— Софистика. Казуистика. Ignoratio elenchi.[5]
— Пусть так. Согласен на все три.
— Тебя довело до этого состояния чувство долга. Ты считаешь, что должен был предотвратить случившееся?
— Да. Я должен был проследить, чтобы ничего не случилось.
— Когда ты наконец научишься рассуждать корректно? — вздохнул Вульф. — Вот ты говоришь, я сказал тебе, что бык убил человека. Я этого вовсе не говорил. Я бы погрешил против истины. Мистер Осгуд, безусловно, был убит. Но не быком.
Я вытаращил глаза.
— Вы спятили! Я видел собственными глазами…
— Расскажи мне, что ты видел. Я не слышал от тебя никаких подробностей, но готов держать пари, что ты не видел, как бык подцепил живого Осгуда на рога. Я прав?
— Нет видел. Когда я туда добрался, бык таскал его по земле. Словно играл. Я не знал тогда, кто это и жив ли он ещё, поэтому перелез через забор и приблизился. Но когда я был футах в десяти…
Вульф нахмурился.
— Ты подвергал себя ненужной опасности. Осгуд был уже мёртв.
— Тогда я этого не знал. Я выстрелил в воздух, бык дал дёру и я получил возможность посмотреть, что случилось. Собственно, вглядываться было ни к чему… И после всего этого вы ещё смеете утверждать, что бык его не убивал. Вы что, хотите высосать из пальца дело, потому что у нас сейчас нет клиентов?
— Нет. Я хочу только, чтобы ты прекратил скрести ладонь и дал мне возможность дочитать главу. Хочу также втолковать тебе, что мистер Осгуд погиб вовсе не из-за твоей халатности. Он погиб бы и так, вне зависимости от того, где ты находишься. Это не софистика. У тебя тысячи недостатков, но сегодняшний промах в счёт не идёт. И это вообще не промах. Ты должен был следить, чтобы быка не похитили. У тебя не было причин подозревать, что быку попытаются причинить вред, поскольку задача противника состояла, наоборот, в том, чтобы сохранить ему жизнь. Надеюсь, ты не станешь больше… — Он умолк, услышав шаги в коридоре. В дверь постучали, и вошёл Бёрт. Он обратился ко мне:
— Вас просят спуститься. Приехал мистер Осгуд. Он хочет с вами поговорить.
Я ответил, что сейчас приду. Когда Бёрт вышел, Вульф сказал:
— Можешь ограничиться существом дела. То, что ты навязчиво чесал руку, а я пытался этому воспрепятствовать, пусть останется между нами.
Ответив, что разделяю его мнение, я оставил его наслаждаться книгой.
Пратт поджидал меня у основания лестницы, засунув руки в карманы и крепко стиснув зубы. Он кивнул и провёл меня в гостиную. Там нас дожидался, сидя в кресле, длинноногий джентльмен, то и дело покусывающий губы. Не дожидаясь, пока Пратт представит нас друг другу, сей достойный муж рявкнул:
— Так это вы Гудвин?
Сразу видно — привык командовать. Таких я на вечеринки не зову. Но я взял себя в руки и спокойно ответил:
— Угу. Арчи Гудвин, собственной персоной.
— Вы отогнали быка и стреляли?
— Да, доктор.
— Я не доктор! Я Фредерик Осгуд. Моего сына убили. Единственного сына.
— Извините, я почему-то решил, что вы доктор.
Пратт, наблюдавший за этой сценой, не вынимая рук из карманов, решил вмешаться:
— Доктор ещё не приехал. А мистер Осгуд живёт по соседству, поэтому успел раньше.
— Расскажите, как это случилось. Я хочу знать, — потребовал Осгуд.
— Хорошо, сэр. — Я привык коротко, но точно докладывать и рассказал ему всё, что произошло, вплоть до того, когда подоспели остальные. Закончив, я добавил, что иные подробности он может узнать у мистера Пратта.
— Оставьте мистера Пратта в покое. Значит, по вашим словам, когда мой сын забрался на выгон, вас там не было?
— Да, всё было так, как я сказал.
— Вы нью-йоркский детектив?
— Частный, — кивнул я.
— Вы служите у Ниро Вульфа и приехали вместе с ним?
— Совершенно верно. Мистер Вульф сейчас наверху.
— А что вам с Вульфом тут понадобилось?
Не меняя тона, я ответил:
— Если хотите получить по зубам, то лучше встаньте.
— Какого чёрта… — встрепенулся он.
Я предостерегающе поднял руку.
— Полегче, приятель. Я понимаю, что ваш сын погиб, и готов сделать на это скидку, в разумных пределах, конечно. Вы же ведёте себя нагло. Держите себя в руках. Или вы истерик?
Осгуд-старший прикусил губу. Через мгновение он заговорил уже спокойнее:
— Нет, я не истерик. Но я должен решить, вызывать ли шерифа и полицию. Не могу понять, что случилось. Не верится, что всё произошло так, как вы говорите.
