Эта история – самый настоящий вздор. Иногда она мне кажется забавной, иногда скучной, а иногда вызывает сильное раздражение, особенно когда я чувствую, что больше не в силах выносить Вульфа.
Началась она весело, но потом стала развиваться на минорный лад. Позвонил некто Джаспер Пайн, президент компании «Нейлор – Керр», которая находилась в доме 914 по Уильям-стрит, в самом центре, там, где тридцатиэтажное здание кажется крохотным, и попросил, чтобы Ниро Вульф пришел к нему кое о чем переговорить. Я терпеливо объяснил ему, что Вульф слишком ленив, толст и неповоротлив, а также чересчур гениален, чтобы позволить себе явиться куда-нибудь по вызову. Однако днем Пайн позвонил снова и настоял на том, чтобы я передал трубку самому Вульфу, и тогда Вульф отбрил его. Час спустя, когда Вульф ушел наверх в оранжерею, я, чтобы скоротать время, набрал номер компании «Нейлор – Керр», умудрился пробиться к Пайну и поинтересовался, почему он не хочет прийти к нам. Он раздраженно ответил, что слишком занят, а потом захотел узнать, с кем он разговаривает.
Я сказал, что меня зовут Арчи Гудвин и я являюсь сердцем, печенью, легкими и глоткой частного сыскного агентства Ниро Вульфа, сам же Вульф представляет собой мозг этого агентства. Он саркастически спросил, не являюсь ли я тоже гением. Конечно нет, ответил я, в общем-то я самый обычный человек.
– Я бы мог подскочить прямо сейчас, – сказал я.
– Нет, – коротко, но не грубо ответил он. – Сегодня у меня весь день занят. Приходите завтра утром в десять часов. Лучше в десять пятнадцать.
Кем только не населены эти застывшие в камне, взметнувшиеся ввысь на сотни футов символы власти и богатства, – тут и небольшие агентства, занимающие одну комнату, и супергиганты, расползшиеся на десять этажей. Название компании «Нейлор – Керр» ни о чем мне не говорило; я с ней, прямо скажем, ни разу не сталкивался, но когда в справочном бюро на первом этаже мне сообщили, что компания арендует три этажа, мои брови от удивления полезли вверх. Правление размещалось на тридцать шестом этаже, и я поднялся наверх. Обстановочка тут была что надо – толстые ковры, деревянные панели, простор. Однако секретарша, хотя она, конечно, не была слишком уродлива, уже давно перешла роковую черту и достигла критического для женщины возраста.
Она приняла меня в десять четырнадцать, а в десять девятнадцать мы уже шли по коридору в кабинет президента. Естественно, он занимал угловое помещение с большими окнами, хотя надо признать, что несмотря на еще большее количество ковров и панелей и дорогую кабинетную мебель, было очевидно, что здесь действительно работали.
Джасперу Пайну было на вид столько же лет, сколько и секретарше (вероятно, около пятидесяти), однако он выглядел значительно моложе. Если бы не его одежда, особенно пиджак, скроенный как будто специально для его сутулых плеч, то он скорее был похож на квалифицированного рабочего, нежели на высшее должностное лицо крупной корпорации. Он вышел на середину комнаты, чтобы пожать мне руку, показав этим, что ему не чужда вежливость, и, вместо того чтобы усесться на свое место, отгородившись от меня письменным столом, предложил мне устроиться между двумя окнами, где стояли удобные кресла.
– Утром у меня бывает много посетителей, – сказал он, и его голос прозвучал так низко, что, казалось, ему нужно лишь сильнее выдохнуть – и звук достигнет Центрального парка, и при необходимости он мог это сделать. Разглядывая его, я пытался прикинуть, какая работа нам предстоит: кража карандашей на складе, выследить источники которой мы бы наверняка не смогли, или слежка за женой, чем Ниро Вульф принципиально не занимался. По телефону он не стал уточнять. – Итак, – продолжал Пайн, – попытаюсь изложить дело покороче. Просматривая недавно несколько докладов, я обратил внимание, что текучесть кадров в центральной конторе, не считая технического персонала, за тысяча девятьсот сорок шестой год превысила двадцать восемь процентов. Это слишком много. Я решил заняться этим вопросом подробнее. Прежде всего я поручил составить вопросник, напечатать две тысячи экземпляров и разослать их всем руководителям отделов, с тем чтобы они заполнили эти вопросники на каждого служащего, уволенного в течение тысяча девятьсот сорок шестого года. Вопросники нужно было вернуть непосредственно мне. И вот что я получил от начальника отдела фондов. – Он протянул мне листок бумаги: – Взгляните на это. Прочитайте внимательно.
