Английский язык с Шерлоком Холмсом. Знак четырех
The Sign of the Four
by Sir A. Conan Doyle
Книгу адаптировал Михаил Сарапов
Каждый текст разбит на небольшие отрывки. Сначала идет адаптированный отрывок — текст с вкрапленным в него дословным русским переводом и небольшим лексическим комментарием. Затем следует тот же текст, но уже неадаптированный, без подсказок.
Те, кто только начал осваивать какой-либо язык, сначала может читать текст с подсказками, затем — тот же текст без подсказок. Если при этом он забыл значение какого-либо слова, но в целом все понятно, то необязательно искать это слово в отрывке с подсказками. Оно еще встретится — и не раз. Смысл неадаптированного текста как раз в том, что какое-то время — пусть короткое — читающий на чужом языке «плывет без доски». После того, как он прочитает неадаптированный текст, нужно читать следующий адаптированный. И так далее. Возвращаться назад — с целью повторения — не нужно. Следует просто продолжать читать дальше.
Конечно, сначала на вас хлынет поток неизвестных слов и форм. Этого не нужно бояться: никто никого по ним не экзаменует. По мере чтения (пусть это произойдет хоть в середине или даже в конце книги) все «утрясется», и вы будете, пожалуй, удивляться: «Ну зачем опять дается перевод, зачем опять приводится исходная форма слова, все ведь и так понятно!» Когда наступает такой момент, «когда и так понятно», стоит уже читать наоборот: сначала неадаптированную часть, а потом заглядывать в адаптированную. (Этот же способ чтения можно рекомендовать и тем, кто осваивает язык не с нуля.)
Язык по своей природе — средство, а не цель, поэтому он лучше всего усваивается не тогда, когда его специально учат, а когда им естественно пользуются — либо в живом общении, либо погрузившись в занимательное чтение. Тогда он учится сам собой, подспудно.
Наша память тесно связана с тем, что мы чувствуем в какой-либо конкретный момент, зависит от нашего внутреннего состояния, от того, насколько мы «разбужены» сейчас (а не от того, например, сколько раз мы повторим какую-нибудь фразу или сколько выполним упражнений).
Для запоминания нужна не сонная, механическая зубрежка или вырабатывание каких-то навыков, а новизна впечатлений. Чем несколько раз повторить слово, лучше повстречать его в разных сочетаниях и в разных смысловых контекстах. Основная масса общеупотребительной лексики при том чтении, которое вам предлагается, запоминается без зубрежки, естественно — за счет повторяемости слов. Поэтому, прочитав текст, не нужно стараться заучить слова из него. «Пока не усвою, не пойду дальше» — этот принцип здесь не подходит. Чем интенсивнее человек будет читать, чем быстрее бежать вперед — тем лучше. В данном случае, как ни странно, чем поверхностнее, чем расслабленнее, тем лучше. И тогда объем материала делает свое дело, количество переходит в качество. Таким образом, все, что требуется от читателя, — это просто почитывать, думая не об иностранном языке, который по каким-либо причинам приходится учить, а о содержании книги.
Если вы действительно будете читать интенсивно, то метод сработает. Главная беда всех изучающих долгие годы один какой-либо язык в том, что они занимаются им понемножку, а не погружаются с головой. Язык — не математика, его надо не учить, к нему надо привыкать. Здесь дело не в логике и не в памяти, а в навыке. Он скорее похож в этом смысле на спорт, которым нужно заниматься в определенном режиме, так как в противном случае не будет результата. Если сразу и много читать, то свободное чтение на новом языке — вопрос трех-четырех месяцев (начиная «с нуля»). А если учить помаленьку, то это только себя мучить и буксовать на месте. Язык в этом смысле похож на ледяную горку — на нее надо быстро взбежать. Пока не взбежите — будете скатываться. Если достигается такой момент, что человек свободно читает, то он уже не потеряет этот навык и не забудет лексику, даже если возобновит чтение на этом языке лишь через несколько лет. А если не доучил — тогда все выветрится.
А что делать с грамматикой? Собственно для понимания текста, снабженного такими подсказками, знание грамматики уже не нужно — и так все будет понятно. А затем происходит привыкание к определенным формам — и грамматика усваивается тоже подспудно. Это похоже на то, как осваивают же язык люди, которые никогда не учили его грамматики, а просто попали в соответствующую языковую среду. Я говорю это не к тому, чтобы вы держались подальше от грамматики (грамматика — очень интересная и полезная вещь), а к тому, что приступать к чтению подобной книги можно и без особых грамматических познаний, достаточно самых элементарных. Данное чтение можно рекомендовать уже на самом начальном этапе.
