В красивой просторной библиотеке своего городского дома, в мягком кресле, сидел граф Уильям Моунт-Сиверн, стараясь забыть о мучившей его подагре. Волосы его поседели, лоб покрылся преждевременными морщинами, а лицо, когда-то чрезвычайно привлекательное, было бледно. Одна из его ног, хорошо закутанная, лежала на мягкой бархатной подушке. Глядя на изможденную фигуру этого человека, можно было безошибочно сказать, что он состарился раньше времени, — и действительно, ему едва минуло сорок девять лет, а между тем он казался пожилым человеком. Не являясь по роду своей деятельности ни знаменитым политиком, ни великим полководцем, ни известным государственным мужем, ни даже членом верхней палаты, граф Моунт-Сиверн в свое время слыл выдающейся личностью. Он прославился неутомимым мотовством и неистовой страстью к карточной игре. При этом говорили, что, в сущности, этот человек наделен самой доброй душой.
До двадцати пяти лет он отличался самым примерным поведением и с утра до вечера сидел над книгами. Трудолюбие и усидчивость Уильяма Вэна вошли в пословицу в кругу его товарищей адвокатов; они безуспешно старались пробудить в нем лень и любовь к удовольствиям и в шутку прозвали его непреклонным судьей. Молодой Вэн был честолюбив и хорошо понимал, что успех в свете зависит от его собственных способностей и старания. Он происходил из знатной, но бедной семьи, представителем которой также являлся старый граф Моунт-Сиверн. Юноше никогда и в голову не приходило, что со временем он может унаследовать графский титул и извлечь из него какое-либо преимущество, потому как три жизни стояли между ним и этим титулом. Но вот они стали угасать одна за другой: старший из наследников умер от апоплексического удара, второй — от лихорадки в Африке, а третий утонул, плавая на лодке в Оксфорде.
Так молодой Уильям Вэн, студент, стал графом Моунт-Сиверном и законным обладателем шестидесяти тысяч фунтов стерлингов ежегодного дохода. Поначалу он не знал, что делать с такими деньгами, и думал, что шестьдесят тысяч невозможноистратить за год. Постепенно он превращался в важную особу. Кроме недавно приобретенного состояния и титула он имел чрезвычайно приятную внешность и очаровательные манеры. К несчастью, благоразумная сдержанность, которой отличался Уильям Вэн, бедный студент школы правоведения, навсегда покинула наследника громкого титула. Все рассудительные люди начали поговаривать, что он обанкротится. Как бы то ни было, пэр, имеющий шестьдесят тысяч годового дохода, разоряется не за один день.
Читателю уже известно, что граф сидит в своей библиотеке, что ему сорок с лишним лет и что он еще не совсем разорился. Что его заботит? Конечно, сложные денежные обстоятельства — долги, опутавшие его, разбившие его надежды, отравившие его существование. Многим было известно о его положении, но никто, кроме него самого, не знал о той мучительной боли, которую он носил в своем сердце день и ночь.
Было время, когда благодаря экономии и рассудительности он еще мог бы все поправить, но граф уже лишился прежнего самообладания и боялся смотреть в будущее; он отгонял от себя все заботы и увеличивал и без того огромный список долгов. Разорение приближалось семимильными шагами. Такие печальные мысли волновали графа в ту минуту, когда он молча смотрел на груду зловещих бумаг, разбросанных по столу.
Затем он задумался о своей прошлой жизни. Женился он по любви; графиня терпеливо сносила его недостатки, никогда не жаловалась на его беспечную светскую жизнь и была прекрасной матерью для их единственной дочери. Графиня умерла, когда ребенку минуло двенадцать лет, а граф до сих пор не переставал сокрушаться о том, что у него не было сына, — быть может, он нашел бы тогда средство выпутаться из затруднительных обстоятельств.
— Милорд, — прервал его размышления появившийся в эту минуту слуга, — вас желает видеть какой-то господин. Вот карточка, милорд.
— Мистер Карлайль из Вест-Линна! — простонал граф и почувствовал сильную боль в ноге. — Что ему нужно? Попросите его войти.
Слуга удалился и почти тотчас вернулся в сопровождении мистера Карлайля — темноволосого мужчины лет двадцати семи, статного и очень высокого. На бледном, с правильными чертами лице молодого человека особенно выделялись темно-серые глаза с длинными густыми ресницами. Несмотря на то что отец его был простым адвокатом, он сумел дать сыну хорошее образование. Окончив курс в Регби, молодой Карлайль перешел в Оксфорд. Итак, он без стеснения, с уверенностью человека, приехавшего по делу, подошел к графу.
