— Н-но…
— Большое спасибо, дорогой. Просто ублажай ее. Говори ей то, что она хочет услышать. Я постараюсь найти для нее другую работу. У меня хорошие друзья в телевизионном бизнесе. Ты ведь понимаешь, что для нее гораздо лучше жить на свободе, чем томиться запертой в какой-нибудь клинике?
— Да, конечно.
— Один врач предположил, что, делая в мой адрес эти ужасные, чудовищные обвинения, она таким образом избавляется от собственной вины, от чувства, которое неотступно ее преследует. Для нее я выдуманная фигура, живущая среди чудовищных заговоров. Джозеф и я иногда шутим по этому поводу, но это смех сквозь слезы. Ведь в действительности, мы самые обычные люди. Мы любим жить в роскоши, но мы можем себе это позволить даже несмотря на то, что нас всегда обманывают. Я так надеюсь, что тебе наконец удастся уладить все наши дела.
— Я еще не знаю…
— Они дали тебе отвратительную комнату, и я заставила их сменить ее на другую. Завтра мы с тобой отправимся за покупками. Я точно знаю, какого стиля тебе нужно придерживаться в одежде. И эта прическа, прости меня, никуда не годится. Словно ты изо всех сил стремишься остаться незамеченным. А у тебя бездна возможностей. Когда я приведу тебя в порядок, ты будешь шагать по миру так, словно он принадлежит тебе, и женщины станут поворачиваться и смотреть тебе вслед широко раскрытыми глазами, их маленькие ладошки вспотеют от восторга и они примутся плести интриги только ради того, чтобы увидеть тебя.
— Я бы не сказал, что именно это — предел моих мечтаний…
— Тебе понравится, поверь мне. Пошли дорогой. Джозеф уже ждет нас. Мы успеем немного выпить, а в семь тридцать подадут лимузин, и мы вместе поедем в один сказочный ресторан.
Часам к одиннадцати вечера Кирби Винтер уже чувствовал, что ему приходиться затрачивать массу усилий, чтобы его речь звучала внятно. Иногда, чтобы лучше видеть Джозефа, ему приходилось прищуриваться.
— Как это мило, с вашей стороны, что вы пригласили меня в путешествие, — бормотал он. — Но я не хочу чувствовать себя…
— Обязанным? — вскричал Джозеф. — Чепуха. Нам это только доставит удовольствие!
Кирби размягченно кивнул и спросил:
— Куда она пошла?
— Подкраситься, видимо.
— Джозеф, я так редко танцую. Я вовсе не хотел наступить ей на ногу.
— Она простила тебя.
— Но у меня в ушах до сих пор стоит ее крик.
— Она просто необычайно чувствительна ко всякой боли, дорогой друг. У нее нервы ближе к поверхности кожи, чем у большинства людей. Но поскольку это делает ее также чувствительней и к разным удовольствиям, то, я думаю, с этим своим уникальным качеством она вряд ли согласится расстаться.
— У-удивительная женщина! — торжественно провозгласил Кирби, у-удивительная!
— Кстати, вот что я сейчас подумал, мой мальчик. Если тебе будет казаться, что на «Глорианне» ты ведешь паразитический образ жизни, и это как-то оскорбит тебя, есть один проект, в осуществлении которого ты можешь принять деятельное участие.
— Какой проект?
— Ты был близок к Омару Креппсу, Кирби. Фантастический человек, фантастическая карьера. Но мир так мало знает о нем — Креппс об этом особо заботился при жизни. Но теперь его уже нет. И я думаю, будет весьма благородно с твоей стороны, если ты возьмешься написать его биографию. Потом мы пригласим профессионала, чтобы он сделал литературную обработку. Подумай о всех благодеяниях покойного, которые останутся неизвестными миру, если ты о них не расскажешь. И потом, справедливость хотя бы от части восторжествует: ты сможешь заработать.
— Интересное предложение, — кивнул Кирби.
— Я полагаю, что для этого тебе необходимо собрать его личные бумаги, документы и записи.
— И взять их с собой на борт?
— Ты ведь будешь работать на яхте. Не так ли?
— Тайна Омара Креппса! Неплохо звучит, правда?
— Да, это замечательное название для книги.
— Знаете, вы иногда совсем как англичанин.
— Я учился в Англии.
— Бьюсь об заклад, что вы захотите помочь мне разобраться с его документами.
— Их так много?
— Да, дьявольски много.
— Я был бы счастлив помочь, если, конечно, понадоблюсь.
Кирби почувствовал себя хитрым как лис.
— Все хранится в отеле «Бедлайн». Чемоданы необработанных бумаг. Дневники.
— Я и не знал, что у тебя есть все это. Ты ничего не говорил нам прошлой ночью.
— Я просто забыл о них.
— Когда «Глорианна» придет в Майами, мы сможем доставить все это на борт.
— Конечно.
— Ты как-то странно разговариваешь, Кирби.
