Агата Кристи - Пропавшая весной (Вдали весной)

Джоанна Скудамор, прищурив глаза, окинула взглядом погруженную в полумрак просторную гостиничную столовую. Дама была немного близорука.

Конечно же, это… Нет, не может быть! И все‑таки это она, Бланш Хаггард.

Невероятно! В такой глуши — и встретиться со своей подругой школьных времен, которую не видела вот уже… Да, почти пятнадцать лет!

Первым чувством Джоанны была радость узнавания. От природы она была общительным человеком и всегда радовалась, встречая друзей и знакомых.

«Боже мой, бедная, дорогая моя Бланш, как она ужасно переменилась! — подумала Джоанна. — Бланш выглядит намного старше своего возраста. В самом деле, намного. В конце концов, ей не должно быть больше… Да, сорока восьми».

Совершенно естественно, что после этой мысли Джоанна взглянула на свое собственное отражение в зеркале, висящем рядом с ближним столиком. То, что Джоанна увидела в зеркале, заставило ее улыбнуться.

«В самом деле, — подумала Джоанна, — я неплохо сохранилась».

В зеркале она увидела стройную женщину средних лет с не очень правильным, но зато почти без морщин, лицом, окаймленным каштановыми волосами, чуть тронутыми сединой, с ласковыми голубыми глазами и милым улыбающимся ротиком. Женщина была одета в прекрасно сшитое дорожное пальто и плотную юбку: рядом на полу стояла объемистая сумка, содержавшая все необходимое для путешествия.

Джоанна Скудамор возвращалась из Багдада в Лондон, избрав на этот раз сухопутный маршрут. Прошлой ночью она выехала из Багдада поездом. Этой ночью она отлично выспалась в привокзальной гостинице и на следующее утро намеревалась отправиться дальше.

Неожиданная болезнь младшей дочери заставила ее сорваться с места и в спешке покинуть Англию. Вспомнив об этом, Джоанна подумала, какой все‑таки непрактичный человек Уильям, ее зять, и какой же хаос царил у них дома без хозяйского глаза и заботливых рук.

Но теперь все было в порядке. Уж она то позаботилась, она все устроила. Присмотрела за ребенком, пока выздоравливала Барбара, поучила жизни Уильяма, все расставила по местам, направила дела в нужное русло, все уладила, устроила и привела в порядок. Слава Богу, подумала Джоанна, у нее есть голова на плечах.

И Уильям, и Барбара просто не знали, как ее благодарить. Они просили ее остаться, не спешить сломя голову обратно, но она в ответ лишь улыбалась, сочувственно вздыхала и отказывалась. Потому что ей надо было подумать и о Родни, бедном старом Родни, который остался в Крайминстере, как обычно, с головой погруженный в работу, и во всем доме некому о нем позаботиться, если не считать прислугу.

— В конце концов, — сердито пробормотала Джоанна, — что такое прислуга?

— Твоя прислуга, мама, само совершенство, — сказала ей как‑то Барбара. — Ты всегда умела выбирать слуг!

Джоанна саркастически усмехнулась, но все равно ей было приятно вспомнить похвалу дочери. Потому что всегда приятно услышать комплимент, когда сделано и сказано самое главное. Иногда Джоанна спрашивала себя, действительно ли ее домочадцы чувствуют благодарность к ней как к хозяйке дома за отлично налаженный быт, за ее труды и заботу?

Не то чтобы ее чрезвычайно заботил этот вопрос. Нет, и Тони, и Эверил, и Барбара — все они были послушными и благодарными детьми, так что они с Родни имели все основания гордиться своими детьми и их успехами в жизни.

Тони уехал в Родезию, где занялся выращиванием апельсинов, Эверил, заставив родителей немного поволноваться, в конце концов успокоилась и стала женой обаятельного процветающего биржевого брокера. Муж Барбары занимал хорошую должность в департаменте общественных работ в Ираке.

Все они росли милыми и здоровыми детьми с хорошими манерами. Джоанна подумала, что они с Родни должны быть счастливы. Особенно ее трогала мысль, что они с Родни как родители достойны похвалы. В самом деле, они с большим вниманием относились к своим малышам и с великим усердием занимались их воспитанием, всегда чувствуя неясную тревогу: и когда выбирали нянек и гувернеров, и позже, когда дети уже учились в школе; да и всегда они прежде всего заботились о детях, отдавая им самое лучшее.

