Сестра Кеттл.
Мистер Октавиус Данберри-Финн, владелец усадьбы Джейкобс-Коттедж.
Капитан Сайс.
Полковник Картаретт, владелец усадьбы Хаммер-Фарм.
Роуз Картаретт, его дочь.
Китти Картаретт, его жена.
Баронет сэр Гарольд Лакландер, владелец поместья Нанспардон.
Леди Лакландер, его жена.
Джордж Лакландер, его сын.
Доктор Марк Лакландер, сын Джорджа.
Старший инспектор Аллейн из Департамента уголовного розыска Скотленд-Ярда.
Детектив-инспектор Фокс из Департамента уголовного розыска Скотленд-Ярда.
Сержанты уголовной полиции Бейли и Томпсон из Скотленд-Ярда.
Доктор Кэртис, патологоанатом.
Сержант Олифант из полицейского участка Чайнинга.
Констебль Гриппер из полицейского участка Чайнинга.
Сэр Джеймс Панстон, главный констебль Барфордшира.
Медсестра мисс Кеттл с трудом дотащила свой велосипед до вершины холма Уоттс-Хилл и, переводя дух, бросила взгляд на лежавшую внизу деревушку Суивнингс. Из-за высоких зеленых деревьев выглядывали крыши домов, а из труб кое-где вился дымок, рисуя на ясном небе причудливые перья. Через луга и рощи, ловко огибая опоры двух мостов, несла свои воды извилистая и богатая форелью река Чайн. Удивительная гармония пейзажа не нарушалась ни архитектурой строений, ни участками возделанной земли.
— Ну чем не картинка! — с удовлетворением отметила сестра Кеттл и подумала о не очень удачных попытках леди Лакландер запечатлеть ее в акварели с этого самого места. С высоты холма открывшийся вид напомнил ей развешанные на станциях лондонского метро иллюстрированные карты с изображением домов, деревьев и даже крошечных человечков, занятых обычными повседневными делами. Для полного сходства она мысленно дополнила пейзаж с лугами, изгородями и рекой надписями в витиеватых рамках и дорисовала фигурки людей.
Вниз с холма круто спускалась дорога, которая вела в долину. Склон между долиной и рекой был поделен на три участка, каждый — со своим садом и старинным особняком. Они принадлежали трем главным землевладельцам Суивнингса — мистеру Данберри-Финну, капитану Сайсу и полковнику Картаретту.
Сестра Кеттл решила, что на ее иллюстрированной карте возле Джейкобс-Коттедж обязательно находилась бы фигурка мистера Данберри-Финна в окружении кошек, а у поместья Аплендс чуть выше по склону — капитана Сайса с неизменным луком и стрелами. В саду поместья Хаммер-Фарм, в котором от некогда бывшей здесь фермы осталось только название, она бы расположила миссис Картаретт в плетеном кресле и смешивающей коктейль, а рядом — ее падчерицу Роуз Картаретт, грациозно склонившуюся над цветами.
Заметив крошечную фигурку на воображаемой карте, она вгляделась повнимательней. Так и есть — по берегу своего участка реки к востоку от Нижнего моста направлялся сам полковник Картаретт, а за ним на почтительном расстоянии следовал его спаниель Скип. На плече полковника висела корзина для рыбы, а в руке он нес спиннинг.
Сообразив, что наступает вечер и полковник снова вышел на охоту за Старушкой, сестра Кеттл мысленно дорисовала на воображаемой карте огромную форель, выглядывающую из воды у Нижнего моста, и поместила рядом надпись «Старушка» в витиеватой рамке.
На другой стороне долины располагалось поместье Нанспардон, и там, на частной площадке для гольфа, сестра Кеттл, любившая посплетничать, расположила бы фигурку мистера Джорджа Лакландера, проходящего лунки в одиночестве и поглядывающего в сторону миссис Лакландер. Его сына — доктора Марка Лакландера — она бы нарисовала с черным саквояжем в руках, а над ним — пролетающего аиста. Для полноты картины, охватывающей всех представителей местной знати, не хватало только фигурок грузной старой леди Лакландер, сидящей на складном стульчике перед мольбертом, и ее мужа сэра Гарольда, прикованного к постели. Чтобы изобразить его в большой спальне, придется, как принято на таких иллюстрированных картах, сделать внушительный проем в крыше.
