл задвижку. Я увидел также двойную цепочку следов на голой сырой земле. Следы тянулись от высокой ограды и тут же возвращались.
— Случай ваш обращает на себя внимание одной странностью, — сказал Холмс, внимательно вглядываясь в лицо клиента. — Следует ли нам так понимать, что окно вашего кабинета выходит на голый, без растительности, пустырь?
Стонтон издал принужденный смешок.
— Неудивительно, что вам показалось это странным, сэр, — сказал он. — Но дело объясняется просто: земля подготовлена для нового газона, но грунт еще не уложен. И это к счастью, в чем вы согласитесь со мной, сэр! Ведь нам очень повезло заполучить столь четкие следы вора, ясно свидетельствующие о том, каким путем он проник в дом и каким его покинул. Я, естественно, строго-настрого приказал эти следы не трогать.
— Естественно, — поддакнул Шерлок Холмс. — Очень хорошо, мистер Стонтон. А теперь, я думаю, нам лучше немедля осмотреть место преступления. Будьте добры, Ватсон, позаботьтесь о кэбе!
На недолгом нашем пути в Хэмпстед мы узнали, что клиент наш холост и живет тихо-мирно, скромно держа в доме только трех слуг — горничную, кухарку и единственного лакея. Собаки в доме нет — он не любит этих тварей, а единственным развлечением дважды в неделю ему служит карточная игра на деньги, в чем он чистосердечно нам и признался. Играет он с кузеном — в прошлом оружейником по имени Джордж Крессвел, проживающим в Милл-Хилл. Ответом на настойчивые расспросы Холмса явились дальнейшие признания в том, что, несмотря на полное неведение слуг относительно нового его приобретения, кузену о покупке было известно.
— Но с Джорджа вы можете снять все подозрения, — сказал он, — потому что, узнав о кубке, он посоветовал мне поскорее определить его в банковский сейф. А кроме того, причины красть у меня у кузена нет — я проиграл ему в карты и должен крупную сумму.
Усадебный дом «Вязов» поразил меня несоответствием своей величины скудному штату прислуги, состоявшей всего из трех человек. Прежде всего нам указали окна комнат наверху, где спали слуги, а потом повели за угол — осмотреть непосредственное место преступления. Было ясно, что взломщик действовал очень тихо, так чтобы слуги не услышали шума. Сам же Стонтон, как он признался, спит всегда очень крепко.
Холмс внимательно изучил очень четкие отпечатки, шедшие, как и было сказано, от высокой садовой ограды и обратно. Они прекрасно сохранились на влажной земле, и, поскольку никто не имел права ступать на эту голую гладкую площадку, других следов рядом не было.
— Наш взломщик не мог бы оставить более ясных улик, даже если бы захотел, — шепнул мне Холмс. — Однако тут имеются две странности. Первое — это то, что преступник, видимо, спустился с ограды легко как перышко и чуть ли не парил в воздухе, потому что ничто не указывает на прыжок, а следов от лестницы мы тоже не обнаруживаем… Хм… Ботинки десятого размера, новые или же с новыми подошвами. Шаг у него широкий. Мистер Стонтон, опишите мне, пожалуйста, вашего кузена.
Наш клиент поспешно вскинул на нас глаза, оторвавшись от застенчивого созерцания собственных миниатюрных стоп.
— Право, сэр… — начал он. — Я просто не… А-а, ну да ладно! Джордж Крессвел — мужчина крепкий и рослый, ростом он примерно как вы, мистер Холмс. Ему пятьдесят четыре года, волосы у него густые, все еще темные, большие темные усы и — глаза… э-э… — бледно-голубые, точно выцветшие. И… да, вспомнил сейчас! Он носит ботинки десятого размера.
— Так и есть! — отозвался мой друг. — А сейчас направим все наше внимание на кабинет. Ха! Стекло разбито очень профессионально. Чтобы заглушить звук, воспользовались толстой липкой бумагой. Так, так… Ну а в самой комнате что мы обнаружим?
Мебель в комнате, сама по себе заслуживающая внимания, была заставлена обилием всяческих антикварных редкостей — результатов предпринимаемых Стонтоном неутомимых и непрестанных поисков. На толстом ковре виднелись грязные следы, идущие от окна к противоположной стене, где, как и говорил наш клиент, стоял сейф с распахнутой дверцей. О сейфе мало что мог бы сказать даже такой проницательный эксперт, как Шерлок Холмс. Мы различили лишь еле заметные отпечатки, возможно оставленные руками в перчатках. Замок был не поврежден, что указывало на наличие у вора ключа. В ответ на вопрос моего друга мистер Стонтон скрепя сердце признал, что у Джорджа Крессвела была возможность сделать слепок с ключа от сейфа. Очевидно, такая мысль его огорчила, ибо, по всей видимости, кузена своего он искренне любил. Однако мне становилось все яснее, что свидетельств против бывшего оружейника накапливается немало.
Пробыв в доме еще немного, мы с Холмсом покинули «Вязы» в твердой уверенности, что делом этим нам стоит заняться. Мой друг казался не совсем удовлетворенным осмотром, а я, в свой черед, вдруг вспомнил одно сделанное им ранее замечание, немало меня озадачившее.
— Вы сказали, — напомнил я ему, — что в следах, оставленных в саду, есть еще одна странность. В чем же она?
Он бросил на меня столь характерный для него изучающий взгляд.
— А вы ничего не заметили? Да странность просто в том, что следы, ведущие из дома, нигде не совпадают с теми, что идут к дому. — Пока я размышлял над сказанным, он продолжал: — Следующее, что предстоит мне сделать, — это сейчас же навестить мистера Джорджа Крессвела. Адрес у меня есть. И думаю, мне стоит сделать это в одиночестве. Вопрос времени может оказаться важным.
