— В театре все в порядке, сэр? — спросил наконец Нокс. — Как актеры?
— Немного нервничают, чего можно ожидать от любителей. Но я уверен, что репетиция пройдет хорошо.
— Насколько мы поняли, сэр, вы внесли значительный вклад в создание спектакля?
Судья Каннингем задумчиво пригладил усы.
— Не хочу выглядеть тщеславным, — ответил он, — но должен с вами согласиться. Фехтование хорошо отрепетировано — особенно закалывание Меркуцио. Хотя безымянные персонажи в сражении не участвуют, все слуги Монтекки и Капулетти носят шпаги и арбалеты.
— Арбалеты?
— Вас это удивляет? Это мое предложение, которому я нашел историческое обоснование. Что вы знаете о старинном оружии, Филип?
— Боюсь, очень мало. Конечно, мне известно кое-что об арбалете — это древнее и смертоносное оружие. Но его, кажется, широко использовали в Европе и после середины шестнадцатого века.
— Совершенно верно! — почти промурлыкал судья Каннингем. — Короткий лук из китового уса натягивался поперек деревянной рукоятки так туго, что для оттягивания тетивы требовался специальный рычаг. Выстрел производился нажатием на спуск. Хотя арбалет медленно заряжался и уступил в дальнобойности большому луку, он все же был мощным оружием. Короткие железные стрелы оканчивались квадратными головками с четырьмя остриями. На среднем расстоянии они пробивали броню. Как вы сказали, оружие это древнее и смертоносное. Еще в 1139 году церковь — заметьте, католическая, а не пресвитерианская,[52] которую посещал ваш отец! — запретила его использование (разумеется, исключая применение против неверных), как «вещи, противной Богу и не подобающей христианам». Один из пунктов Великой хартии вольностей в 1215[53] году запрещал наем иностранных арбалетчиков в Англии.
— Но…
— Разумеется, я имею в виду военный арбалет. Были и другие, облегченные конструкции (например, охотничьи), которые посылали стрелы с железными наконечниками, но деревянным стержнем. Только военный арбалет стрелял страшными железными стрелами с четырьмя остриями, именуемыми quarrel. Итальянские арбалетчики наводили ужас в Европе, покуда развитие огнестрельного оружия не сделало арбалеты устаревшими. На репетиции «Ромео и Джульетты» вы увидите подлинные арбалеты шестнадцатого века, а не бутафорское оружие.
— Следующая станция Коламбас-авеню!
— По-вашему, я выгляжу чересчур кровожадным? Это не так. Давайте обратимся к самой пьесе.
Судья Каннингем уронил сигарету на пол и наступил на нее. Он разговаривал с Ноксом, но чаще смотрел на Джуди. Его румяное насмешливое лицо походило на физиономию Пака.[54]
— По всей вероятности, — продолжал судья, — Шекспир написал «Ромео и Джульетту» в 1595 году. Два года спустя пьеса появилась в печати, правда, в искаженном виде. Но автор позаимствовал сюжет из итальянской новеллы Маттео Банделло,[55] опубликованной в Англии в 1567 году. Если мы будем считать, что действие пьесы происходит примерно в середине шестнадцатого столетия,[56] что из этого следует?
— В смысле оружия?
— В данный момент да.
— Тогда расскажите нам, судья Каннингем!
— В то время, — начал объяснять судья, — оружие, которое теперь мы знаем как ружье или мушкет, подразумевая нерифленое дуло, развивалось многими путями и под многими названиями, такими как хэкбат, хакбуше, аркебуза и так далее, в зависимости от страны. — Казалось, он еле сдерживается, чтобы не подмигнуть Джуди. — Но оно было примитивным и тяжелым, нуждалось в подставке, а чтобы выстрелить из него (я уже не буду говорить о заряжении), требовался фитиль со шнуром, обмотанным вокруг руки мушкетера. Вы понимаете, что это означает?
— Да, — ответил Нокс. — Монтекки и Капулетти держали при себе вооруженных вассалов, готовых вступить в бой в любой момент. Если у них имелась хоть капля здравого смысла, они постарались бы уложить нескольких врагов на расстоянии, прежде чем сойтись врукопашную со шпагами и кинжалами. Вопрос в том, стали бы они пользоваться для этого неуклюжим арбалетом или еще более неуклюжим мушкетом.
— Если выбирать между аркебузой и арбалетом, — заявил судья Каннингем, — то, думаю, придется остановиться на последнем.
— Следующая станция Пелем!
— Разумеется, мой тезис спорный, — продолжил судья, когда поезд вновь набрал скорость. — Но спорить можно о любом оружии — от каменного топора до водородной бомбы. Вы все еще считаете меня кровожадным, миссис Нокс?
