I
Впереди шла высокая стройная блондинка в белом летнем платье. Какое-то время Кен Холланд смотрел на плавные движения ее бедер. Потом опомнился и отвел взгляд. Давненько он так не залипал на женскую фигуру, пожалуй, с тех самых пор, как познакомился с Энн.
«Что со мной творится? – подумал он. – Стал не лучше Паркера».
И снова взглянул на блондинку, представляя, какой шикарный вечер можно провести в ее обществе.
«Чего глаз не видит, о том сердце не болит» – любимая присказка Паркера. И не поспоришь. Энн ничего не узнает. В конце концов, многие мужья ходят налево. Ну а Кен что, рыжий, что ли?
Девушка перешла дорогу и скрылась из виду. Кен с неохотой вспомнил об утреннем письме от жены.
Энн уехала уже пять недель назад и до сих пор не знала, когда вернется: мать никак не шла на поправку.
«Совсем спятила. В ее-то годы – и куковать в медвежьем углу?» – думал Кен, спеша в банк. Если тебе за семьдесят, перебирайся поближе к людям. Стоит заболеть, и твоей многострадальной дочери придется играть роль сиделки. А еще более многострадальному зятю – вспомнить, что такое холостяцкая жизнь.
Пять недель – это немало. Кен до смерти устал от домашних дел. И страшно соскучился по Энн.
Он сбежал по ступеням, ведущим к раздевалке.
– Привет, – с ухмылкой сказал Паркер. Он стоял перед зеркалом у раковины, поправляя галстук. – Ну как жизнь холостая? Когда вернется жена?
– Понятия не имею. – Кен принялся намыливать руки. – Старушке все еще худо. Энн не знает, когда сможет вырваться.
Паркер вздохнул:
– Черт, вот бы моя свалила на месячишко. Каждый день мне плешь проедает – четырнадцать лет, без выходных. – Уставившись в зеркало, он изучал свой подбородок. – Когда же до тебя дойдет, как тебе подфартило? Понять не могу, почему ты до сих пор не ушел в отрыв. Такое чувство, что вчера на свет родился.
– Помолчал бы, а? – прикрикнул Кен, уставший от Паркеровых насмешек. С тех пор как уехала Энн, этот хлыщ ему проходу не дает. Все ноет: «Что ж ты не гульнешь?» И так изо дня в день.
Сорокапятилетний Паркер был склонен к полноте и уже начинал лысеть. Он постоянно ворошил прошлое: вспоминал, каким был ухарем и как женщины считали его неотразимым. И если уж на то пошло, до сих пор считают.
– Ты, как вижу, на взводе. – Паркер пристально смотрел на Кена. – И в том нет твоей вины. Тебе нужно слегка выпустить пар. Наверху я говорил со стариной Хемингуэем. Знаешь, что он сказал? Тебе не помешает провести вечерок в «Сигале». Сам я, к несчастью, в этом заведении не бывал, но Хэм наведывается туда регулярно. Говорит, «Сигале» – именно то, что нужно. Прелесть, а не место: отличная кухня, дешевая выпивка, полно распутниц на любой вкус. Поверь, тебе это будет крайне полезно. Любому мужику время от времени нужно сменить бабенку.
– Вот сам и меняй, – отрезал Кен. – А я доволен тем, что есть.
Однако все утро он чувствовал нарастающее беспокойство: такое же, как и в последнюю неделю, но теперь посильнее. С самого начала семейной жизни он ежедневно предвкушал, как вернется домой, откроет дверь и Энн выбежит ему навстречу. Но за эти пять недель все изменилось: мысль о вечернем возвращении в пустой дом не вызывала у Кена ничего, кроме раздражения.
Он задумался о разговоре с Паркером. Значит, «Сигале».
Кен не раз проходил мимо этого ночного клуба. Он находился за углом Мейн-стрит: яркий фасад, неон и хром. Кену вспомнились глянцевые фото тамошних танцовщиц, выставленные в окнах.
Банковскому клерку, человеку женатому и респектабельному, не к лицу посещать подобные заведения. Запирая кассу перед тем, как уйти на обед, Кен решил: в «Сигале» – ни ногой. Отправится домой и будет скучать – как обычно.
Он спустился в гардероб за шляпой.
Паркер мыл руки.
– Вот ты где, – сказал он, потянувшись за полотенцем. – Ну что, надумал насчет вечера? Гедонизм на всю катушку или просто подцепишь сговорчивую девицу?
– Домой пойду. Лужайка вся заросла.
Паркер скорчил рожу:
– Проклятье! А мне казалось, это я погряз в рутине! Вы только послушайте: жены нет дома, а он собирается стричь газон! Ладно, кроме шуток: ты, Холланд, просто обязан себя побаловать. Чего глаз не видит, о том сердце не болит. Старость не за горами. Быть может, это твой последний шанс.
– Ох, заткнись ты! – сердито воскликнул Кен. – Пора бы повзрослеть. Ведешь себя как подросток.
– И слава богу, – сказал Паркер. – Когда мне покажется, что лучший способ развлечься – это косить треклятый газон, хоть буду знать, что пора на тот свет.
Не дослушав его тирады, Кен вышел из гардероба и поднялся к служебному выходу.
Постоянные намеки Паркера вывели его из себя. По раскаленной мостовой он хмуро шагал к ресторану, где привык обедать.
И думал: «Конечно, Паркер прав. Я погряз в рутине – с тех самых пор, как женился. Скоро Энн вернется и всегда будет рядом – много лет. А сейчас у меня редкая возможность побаловать себя. Вопрос, хочу ли я этого. Вот бы знать, когда приедет Энн. Мало ли, застрянет у матери еще на несколько недель.
Как там сказал Паркер? „Старость не за горами. Быть может, это твой последний шанс“. Да, так и есть. Энн ничего не узнает. Почему бы не развлечься?»
Кена захлестнула волна ребяческого возбуждения. Да, так он и поступит! Может, из этой затеи не выйдет ничего хорошего, но все лучше, чем возвращаться в пустой дом.
Зайдет в «Сигале», выпьет пару бокалов. Не исключено, что какая-нибудь блондинка без комплексов составит ему компанию.
«Решено, – думал он. – Последний мой загул. Лебединая песня».
II
После обеда время как будто застыло. Впервые в жизни работа казалась Кену невыносимо скучной. Он заметил, что беспрестанно поглядывает на настенные часы.
Его раздражало буквально все: духота, жара за окном, шум автомобилей, потные физиономии клиентов.
– Погодка – в самый раз для стрижки газона, – усмехнулся Паркер, когда посыльный закрыл двери банка. – С тебя семь потов сойдет.
Промолчав, Кен начал подсчитывать купюры.
– Ты совсем не ценишь свое время, Холланд, – продолжал Паркер. – Поверь, на свете хватает желающих постричь твой газон. А сам бы сходил да развеялся.
– Заканчивай, – коротко сказал Кен. – Уже не смешно.
Окинув его задумчивым взглядом, Паркер вздохнул и покачал головой:
– Бедняга! Знал бы, от чего отказываешься.
Оба закрыли смену в полном молчании.
– Если ты на машине, можешь подбросить меня домой, – сказал Паркер.
Он жил на соседней с Кеном улице. Терпеть его общество не хотелось, но отказать Кен не решился.
– О’кей. – Он сложил бухгалтерские журналы в стопку и прижал их ящиком для наличности. – Только давай по-быстрому. Сил
