Когда мы говорим "Читтервики", мы подразумеваем кроме ее племянника, последнего в роду, только одного представителя клана, точнее представительницу, мисс Читтервик. Ей уже исполнилось семьдесят девять лет и не было причины сомневаться, что однажды ей стукнет сто. Вся собственность Читтервиков принадлежала ей единолично, и она была в полном смысле слова тетей своего племянника.
Мистер Читтервик вошел в большой прохладный, отделанный дубовыми панелями холл. В его восьмиугольные окна можно было видеть лужайки, освещенные июньским солнцем. Мистер Читтервик вошел в дом с чувством вины, но в то же время с извинительной для опоздания причиной, которую даже его тетушка не отказалась бы принять во внимание. Он знал, что тетушка сидит сейчас в маленькой комнате направо, которую она называла своим кабинетом, но которую сам мистер Читтервик предпочитал считать утренней гостиной. За исключением того времени, когда она учила садовника науке садоводства, мисс Читтервик пребывала именно здесь, в окружении своих коллекций сухого мха, минералов, отшлифованных камней, засушенных жуков и старых журналов, а компанию ей составляли (в те редкие моменты, когда племянник отсутствовал) четыре канарейки в большой клетке на окне. В комнате доминировал цвет когда-то ярких, но теперь выцветших ситцевых обоев, и пахло здесь пылью и сыростью от книг.
Мисс Читтервик устраивала в свою коллекцию мхов новый вид hortus siccus, который ей принесли с дневной почтой (а она обменивалась образчиками с другими энтузиастами мха во всем мире), поэтому она не взглянула на вошедшего племянника. Все еще как бы не замечая его присутствия, она низко склонила свой белый чепец с сиреневыми лентами, трудясь над новым образчиком, причем ее очки как всегда балансировали на самом кончике носа. Мистер Читтервик знал, что тетушка ожидает объяснений.
— Боюсь, я довольно сильно опоздал, тетя, — начал он с острым сознанием своей вины, — но со мной случилось поистине необыкновенное происшествие.
Мисс Читтервик притворилась, что вздрогнула от неожиданности и взглянула сначала на клетку с канарейками, словно это кто-то из них нарушил ее одиночество, а затем, еще раз вздрогнув, дала понять, что в курсе появления племянника.
— Господи, Эмброуз, — проворчала она, — как же ты меня испугал. Прокрался совершенно бесшумно. От этого с каждым может случиться удар.
Мистер Читтервик понял, что тетушка слышала, как он вошел, и знал, что она тоже знает, что он знает, но он принял участие в игре и должным образом соответствовал положению:
— Извините, тетя, что я вас напугал, — сказал он как добропорядочный племянник, давая возможность подвергнуть себя наказанию, — но как я уже вам сказал, у меня было самое необыкновенное приключение.
— В болотах южной Нигерии, — мрачно и с непередаваемым презрением заметила мисс Читтервик. — Вот ведь что он говорит. А лучше сказать, в пруду у "Илинг-Коммон"… — В силу некой таинственной причины "Илинг-Коммон", для большинства лондонцев одно из самых почтенных заведений, был для мисс Читтервик синонимом всего, что совершенно неудобосказуемо в приличном доме.
Мистер Читтервик кашлянул. В другое время он бы по-прежнему вел свою роль в игре, предложенной тетушкой, и умолял бы ее дать ему все объяснить и извинить его опоздание, а мисс Читтервик любезно бы притворялась, что не знает ни о каком опоздании и что он вовсе не опоздал, одновременно прибегая к бесчисленным уловкам, чтобы вырвать так или иначе объяснение, которое она жаждала услышать. Однако событие было слишком необычным, и мистер Читтервик наотрез отказался от предназначенной ему роли.
— Тетя! — выпалил он нетерпеливо. — Я видел, как совершили убийство. Отравили женщину прямо у меня на глазах.
Мисс Читтервик взглянула ему прямо в лицо.
— Что ты сделал с моим очешником?
— Вашим… очешником, тетя? — промямлил мистер Читтервик, сбитый с толку.
— Он потерялся, — с осуждением в голосе пояснила мисс Читтервик. — И это очень неудобно. Я вынуждена почти целый день носить очки в руке, — и она мрачно воззрилась на племянника. — У меня всегда что-нибудь да теряется, когда ты развлекаешься в Лондоне.
Мистер Читтервик мог бы указать на то обстоятельство, что поиски подходящих к обоям образчиков ткани для занавесок вряд ли можно считать развлечением, но вот посещение "Пиккадилли-Палас" потребовало бы серьезных оправданий. Поэтому он снова повинился:
— Извините меня, тетя, но боюсь, я не могу сейчас это долго обсуждать. Мне почти сию минуту надо снова уйти. Я пришел только сказать, что, возможно, не приду к обеду. Мне нужно в Скотленд-Ярд.