— Я — странно? — Кирби усмехнулся, и комната принялась вращаться вокруг него. Он вдруг пришел в какое-то легкомысленно-беспечное настроение.
— Джозеф, друг мой, все мы странные по-своему. Вы, я, Карла, Бетси.
— Бетси?
Кирби широко ухмыльнулся и залпом допил свой кофе.
— О, она, может быть, самая странная из всех нас. Она умеет предсказывать будущее. Наверно, ведьма.
Бронзовое, лоснящееся лицо Джозефа неожиданно приобрело неподвижность вычеканенного на монете профиля.
— И что же она предсказала, Кирби?
Слишком поздно Кирби почувствовал опасность. Лис превратился в кролика и бросился бежать под куст.
— Кто предсказал… что, Джозеф?
— Бетси говорила с тобой?
— Извините. Мне, кажется, сейчас будет нехорошо.
Он вошел в туалетную комнату, приблизил лицо к зеркалу и сострил своему отражению злобную гримасу, пока не услышал сзади чьи-то шаги…
— Противный мальчишка! — Мелодичный нежный голос звучал томно и ласково. — Да, ужасно противный мальчишка!
Нежные пальцы гладили его лоб. Он осторожно открыл глаза и увидел край темной стены, кусочек неба, усыпанного звездами. Карла наклонилась над ним, закрывая звезды. Ее лицо было скрыто в глубокой тени, свет шел откуда-то сзади, создавая серебристый ореол вокруг ее головы.
— Боже мой, — прошептал он.
— Да, дорогой, ты слишком много выпил. Так никогда ничего хорошего не выйдет. Из-за этого ты пропускаешь столько интересного.
Кирби слегка повернул голову. И тут же наткнулся на что-то упругое, округлое и теплое. Пока он пытался определить, что это такое, порыв теплого ночного ветра пробежал вдоль его тела — ему почудилось, что лежит он совершенно голый. Кирби осторожно протянул руку, проверяя, так ли это, и, ошеломленный, убедился, что не ошибся. Он резко сел, вмиг забыв про ужасную головную боль. Но Карла, крепко взяв его за плечи, силком уложила в прежнее положение. Кое-что, однако, он успел заметить. Находились они в солярии; а один взгляд в сторону комнаты убедил, что это его номер. Карла села на краю диванчика, голова Кирби покоилась у нее на коленях. Щекой он чувствовал ворсистую ткань.
— Не прыгай так, дорогой, — ласково сказала она.
— Я просто хотел…
— Такой противный, — замурлыкала Карла. — Совсем, совсем нализался. Наврал мне. Ты не должен меня обманывать. Ты все-таки виделся с Бетси.
— Всего на минутку, — заколебался Кирби. — А где моя одежда?
— Здесь на полу, милый. Когда мы принесли тебя, сонного, сюда, прямо в солярий, ты был такой разгоряченный, такой несчастный и вспотевший, что я тебя раздела.
— Боже мой!
— Я на тебя сердита, Кирби. Похоже, ты не понимаешь, кто твои настоящие друзья.
— Я ужасно себя чувствую.
— Еще бы! Да и вел ты себя не лучшим образом. А сейчас постарайся расслабиться. На сегодня ты уже все испортил. Разве ты не понимаешь, что все испортил для своей Карлы?
— Я не знал, что…
— Неужели ты думаешь, что я настолько вульгарна, чтобы самой назначать свидания? Я — женщина, дорогой! Может, будет у нас и другая ночь. А может, и не будет. Кто знает?
— Это проклятое вино…
Кончиками пальцев она смежила ему веки, слегка провела мизинцем по его губам.
— Ты, кажется, переутомился, дорогой. Наверно, это бедняжка Бетси довела тебя до такого состояния.
— Нет! Мы просто сидели в отеле и разговаривали.
— В ее отеле?
— Нет. Просто в отеле. В вестибюле.
— И ты, наслушавшись бредней моей несчастной свихнувшейся племянницы, начал сомневаться в нас? Где она остановилась, дорогой?
— На квартире.
— Ты знаешь адрес?
— Она мне не сказала.
— Не кажется ли тебе, что на сегодня вранья уже достаточно?
— Да нет, правда. Она не сказала мне. Она обещала сама найти меня.
— Она знает, что ты переехал сюда?
— Да.
— И когда она свяжется с тобой, ты сразу дашь мне знать, не правда ли, милый? Немедленно!
— О, конечно, я так и сделаю, Карла.
Она вздохнула. Кирби почувствовал аромат ее духов.
— Знаешь, ты все испортил. Я уже почти совсем в тебя влюбилась.
— Я виноват. Пожалуйста, прости меня.
Придержав его голову, Карла соскользнула с диванчика. Вместо ее колен он чувствовал теперь пластиковую обивку. Она постояла, глядя на него сверху вниз. С неимоверным трудом он сдержал желание чем-нибудь прикрыться.