Я увидел небольшой, размером с письмо, лист бумаги, на одной стороне которого был напечатан типографским способом текст. Вверху было написано: «Вернуть в канцелярию президента к 10 марта».
Ответы на вопросы были напечатаны на машинке. В первой строке была указана фамилия бывшего сотрудника – Уальдо Уилмот Myр. Возраст: – 30 лет. Холост. Адрес: отель «Черчилли». Принят на работу: 8 апреля 1946 года. Основание для приема на работу: личное обращение. Должность: контролер корреспонденции. Зарплата: 100 долларов в неделю. Повышение зарплаты: до 150 долларов в неделю – 30 сентября 1946 года. Уволен: 5 декабря 1946 года.
Из последующих строк можно было почерпнуть сведения о том, как он работал, в каких отношениях находился с другими служащими и непосредственными начальниками и так далее. И, наконец, последний вопрос: «Причина увольнения (приведите подробности)». Для ответа на этот вопрос было отведено несколько строчек – чтобы внести все детали. Однако для Уальдо Уилмота Мура хватило лишь одного слова: убит.
Ясное дело – это не кража карандашей Я взглянул на Джаспера Пайна и бодро сказал:
– Прекрасная идея, такие доклады помогут вам обнаружить слабые места, и вы примете необходимые меры. Хотя случай с Муром, видимо, исключение. Не думаю, что из этих двадцати восьми процентов многие кончали таким образом. Кстати, я слежу за убийствами в силу моей профессии, но не помню этого. Оно произошло в городе?
Пайн кивнул:
– Мур попал под автомобиль, водитель после наезда скрылся. Это случилось здесь, в Нью-Йорке, но не в центре. Полагаю, это называется непредумышленное убийство, а не убийство, которое предполагает наличие умысла. Я не юрист, но этим вопросом я специально поинтересовался, когда этот доклад… когда я это увидел. – Он сделал нетерпеливый жест. – Водителя так и не нашли. И я хочу, чтобы Ниро Вульф выяснил, имеются ли основания утверждать, что это было убийство.
– Это существенно или вам просто любопытно?
– Нет. Я вызвал начальника отдела, который подготовил этот доклад, поскольку считаю недопустимым, чтобы в наших досье хранилась запись о том, что один из наших сотрудников был убит. Я также хотел знать причины, почему он сделал такую запись. Он отказался назвать хоть одну. Он согласился с моим определением убийства и неумышленного убийства, однако отказался переделать доклад или напечатать новый, употребив другое слово или фразу. Он упорно считал, что доклад правильно отражает ситуацию. Он отказался обсудить и доработать его.
– Господи! – поразился я. – Должно быть, это рекорд. Четыре отказа президенту корпорации от простого начальника отдела! Кто же он? Нейлор? Или Керр?
– Его зовут Керр Нейлор.
На секунду я подумал, что он хотел сострить, смягчив тем самым ноту, на которой закончил рассказ, однако на его лице было написано совершенно иное. Он отвлекся, чтобы зажечь сигарету, и нетрудно было видеть, что целью этого маневра было скрыть замешательство.
Президент был бесспорно смущен.
Хорошенько затянувшись, он надрывно кашлянул и объяснил:
– Керр Нейлор – это сын одного из основателей фирмы. Его назвали Керром в честь другого основателя. Он занимается… кхе-кхе… разными вопросами. К тому же он брат моей жены. Фактически он контролирует большую часть акций корпорации, но больше ими не владеет, потому что отказался от них. Он не хочет быть управляющим компании и работать в совете директоров.
– Понятно. Отказался и «залег на дно».
Пайн снова сделал нетерпеливый жест. При этом движение его руки было резким, однако жест этот не был высокомерным.
– Как видите, – сказал он, – ситуация непростая. После того как Нейлор отказался обосновать доклад или изменить его, я хотел плюнуть на это дело и просто уничтожить доклад, но я уже рассказал о нем двум своим заместителям и одному из членов совета директоров, и у всех сложилось мнение, что этим делом нужно заняться. Кроме того, известие о докладе с такой формулировкой распространилось среди сотрудников отдела, скорее всего через машинистку, которая его печатала, что породило нездоровые слухи. Этот Мур был таким типом… я бы сказал так: был человеком, который окружен слухами, и теперь, спустя почти четыре месяца после его смерти, о нем по-прежнему продолжают распространяться слухи. Для нас это нежелательно, и мы хотели бы прекратить это.
– Вот как! Вы сказали, что хотите, чтобы Вульф расследовал, имеются ли основания для употребления слова «убийство». А теперь вы хотите остановить слухи. Вам надо выбрать что-то одно.