Джоанна почувствовала легкое самодовольство и отвела взгляд от своего отражения в зеркале. «Ну что ж, это прекрасно, если кто‑то добивается успеха в своем деле, — подумала Джоанна. — А что касается меня, то я никогда не стремилась сделать карьеру и добиваться служебного роста. Меня вполне устраивало положение жены и матери. Я вышла замуж за человека, которого любила, и он достиг успеха на своей службе, а в этом есть и моя заслуга. Человек достигает очень многого, если на него оказать соответствующее влияние. Милый мой Родни!»

Сердце ее наполнилось теплотой и нежностью при мысли, что она скоро, очень скоро снова увидит Родни. Прежде она никогда не оставляла его одного надолго. Все‑таки какие счастливые, спокойные годы они прожили вместе! Впрочем, спокойной их жизнь, пожалуй, не назовешь. Семейная жизнь не бывает спокойной. Праздники, инфекционные болезни, лопнувшие трубы в морозную зиму… На самом деле жизнь — это последовательность маленьких драм. А Родни всегда упорно трудился, не жалея себя. Может быть, упорнее, чем позволяло его здоровье. Особенно тяжело ему пришлось в тот год — шесть лет назад. Джоанна с грустью подумала, что он за последнее время сильно сдал, гораздо больше, чем она сама. Он заметно ссутулился, в черных, как смоль, волосах появилось много седины, взгляд стал усталым и тусклым. В конце концов, такова жизнь. И вот теперь, когда их дети выросли, завели свои семьи, а дела фирмы пошли хорошо и новые партнеры внесли в дело свежие мысли и новые капиталы, бедняге Родни стало немножечко легче. Теперь они уже могли выделить время и для развлечений. Они стали больше путешествовать, то и дело проводили в Лондоне неделю, или даже две. Наверное, Родни следовало бы заняться гольфом. В самом деле, почему она раньше не подумала об этом и не убедила его заняться гольфом? Такое здоровое времяпрепровождение на свежем воздухе? Особенно если принять во внимание, что он все рабочее время сидит у себя в душном офисе.

Решив непременно по возвращении домой убедить мужа в полезности гольфа, миссис Скудамор еще раз посмотрела в противоположный угол обеденного зала, где сидела та самая женщина, которая когда‑то была ее школьной подругой.

Бланш Хаггард. Как она обожала Бланш Хаггард, когда они вместе учились в школе Святой Анны! Не только она — все просто с ума сходили от Бланш. Она была такая смелая, такая удивительная и, что самое главное, очень красивая. Весьма забавно вспоминать об этом теперь, глядя на худую, суетливую, неопрятную, пожилую женщину. А что за платье на ней! И сама она выглядит по крайней мере лет на шестьдесят.

Да, подумала Джоанна, очевидно, Бланш не очень повезло в жизни.

Минутная жалость тронула ее сердце. Вот сидит Бланш, одетая в какие‑то обноски. А тогда ей был двадцать один год и весь мир лежал у ее ног! Внешность, положение, доброе имя — все, что у нее было, она потеряла ради того типа! Ветеринар! Да, вот именно, он работал ветеринаром, у него уже была жена, что весьма осложняло их положение. Родители Бланш, не долго думая, забрали дочь из школы, и всей семьей отправились в длительное путешествие, в один из дорогих кругосветных круизов, рассчитывая, что время и новые впечатления успокоят любовный пыл девушки. Но Бланш сбежала от них, сойдя с парохода на берег где‑то в Алжире или в Неаполе, и вернулась домой, чтобы соединиться со своим ветеринаром. Естественно, он, бедняжка, совершенно выбитый из колеи ее страстью, потерял голову, а потом лишился клиентуры и крепко запил. Его жена отказала ему в разводе, что весьма усугубило его положение. Тогда они бежали из Крайминстера, и долгие годы Джоанна ничего о них не слышала, пока однажды случайно не встретила Бланш в Лондоне, в универмаге, в отделе обуви. После недолгого осторожного разговора (осторожного со стороны Джоанны, Бланш и в голову никогда не приходило осторожничать в разговорах) выяснилось, что Бланш бросила своего вконец спившегося ветеринара и теперь была замужем за человеком по фамилии Холидей, который служил в страховом агентстве.

Но Бланш сказала, что он решил оставить службу, потому что собирался написать книгу об Уоррене Гастингсе и хотел посвятить работе над нею все свое время, а не писать урывками по выходным или по вечерам, с отупевшей за день сидения в конторе головой. Джоанна поинтересовалась, на какие средства он собирается содержать семью. Наверное, спросила она, у него есть капитал в банке, и они смогут прожить, хотя и скромно, на проценты? В ответ на это Бланш, лучась благодушной улыбкой, ответила, что у него нет ни цента за душой! Джоанна заметила, что в его положении было бы неразумно оставлять работу, если он не знает наверняка, будет ли его книга иметь успех. Может быть, эту книгу ему заказали?