— Боюсь, что да, — отозвалась Джуди, еще никогда не выглядевшая более хорошенькой. — Но как это интересно!
— Будет куда менее интересно, — заметил Нокс, — если кто-нибудь попытается выстрелить из вашего арбалета. Из них ведь можно стрелять, сэр?
— Конечно, можно!
— Ха-ха!
— Арбалеты снабжены новой тетивой и достаточным количеством стрел. Но так как стрельбы в пьесе не требуется, я тщательно проинструктировал мистера Планкетта, чтобы никто с ними не дурачился. Единственный, кто внушает мне опасения (O tempora! O mores![57]), — это сам мистер Планкетт.
— Знаете, судья Каннингем, вы отлично поладите с доктором Гидеоном Феллом.
— Искренне на это надеюсь. А теперь, господа присяж… я хотел сказать, сын моего друга и его жена — может быть, мы оставим оружие и перейдем к персонажам?
— Ну, сэр?
— Действие «Ромео и Джульетты» происходит в Вероне. Где находится Верона и какие выводы мы можем сделать из этого факта?
— Стойте! — воскликнула Джуди, внезапно отвернувшись от окна. — Кажется, я понимаю!
— Да, миссис Нокс?
— Верона находится в Северной Италии, жители которой могут быть высокими и светловолосыми. Не все итальянцы похожи на неаполитанцев, хотя мы представляем их себе именно такими. На сцене Джульетту обычно изображают брюнеткой. Вы имеете в виду, что ее должна играть юная блондинка?
— Ее могла бы играть юная блондинка. Это соответствовало бы темпераменту Джульетты. Считается, что никакая актриса не может играть эту роль, пока она не слишком состарится для нее. Не могу с этим согласиться, так как не нахожу Джульетту такой уж сложной натурой. Лучше всего сказал об этом Томас Бейли Олдрич.[58] «Ее инстинкты требуют обуздания, а сердце делает слишком много ударов в минуту». Но что касается труппы Марджери Вейн, ваши инстинкты оказались более верными, чем вы думаете.
— Каким образом?
— У Энн Уинфилд, несмотря на ее англосаксонское происхождение, волосы цвета воронова крыла и темно-голубые, почти кельтские глаза. Зато молодой Энтони Феррара, который будет играть Ромео, итальянец во втором поколении…
— Он будет играть Ромео? — переспросил Нокс. — А как же Бэрри Планкетт? Ведь он ваша звезда?
Судья Каннингем развел руками:
— Это выбор самого мистера Планкетта. Он отказался от роли Ромео, которого описывает (абсолютно несправедливо) как «бледную немочь». Мистер Планкетт будет играть забияку Меркуцио — эта роль приводит его в восторг. Мисс Уинфилд и мистер Феррара… — Судья распространялся, порой весьма загадочно, на эту тему, покуда не остались позади Пелем, Нью-Рошель и Ларчмонт. — Мистер Феррара, итальянец во втором поколении, действительно высокий и светловолосый. Оба они — прекрасные образцы современной молодежи, серьезной и талантливой. Ненавижу слова «преданные своему делу», так как от них несет канцелярщиной, но в данном случае они вполне уместны. Если мы рассмотрим их характеры в свете характеров Ромео и Джульетты, то неизбежно придем к…
— Мамаронек!
— …к выводу, — продолжал судья, — что каждый может подчинить себя требованиям Шекспира. Не будь у нас более серьезных причин для беспокойства…
— А они у вас есть?
— Они есть у Джадсона Лафаржа. Он, как и я, бесплатный консультант, но только по деловым вопросам. Вы знаете его, молодой человек?
— Фил хорошо знает его жену, — ответила Джуди. — Он говорит, что они встретят нас на станции.
— Ну, тогда вы попадете в хорошие руки. Боюсь, что мне сразу же придется вас покинуть. Я весь день пробыл в клубе «Лотос», так что до репетиции должен зайти домой и получить несколько важных сообщений по телефону. Но в театр я обязательно приду… А у Лафаржа, конечно, есть причины для беспокойства. Рабочие сцены, музыканты, бродяги…
— Бродяги?
— Когда мы приобрели театр, еще держалась зимняя погода. Мы обнаружили, что бродяги и другие нежелательные субъекты иногда проникают в здание и спят там. Сцена оборудована изобретательными приспособлениями — люками и тому подобным. Лафарж полагает, что где-то есть потайной вход в театр, так как мы не нашли никаких признаков взлома. Особенно нам досаждает Усталый Уилли… Вы, кажется, англичанка, миссис Нокс?