Такие книги помогут вам преодолеть важный барьер: вы наберете лексику и привыкнете к логике языка, сэкономив много времени и сил.
Илья Франк, [email protected]
CHAPTER I. THE SCIENCE OF DEDUCTION
(глава I. Дедукция как наука: «наука дедукции»; deduction — вычет; удержание; логический вывод, дедукция)
SHERLOCK HOLMES took his bottle (Шерлок Холмс взял флакон; to take — брать, взять) from the corner of the mantel-piece (стоявший на углу: «с угла» полки над камином) and his hypodermic syringe (и /достал/ шприц для подкожных инъекций; syringe — шприц) from its neat morocco case (из своего аккуратного сафьянового несессера). With his long, white, nervous fingers he adjusted the delicate needle (своими длинными, белыми, нервными пальцами он закрепил тонкую иглу), and rolled back his left shirt-cuff (и завернул манжет левого /рукава/ рубашки; cuff — манжета; обшлаг). For some little time (ненадолго: «в течение некоторого небольшого времени») his eyes rested thoughtfully upon the sinewy forearm and wrist (его глаза задержались задумчиво на мускулистом предплечье и запястье; rest — отдых, to rest — отдыхать, покоиться) all dotted and scarred with innumerable puncture-marks (усеянных и израненных бесчисленными отметинами уколов; dot — точка, to dot — испещрять, усеивать; scar — шрам). Finally he thrust the sharp point home (наконец он вонзил острие: «острое острие в предназначенное ему место»; point — точка; острие, острый конец; home — дом, домой), pressed down the tiny piston (вдавил крошечный поршень), and sank back into the velvet-lined arm-chair with a long sigh of satisfaction (и погрузился в обшитое бархатом кресло с долгим вздохом удовлетворения; velvet — бархат; to line — выстраивать, проводить линии; обивать, обшивать).
hypodermic [ˌhaɪpǝuˈdǝ:mɪk], syringe [ˈsɪrɪnʤ], thoughtfully [ˈƟɔ:tf(ǝ)lɪ], sinewy [ˈsɪnju:ɪ], puncture [ˈpʌnkʧǝ]
SHERLOCK HOLMES took his bottle from the corner of the mantel-piece and his hypodermic syringe from its neat morocco case. With his long, white, nervous fingers he adjusted the delicate needle, and rolled back his left shirt-cuff. For some little time his eyes rested thoughtfully upon the sinewy forearm and wrist all dotted and scarred with innumerable puncture-marks. Finally he thrust the sharp point home, pressed down the tiny piston, and sank back into the velvet-lined arm-chair with a long sigh of satisfaction.
Three times a day for many months (три раза в день на протяжении многих месяцев) I had witnessed this performance (я был свидетелем такой процедуры; to perform — действовать, исполнять, performance — действие, поступок), but custom had not reconciled my mind to it (но привычка не примирила мой ум с этим). On the contrary, from day to day (напротив, со дня на день) I had become more irritable at the sight (я все больше раздражался: «становился более раздражительным» от этого зрелища), and my conscience swelled nightly within me (и моя совесть вздымалась ночью во мне = и по ночам я чувствовал угрызения совести) at the thought that I had lacked the courage to protest (при мысли, что мне не хватало храбрости протестовать; to lack — испытывать недостаток, нуждаться в). Again and again I had registered a vow (снова и снова я давал клятву; register — журнал, реестр; to register — вносить в журнал, делать пометку) that I should deliver my soul upon the subject (что я должен откровенно высказаться на эту тему; to deliver — доставлять, разносить; высказывать /мнение/; soul — душа; сердце), but there was that in the cool, nonchalant air of my companion (но было что-то в холодном, бесстрастном облике моего компаньона; air — воздух; атмосфера; внешний вид; nonchalant — беззаботный) which made him the last man (что делало его последним человеком) with whom one would care to take anything approaching to a liberty (с которым кому-либо захотелось бы допустить хоть что-то похожее на вольность; to care to do smth. — соглашаться или хотеть сделать что-либо; to take a liberty — допустить вольность; to approach — подходить; граничить). His great powers (его выдающиеся способности), his masterly manner (его повадки уверенного в себе человека; master — хозяин; лучший в чем-либо), and the experience which I had had of his many extraordinary qualities (и непосредственное столкновение с: «опыт, который я имел…» его многими выдающимися качествами»), all made me diffident and backward in crossing him (все /это/ внушало в меня робость: «делало меня робким» и отбивало всякое желание сердить его: «делало неспешным в сержении»; backward — назад, запоздалый; медлящий; неохотно делающий).
