телефон и набрала её.
– Татьяна Николаевна, добрый вечер, это Коваль. Мне нужно показать вам рисунок Маковского – когда удобно чтобы я подъехала?
– Шалом моя дорогая, – Татьяна Николаевна не была еврейкой, но в качестве лёгкого стёба над своими коллегами, которые преимущественно были именно этой национальности, частенько добавляла в свою речь еврейские словечки и поговорки. – Который из них, Константин?
– Нет, Николай.
– Азохен вей, не самый мой любимый герой, но помогу чем смогу. Я сейчас в НИНЭ, и пробуду здесь ещё час-полтора.
– Отлично, я приеду в течение часа.
– Тов (хорошо по-еврейски) жду.
Светлана поехала в галерею, чтобы взять рисунок. Она, конечно словчила, у неё уже было положительное экспертное заключение от Ольги Лобовой на этот рисунок, но ей нужен был повод повидаться с Татьяной Николаевной, чтобы ненароком завести разговор на тему кражи и спросить про странную смотрительницу.
– Шалом бояре, – поздоровалась она через час, входя в помещение экспертной организации НИНЭ. – Марченко ещё здесь?
– Здесь, здесь, – раздался её голос откуда-то из глубины. – Проходи ко мне. Девочки – раздалось от туда же, – кто-нибудь угостит на кофейком?
– Вам какой?
– Два эсперссо.
После этого что-то зашипело, зажужжало и по комнатам, стал разливаться аромат свежего кофе.
– О какой запах, привет, привет, – Светлана шла в нужном направлении и отвечала на приветствия знакомых и незнакомых сотрудников экспертного центра. Наконец она вошла в кабинет, где находилась Татьяна Николаевна Марченко, и застала её за огромным, космического вида микроскопом, вместе с которым она выглядела просто потрясающе. Если бы кому-то для съёмок фильма, понадобился типаж благородной аристократки лет ста, то лучше чем Татьяна Николаевна и представить себе было невозможно. Хоть картину с неё пиши: высокая, худая, строгая, с абсолютно прямой спиной и гордым чётким профилем, в обрамлении седых, вьющихся волос. Одним словом, породистая красавица несмотря, ни на какой возраст. Она оторвалась от микроскопа и поднялась навстречу Светлане
– Не сходишь с экранов, моя дорогая, – они по-приятельски обнялись, – видела тебя несколько раз в ящике, ты прям звезда.
– Да ладно, звезда… Нашли говорливого эксперта, вот и зовут куда попало.
– Не прибедняйся, говоришь ты отлично и главное по делу. Молодец, мне за тебя не стыдно.
– Спасибо, от вас особенно приятно слышать такое.
Кто-то принёс им кофе и они перебрались за соседний столик, рядом с микроскопом.
– Давай своего Николая, посмотрим.
Светлана достала из папки рисунок Николая Маковского и протянула эксперту. Та взяла листок абсолютно картинным жестом и принялась внимательно изучать его, сквозь толстые линзы очков. Особенное внимание она уделила подписи.
– Мне нравится, – наконец заключила она, – крепкий рисунок и уверенная подпись. Можно, конечно для верности позвать Лобову, это её герой. Хочешь, позвоню ей? Она живёт тут неподалёку, если дома, то подбежит быстро.
– Нет спасибо, мне пока достаточно вашего глаза.
– Хорошо, если понадобится бумага, я напишу.
– Отлично.
Светлана убрала рисунок, и они принялись за кофе.
– Что говорят в музее о краже? – Осторожно стала подступаться к нужному вопросу Светлана, после нескольких глотков.
– Да ужас, все нервные, дёрганные. На Зельфирке лица нет.
– Это не под неё подкоп?
– А кто знает? Но пока не слышно, что под ней закачалось кресло. Несмотря на свою простоватую внешность она очень твердый орешек. Уверена, что отделается выговором.
– А что скажете про смотрительницу? Я только что была на записи шоу «Пусть говорят»…
– Ого, с Малаховым познакомилась?
– Нет, Малахов давно ушёл с первого канала.
– Вон чо… – дворянка театрально всплеснула руками, как будто ей, действительно было дело до какого-то там Малахова. – Куда?
– На вторую кнопку.
– Недалеко.
– Да, недалеко. Так вот, они пригласили на передачу несколько очень интересных свидетелей. И одна из них сказала, что картина висела напротив того места, где сидела смотрительница.
– Мы обсуждали это. Я ещё когда, говорила им, что ваши дурацкие реформы, – и она мотнула головой куда-то вверх, имея ввиду высокое начальство – полная фигня. Какие это реформы? Сократить и уплотнить? Ну, вот и доуплотнялись. Поликлиники уплотнили так, что к врачу нужно записываться за месяц. Да за это время, либо выздоровеешь, либо помрёшь. Денег у них всё нет… Рожи такие, везде засели, что хоть святых выноси, что в думе, что в Кремле. Вот и у нас сократили смотрительниц. Раньше одна смотрительница была на один зал. А сейчас? А сейчас одна на два зала и вот результат – картины стали снимать со стен прямо среди бела дня. Думаешь, кто-то ответит за такие реформы?
– Вряд ли, но в этот раз дело в другом. Картину снимали в присутствии смотрительницы. Свидетельница говорит, что она в этот момент сидела на своём стуле и все видела, стул стоял как раз напротив этой картины.
– Да?
– Да. И именно поэтому люди вокруг не среагировали. Раз картину снимают в присутствии сотрудника музея и она молчит, то значит так и надо.
– Я не знала.
– Вы с ней не знакомы? Что она рассказывала?
– Нет, я не знаю эту смотрительницу.
– А можете узнать её телефон?
– Наверное, а зачем тебе?
– Хочу помочь одной журналистке, пусть интервью с ней сделает.
– А, – Татьяна Николаевна задумалась, – попробую узнать в кадрах. Там уже много новеньких работает, правда… Но столоначальник их Рувимчик, Рувим Израилевич, ещё на месте. Я позвоню ему завтра.
– Отлично.
– Журналистке она помогает… – эксперт, понимающе улыбнулась, – Ты почему не замужем ещё? Хватит по девкам бегать, пора и о будущем подумать.
– Это… – Светлана смутилась, – это не имеет…
– Имеет имеет, – я вижу тебя насквозь, моя дорогая. Но ладно, помогу по дружбе, хотя мне всё это не нравится, с душком это похищение, чует мой нос с душком, и от него лучше держаться подальше.
– Я тоже так думаю.
– И это не из-за Зельфирки, – Она умная и хитрая знаешь кто у неё зам?
– Нет.
– Дочка вице-премьера Голодец.
– Фиу, – присвистнула Светлана, – очень предусмотрительно. Но может быть пора дочке пересесть со стульчика зама в директорское кресло?
– Нет, – скептически оценила эту перспективу Марченко – за ней не видно таких амбиций.
– Зачем же тогда дочке вице-премьера сидеть у кого-то замом? Не деньги же она там зарабатывает?
– Не деньги, это верно. Какие тут деньги для неё? Даже не копейки, а гроши…
– Что же тогда?
– Не знаю, может скучно? А может мама хочет, чтобы дочка её была при каком-то деле. Они там все друг у друга (она опять мотнула головой вверх) в замах и директорах – не элита, а новый класс владельцев России. Вот и ставят своих деток, не важно на какие, но лишь