— Очень рад, — поприветствовал граф гостя и любезно протянул ему руку. — Как видите, по милости моего злейшего врага — подагры — я не могу встать, не испытав страшной боли… Прошу вас, присаживайтесь. Вы давно в Лондоне?
— Я только что приехал из Вест-Линна с единственным намерением — встретиться с вами.
— Чем могу быть полезен? — осведомился граф с некоторым беспокойством, так как у него мгновенно мелькнуло подозрение, что Карлайль подослан кем-нибудь из его многочисленных кредиторов.
Придвинув стул поближе к графу, молодой человек сказал:
— Я слышал, что замок Ист-Линн продается.
— Позвольте, сэр! — воскликнул граф. — Давайте поговорим откровенно. Зачем вы пришли?
— Я вас не понимаю, — произнес Карлайль.
— Прошу извинить меня, но не явились ли вы сюда по наущению моих кредиторов? Не думаете ли выведать, как обстоят мои дела?
— Это было бы бесчестным поступком с моей стороны, милорд, — правда, многие юристы имеют своеобразные представления о чести, — тем не менее ваши подозрения для меня оскорбительны, таккак я к этим козням не имею никакого отношения. Я никогда не совершал таких низких поступков и, надеюсь, не сделаю ничего подобного в будущем.
— Прошу прощения, мистер Карлайль. Если бы вы знали, к каким хитростям прибегают мои враги, какие сети они мне расставляют, то не удивились бы тому, что я стал подозрительным. Итак, к делу.
— Ваш управляющий по секрету сообщил мне, что Ист-Линн продается. Если это правда, то я хотел бы его купить.
— Для кого? — поинтересовался граф.
— Для себя.
— Вы шутите? — воскликнул Моунт-Сиверн. — Для себя? То есть вы хотите сказать, что адвокатские дела приносят прибыль?
— Вы совершенно правы, — сказал мистер Карлайль, — у меня много богатых клиентов в провинции. Отмечу и то, что я унаследовал два довольно значительных состояния — одно от моего отца, другое от дяди.
— О да, мне это известно.
— Я давно хотел приобрести какое-нибудь имение и остановил свой выбор на Ист-Линне.
— Мистер Карлайль, — произнес лорд Моунт-Сиверн после долгого раздумья, — мои дела очень плохи, и мне необходимо достать где-нибудь денег. Ист-Линн в настоящее время заложен, и притом за меньшие деньги, чем он стоит в действительности. Продав Ист-Линн, я, разумеется, рассчитываю выручить несколько тысяч, чтобы поправить свои обстоятельства. Я готов уступить вам это имение за разумную цену, но прошу вас, эта сделка должна оставаться в секрете. Кредиторы могут облепить меня со всех сторон… Вы понимаете?
— Конечно, — ответил мистер Карлайль. — Мне остается только спросить, за какую сумму вы желаете продать это имение?
— Мои поверенные, Варбертон и Вэр, расскажут вам обо всех деталях, но я хотел бы получить за Ист-Линн не меньше семидесяти тысяч фунтов.
— Семьдесят тысяч фунтов! Это слишком много! — возразил молодой покупатель.
— Я отдаю вам его за бесценок, — стоял на своем граф.
— Я думал, что Ист-Линн закреплен за вашей дочерью, — прямодушно заметил Карлайль.
— За ней ничего не закреплено. А всему виной эти необдуманные браки. Я полюбил дочь генерала Конуэйя, но генерал рассчитывал на более выгодную партию для своей дочери и отказал мне. Тогда я прибегнул к единственному возможному средству: я решил ее похитить. Мы тайно отправились в соседний городок, и там Мэри стала графиней Моунт-Сиверн. Конечно, ни о каком приданом не могло быть и речи. Это одно из самых тягостных воспоминаний в моей жизни: генерал, узнав о бегстве единственной дочери, скоропостижно умер.
— Это ужасно, — прошептал Карлайль.
— Да, к несчастью, это известие убило его. После этого печального происшествия моя бедная жена никогда уже больше не улыбалась. Она беспрестанно винила себя в смерти отца и сама умерла преждевременно…
В этот момент вошел слуга и доложил, что обед подан. Графа вкатили в кресле в столовую, за ним следовал Карлайль. Как раз в эту минуту он увидел девушку, входившую в дверь с противоположной стороны комнаты. Адвокат мысленно спросил себя, земное существо стоит перед ним или это ангел. Она была олицетворением легкости и грации и отличилась той изумительной красотой, которую мы часто встречаем в мечтах или произведениях живописца, но очень редко в действительности. Черные блестящие локоны ниспадали на ее шею. На ней было белое кружевное платье, жемчужные браслеты украшали ее нежные руки. Взглянув на эту девушку, Карлайль принял ее за видение из лучшего мира и замер на месте.