На карте будет отлично видно, как дорога, уходящая сначала вправо, а потом влево, географически отделяет аристократов от тех, кого сестра Кеттл называла обычными людьми. На западе лежали владения Данберри-Финнов, Сайсов, Картареттов и обширные земли Лакландеров. Вдоль восточной стороны дороги стояли пять ухоженных коттеджей, крытых соломой, и деревенская лавка, а за Монашьим мостом — церковь, дом приходского священника и гостиница «Мальчишка и осел».
Вот и все! Никаких тебе парковок и закусочных, к которым сестра Кеттл привыкла относиться с презрением, никаких стилизаций под старину и прочих новомодных штучек, которые наверняка только бы испортили столь безукоризненную патриархальность открывавшейся взору картины. Затащив на вершину холма утомленных подъемом знакомых, сестра Кеттл неизменно указывала маленьким пальчиком на долину и с гордостью восклицала: «Здесь все радует взор!» Правда, эту цитату епископа Калькутты Реджинальда Хебера она не договаривала до конца, ведь епископ-то утверждал, что «радует все, за исключением людей, ибо человек — сосуд греха». А в Суивнингсе грешников не было.
С довольным видом она села на велосипед и покатила вниз с холма. Замелькали деревья и изгороди, но вскоре дорога выровнялась, и слева появилась живая изгородь Джейкобс-Коттедж. Издалека доносился голос мистера Октавиуса Данберри-Финна, приговаривавшего:
— Божественно! Рыбка!
В ответ раздавалось нетерпеливое мяуканье.
Сестра Кеттл свернула на тропинку и, резко затормозив, неловко сняла ногу с педали и оперлась на нее у ворот во владения мистера Данберри-Финна.
— Добрый вечер, — поздоровалась она и, продолжая сидеть, заглянула сквозь проем, проделанный в густой изгороди. В елизаветинском саду мистер Данберри-Финн, или просто мистер Финн, как он позволял себя называть близким знакомым, кормил кошек. В Суивнингсе его считали эксцентричным чудаком, но сестра Кеттл привыкла к нему и не обращала на его чудачества ни малейшего внимания. На голове мистера Финна красовалась ветхая, шитая бисером и похожая на феску шапочка для курения[1], украшенная кисточкой, на которой сидели очки в дешевой оправе. Завидев сестру Кеттл, он сорвал их и приветственно замахал.
— Вы спустились с неба подобно божеству на хитроумном аппарате, рожденном гением Иниго Джонса.[2] Добрый вечер, сестра Кеттл. Господи, что же случилось с вашим автомобилем?
— Ему делают небольшую косметическую операцию. — При таком легкомысленном ответе мистер Финн недовольно поморщился, но сестра Кеттл, не заметив его реакции, беззаботно продолжила: — А как ваши дела? Вижу, что вы кормите своих кисок.
— Мои домочадцы, как вы заметили, и в самом деле трапезничают, — согласился мистер Финн. — Фатима! — воскликнул он, тяжело опускаясь на корточки. — Роковая женщина! Мисс Мягкие Лапки! Еще кусочек рыбы? Угощайтесь, мои милые, не стесняйтесь.
Восемь кошек, поглощавших рыбу каждая из своей миски, вняли его призыву, и только девятая, недавно принесшая котят, завершила трапезу и занялась приведением себя в порядок. Благодушно посмотрев на мистера Финна, она неторопливо вытянулась на боку, предоставив себя в полное распоряжение трех толстых котят.
— Небесная молочная кухня открылась, — торжественно объявил мистер Финн, делая гостеприимный жест рукой.
Сестра Кеттл вежливо хихикнула.
— Она знает свое дело, — заметила она. — Жаль, что не все женщины могут похвастаться такой заботой о своих детях, — продолжила она с профессиональным пафосом. — Умная кошечка!
— Ее зовут Томазина Твитчетт, — недовольно поправил мистер Финн. — Томазина — это производное от имени Томас, а Твитчетт, — он стянул с головы нелепую шапочку, — это дань Божественному горшечнику. Сыновей я нарек Птолемей и Алексис, а дочь, страдающую от чрезмерной привязанности к матери, — Эда.
— Эда? — недоверчиво переспросила сестра Кеттл.
— Из-за Эдипова комплекса, разве не понятно? — пояснил мистер Финн и выжидающе на нее посмотрел.
Сестра Кеттл, знавшая, что каламбурами надлежит возмущаться, с негодованием воскликнула:
— Как вам не стыдно! В самом деле!
Мистер Финн хохотнул и переменил тему.
— Чей же недуг заставил вас вскочить в седло и помчаться на помощь? — поинтересовался он. — Чье тело так содрогается от нестерпимых болей?