— Ерунда! — отрезала мисс Читтервик и с показным усердием вернулась к уходу за своими мхами. — Наверное, в следующий раз ты скажешь, что должен быть в "Илинг-Коммон". — Последние слова она адресовала hortus siccus.
Мистер Читтервик был очень хорошим и добрым племянником. Он мог бы уйти из дома, и дело с концом, оставив самую старую женщину Чизвика в состоянии такого жгучего любопытства, что она вполне была способна скормить свой драгоценный hortus siccus канарейкам. Однако вместо этого он сел и вкратце, но энергично поведал о том, что случилось.
Мисс Читтервик, конечно, сделала вид, что все это ее совершенно не интересует. Более того, можно было усомниться, что она вообще слышала его рассказ, так как, едва мистер Читтервик его закончил, она без всяких комментариев опять осведомилась, где ее очешник. Однако спустя десять минут, когда он нерешительно и с извиняющимся видом ее покидал, у него было чувство хорошо выполненного долга и сознание того, что тетушка ему благодарна, хотя она скорее бы дала себя искусать до смерти своей белой персидской кошке, чем признаться в этом.
Неприятности, которые приходилось сносить мистеру Читтервику по милости его тетушки, проистекали из того обстоятельства, что он родился мальчиком, а не девочкой Его три сестры, все старше его, по очереди служили ей бесплатными компаньонками, служанками и "девочками для битья". После того как состоялась свадьба последней из племянниц, выяснилось, что, поскольку мисс Читтервик наотрез отказывается и нанять платную компаньонку, и пребывать в одиночестве, мистеру Читтервику придется занять пустующее место. Таким образом, представитель последнего поколения, воспитанного в том духе, что у молодых есть долг перед старыми родственниками, мистер Читтервик счел необходимым приступить к исполнению обязанностей. Это случилось четырнадцать лет назад, когда мистеру Читтервику едва исполнилось тридцать. И следует заметить, что из всех четверых родственников мистер Читтервик был наилучшим компаньоном, слугой и мальчиком для битья. Однако, так как ему нельзя было присутствовать при утреннем и вечернем туалете тетушки, мисс Читтервик упорно твердила, что его неудобный для нее пол разрушил все надежды на покой и даже самый скромный комфорт на склоне ее лет.
Итак, этот образцовый племянник вошел в кабинет Морсби, когда Биг-Бен пробил половину седьмого. Морсби тепло приветствовал его и просил сесть.
— Через несколько минут все будет готово, мистер Читтервик, сэр, но я подумал, что хорошо бы нам сначала спокойно перекинуться словечком, пока есть время как-то разложить по полочкам, так сказать, все события дня.
— Конечно, конечно, разумеется, — кивнул мистер Читтервик с очень серьезным видом.
Морсби откинулся на спинку стула и посмотрел на мистера Читтервика отеческим взглядом.
— Нет нужды, сэр, повторять вам, какое ответственное место вы занимаете в процедуре следствия. Вы это знаете так же хорошо, как я. Вы понимаете, что все наши действия — со стороны полиции, прокуратуры, даже адвоката — все целиком и полностью зависят от вашего показания?
— Я понимаю, — вздохнул мистер Читтервик, — даже слишком хорошо понимаю.
— Вот поэтому я и подумал, что надо еще раз попросить вас соблюдать осторожность. В последнее время было много разговоров о том, что полиция применяет недозволенные методы, но — это я вам говорю, сэр, — мы никогда никого не подвергаем аресту даже по такому важному делу, как это, пока совершенно не удостоверимся, что перед нами тот самый человек. Итак, вы по-прежнему уверены, что человек, которого мы опросили, то есть майор Синклер — тот самый человек, которого вы видели в обществе пожилой дамы?
— Положительно уверен, — решительно подтвердил мистер Читтервик.
— Понимаю, — и Морсби кивнул.
— Ну что ж, это первое, о чем я хотел вас сирость. Относительно второго мы уже с вами все решили прежде, а именно: вы так же решительно утверждаете, что он положил нечто в чашку пожилой дамы и вы это видели собственными глазами. Мне не надо подчеркивать, сэр, — тем не менее Морсби именно этим и занимался, — всю важность данного показания. Короче говоря, на нем основано все наше дело. Тот факт, что он встретился с ней на час раньше, чем была назначена встреча, и не упомянул об этом обстоятельстве, может вызывать подозрения, но это еще не свидетельствует о его вине. Оно еще позволяет предполагать, что пожилая дама покончила самоубийством, после того как он ушел, если у нее было таковое намерение.
