Посвящается Г. Р. Ф. Китингу
Рукописи с изложением неизвестных читателям приключений Шерлока Холмса и доктора Джона Г. Ватсона достались мне в наследство от моего дядюшки, тоже доктора, Джона Ватсона. Правда, его второй инициал был не «Г», а «Ф», и был он доктором философии, а не медицины. Пораженный сходством его имени с именем знаменитого биографа Шерлока Холмса, дядюшка основательно изучил все, что было написано и издано о Шерлоке Холмсе, и стал подлинным знатоком его деятельности.
Именно по этой причине к нему в июле 1939 года обратилась мисс Аделина Мак-Уэртер, по ее словам, родственница доктора Джона Г. Ватсона по материнской линии. Находясь в стесненных обстоятельствах, мисс Мак-Уэртер предложила моему дядюшке приобрести основательно потертую жестяную шкатулку, на крышке которой значилось: «Джон Г. Ватсон, доктор медицины, военный хирург в отставке, Индийская армия»[1]. Мисс Мак-Уэртер утверждала, что эту самую шкатулку, доставшуюся ей по наследству, доктор Джон Г. Ватсон, компаньон Шерлока Холмса, поместил на хранение в свой банк «Кокс и компания». В шкатулке якобы хранились собственноручные записки доктора Ватсона о необычайных случаях из практики знаменитого сыщика, о которых по тем или иным причинам до сих пор в печати ничего не сообщалось.
Тщательно осмотрев шкатулку и ознакомившись с ее содержимым, мой дядюшка убедился в подлинности того и другого и вознамерился опубликовать записки, но разразившаяся Вторая мировая война помешала ему осуществить эти планы.
Беспокоясь о сохранности рукописей, дядюшка снял копии с записок доктора Ватсона, прежде чем поместить оригиналы все в той же шкатулке в свой банк на Ломбард-стрит в Лондоне. К несчастью, банк сильно пострадал от прямого попадания бомбы при налете немецкой авиации в 1942 году. От бумаг сохранились только обугленные обрывки, а краска на шкатулке пошла пузырями, отчего надпись на крышке едва можно было различить.
Располагая лишь предусмотрительно снятыми им копиями оригиналов и не имея возможности разыскать мисс Мак-Уэртер, мой дядюшка весьма неохотно отказался от намерения печатать неизвестные ранее записки доктора Ватсона из опасения, что подобная публикация может бросить тень на его репутацию как ученого. После кончины дядюшки записки вместе с его собственными примечаниями по наследству перешли ко мне.
В предисловиях к двум предыдущим сборникам я уже упоминал о том, что по профессии я врач, стоматолог-протезист, и как практикующий врач, а не ученый-медик могу не опасаться за свою научную репутацию и что у меня нет наследников, которым я мог бы в свою очередь завещать рукописи. Поэтому я решил опубликовать их, хотя и не располагаю полными доказательствами их подлинности.
Среди рукописей было и несколько монографий, написанных моим дядюшкой, по различным вопросам, связанным с жизнью и деятельностью Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Одну из этих монографий — о втором браке доктора Джона Г. Ватсона — читатели найдут в Приложении к этому сборнику.
Обри Б. Ватсон,
Член Лондонского медицинского общества,
член Медицинского общества,
доктор медицины
Заглядывая в свои записки, я вижу, что случилось это в четверг, 21 апреля 1895 года, всего за несколько дней до того, как к нам пожаловала мисс Вайолетт Смит, поведавшая об удивительном происшествии, приключившемся с ней в Сюррее[2]. Именно в тот день нам на Бейкер-стрит[3] доставили телеграмму.
Ничего необычного в этом не было: моему старому другу Шерлоку Холмсу и прежде случалось получать подобные послания с просьбой о помощи в той или иной чрезвычайной ситуации, но лишь в очень немногих из них просьба о помощи была выражена в столь безапелляционной манере.
Прочитав телеграмму и насмешливо подняв брови, Холмс передал ее мне и спросил:
— Ну, Ватсон, что вы об этом думаете?
Достаточно обширное послание гласило:
Получил несколько анонимных писем угрозами моей жизни тчк местная полиция не может меня защитить тчк передаю дело ваши руки тчк мой экипаж будет ожидать вас станции мэйдстоун к поезду который отправится вокзала чаринг кросс 2 23 тчк размеры гонорара назовите сами тчк джон винсент хардерн
— Ясно, что деньги для этого человека ничего не значат и он привык поступать по-своему, — заметил я.