— Очень жаль, — я посмотрел ему в глаза. — Кстати, у меня есть свидетель, который не отходил от меня ни на шаг. Одна… э-ээ… молодая особа.
— Где она? Как её зовут?
— Лили Роуэн.
Он уставился на меня, потом на Пратта и придвинулся ко мне. И даже перестал кусать губы.
— Неужели она здесь?
— Да. И вот вам бесплатное приложение: невдалеке отсюда с нашей машиной случилась авария, и мы с мистером Вульфом зашли в этот дом, позвонить по телефону. Мы не знали здесь никого, включая и Лили Роуэн. После ужина она вышла прогуляться и наткнулась на меня. Мы были вдвоём, когда я увидел быка и отогнал его от тела. Если вы вызовете полицию и полиция снизойдёт до беседы со мной, то только зря потеряет время. Я вам рассказал всё, что видел и делал.
Пальцы Осгуда впились в колени, словно когти.
— И мой сын был с Лили Роуэн?
— При мне нет. Мы с ней встретились около половины десятого. А вашего сына я не видел с тех пор, как он ушёл. Это было днём. Встречались ли они с мисс Роуэн, я не знаю. Спросите её.
— Я бы с большей охотой свернул ей шею! Что вам известно о пари, которое заключил мой сын с Праттом?
— Бога ради, Осгуд, — не выдержал Пратт, — уймитесь. Я же вам всё рассказал.
— Я хочу выслушать его версию. Так вы знаете условия пари?
— Конечно, как и многие другие, в том числе ваша дочь. — Я посмотрел на него с сочувствием. — Примите совет, сэр, от старого профессионала, повидавшего, как работает Ниро Вульф. Поверьте, у вас это скверно выходит. Вы напоминаете тупоголового сыщика, пытающегося поймать за руку ловкого воришку. Я видел многих людей, выбитых из седла внезапной смертью близких. Я вам искренне сочувствую, поверьте. Но если вы хотите непременно расследовать эту историю, наймите профессионалов. У вас есть определённые подозрения?
— Да, есть.
— Что вам кажется подозрительным?
— Я точно не знаю, но просто никак не могу понять, как же это случилось. Ни за что не поверю, что мой сын в одиночку вдруг полез на выгон. Пратт считает, что он хотел похитить быка. Это чушь! Мой сын не самоубийца и не слабоумный. Да и в обращении со скотом он знает толк. А по вашей версии выходит, что он залез на пастбище, раздразнил в темноте быка, а потом стоял и ждал, пока тот подденет его на рога?
— Вы же слышали, что сказал Мак-Миллан! — запротестовал Пратт. — Ваш сын мог поскользнуться и упасть, а бык находился слишком близко…
— Я этому не верю. Что там понадобилось Клайду?
— Он хотел выиграть пари.
Осгуд вскочил. Широкоплечий, ростом повыше Пратта и с наметившимся брюшком, он двинулся на Пратта, сжав кулаки, и процедил сквозь зубы:
— Ах ты, вонючка, я ведь предупреждал, чтобы ты это не говорил…
Я втиснулся между ними, ощущая себя в родной стихии — не то, что с быками. Я повернулся к Осгуду:
— Доктору придётся первым делом бинтовать вас обоих. Миленькое дело! Что из того, что Пратт считает, что ваш сын хотел выиграть пари? Это его личное мнение. Вы же хотели его узнать — и узнали. И хватит валять дурака! Мой совет: либо проспитесь и утром всё обдумайте на свежую голову, либо вызывайте шерифа. Послушайте, что он скажет. Завтра всё это попадёт в газеты вместе с мнением Дэйва, с версией Лили Роуэн и других. Дело завертится, и мы узнаем, что об этом думает общественность. Потом какой-то смышлёный репортёр из Нью-Йорка тиснет интервью с Цезарем.
— Простите, мистер Пратт! Сожалею, что задержался…
Мы обернулись и увидели невысокого коренастого человечка, голова которого, казалось, росла прямо из туловища. В руках он держал чёрный саквояж.
— Я был на вызове, когда позвонили… О, мистер Осгуд! Это просто ужасно! Кошмар! Невозможно поверить!
Я проследовал за ними в соседнюю комнату, где стояли фортепиано и диван. Врач быстро подошёл к дивану и поставил саквояж на стульчик. Осгуд пересёк комнату и встал у окна спиной к нам. Врач отвернул полы брезента, взглянул на тело, и у него невольно вырвалось: «Боже мой!» Осгуд чуть заметно вздрогнул, но не повернулся.
Через полчаса я поднялся наверх и доложил обо всём Вульфу, который уже успел облачиться в жёлтую пижаму и усердно драил зубы в ванной:
— Доктор Сэкетт констатировал смерть от несчастного случая. Причина — рана, нанесённая быком. Фредерик Осгуд, убитый горем отец, подозревает, что дело нечисто. Руководствуется ли он той же логикой, что и вы, не знаю — вы мне ход своих мыслей не поведали. И не дали указаний выяснить у него…