— Вы хотите сказать, — поправил меня Холмс, — богатый американец? Миллионер, возможно сколотивший свое состояние на табаке?
Я всегда восхищался замечательными способностями моего друга, но, должен признаться, был озадачен его комментариями, так как сам я не нашел в телеграмме ничего такого, что позволяло бы сделать столь точные выводы.
— Как вам удалось прийти к столь удивительным выводам, Холмс? — растерянно спросил я.
— Никакой тайны здесь нет, — рассмеялся Холмс и пояснил: — Дело в том, что Джону Винсенту Хардерну три недели назад была посвящена короткая заметка в газете «Таймс». Тогда он только что прибыл в Англию, и его состояние и факты из биографии не прошли мимо внимания репортеров. Это первый визит Хардерна в Англию. Он намеревается пробыть у нас около года, главным образом для того, чтобы ввести в высший свет свою дочь Эдит, и для этой цели снял загородное поместье и дом в Белгравии. Ввести юную девушку в великосветское общество вызвалась Довагер, леди Роксэм. А так как у ее светлости есть сын подходящего возраста, то, думаю, не ошибусь, если скажу, что в скором времени мы можем ожидать появления в «Таймс» объявления о помолвке мисс Хардерн и лорда Роксэма. Так заключаются браки, Ватсон, — не Господом на небесах, а хозяйками светских салонов на Парк-лейн и Гросвенор-сквер.
С учетом всего изложенного я полагаю, что приму предложение Хардерна, поскольку его высокомерный тон меня мало трогает.
— В телеграмме говорится, что вы сами можете назначить размеры вашего вознаграждения, — напомнил я.
— Деньги в такого рода делах не имеют никакого значения! — Холмс небрежно махнул рукой. — Мне неоднократно приходилось отказывать весьма состоятельным клиентам, если их дело не представляло особого интереса. Но угрозы жизни Хардерна! Тут все не так просто. Мы можем, успеть на поезд два двадцать три, о котором сообщает Хардерн, и я убежден, что в ходе наших расследований нам удастся разгадать один из загадочных аспектов этого дела, который представляется мне особенно любопытным.
— Вы имеете в виду установление личности негодяя, который угрожает жизни Хардерна?
— И это тоже, мой дорогой друг. Но признаться, еще больше меня интересует последовательность событий.
— Не улавливаю вашей мысли, Холмс.
— В таком случае рассмотрим те факты, которые нам известны. По сообщению «Таймс», Хардерн прибыл в Англию — в первый раз за свою жизнь — всего лишь три недели назад и тем не менее уже получил несколько угрожающих писем. Вряд ли за столь короткое время он успел заиметь в Англии смертельного врага, если только я не недооцениваю способность Хардерна вызывать к себе яростную ненависть.
— Вы считаете, что автор угрожающих посланий не англичанин?
— Я не сказал ничего подобного. Я только заметил, что один из аспектов этого дела представляется мне сомнительным.
— Но если он не англичанин, — настаивал я, — то разве нельзя сделать из этого вывод о том, что автором писем должен быть американец, некто, имеющий зуб против Хардерна и поехавший за ним в Лондон?
— Возможно, но ответ и на этот вопрос зависит от последовательности событий. Почему автор писем должен был ждать, пока Хардерн не отправится в Англию? Почему не привел свои угрозы в исполнение дома, в Америке? Ведь так было бы логичнее, не так ли?
— Возможно, какие-то обстоятельства мешали ему осуществить свой замысел.
— Такая возможность не исключается. Но пока мы не располагаем всеми необходимыми фактами, любое обсуждение этого дела не более чем чисто умозрительные умозаключения. Я уже говорил вам, как опасно при строении теории опираться на недостаточно полные данные[4].
Больше Шерлок Холмс не произнес о деле ни слова и хранил упорное молчание даже в поезде, доставившем нас в Мэйдстоун, где на станции уже ожидал присланный Хардерном двухместный экипаж. Проехав мили три среди цветущих садов Кента, мы добрались до резиденции нашего клиента — Маршэм-холла, здания в стиле королевы Анны, окруженного обширными лужайками.
Дворецкий, исполненный достоинства слуга средних лет, с лицом длинным и бледным, как стеариновая свечка, провел Холмса и меня в большую гостиную, где нас ожидал мистер Хардерн.
