Я вспомнил обстоятельства того дела и засмеялся. Затем я вспомнил о возложенной на меня миссии и сказал:
– Все в порядке, Пуаро, насколько я мог видеть, никто за вами не следил.
– Что за глаза у моего друга! – восхищенно произнес Пуаро. – Скажите, милый Гастингс, вы заметили, что в зубах у меня была роза?
– У вас в зубах была роза? – переспросил я в смятении, а Джепп гулко захохотал.
– Да. Я вдруг решил изобразить Кармен, – невозмутимо ответил Пуаро.
У меня мелькнула мысль, что либо он, либо я сошел с ума.
– Значит, вы ее не заметили, Гастингс?
В голосе Пуаро не было укора.
– Нет, – ответил я, глядя на него с изумлением, – но ведь я не мог видеть вашего лица!
– Ничего страшного, – мягко успокоил меня он.
Уж не смеются ли они надо мной, подумал я.
– Так, – заключил Джепп. – Здесь больше делать нечего. Надо бы еще раз побеседовать с дочкой, а то она была слишком плоха прежде, и я от нее ничего не добился.
Он позвонил, и в библиотеку вошел дворецкий.
– Спросите мисс Марш, не уделит ли она нам сейчас несколько минут.
Дворецкий вышел, и некоторое время спустя перед нами появилась... мисс Кэррол.
– Адела спит, – сказала она. – Бедная девочка, для нее это ужасное потрясение. После вашего ухода я дала ей снотворное, и она заснула, но часа через два, наверное, будет в состоянии отвечать на вопросы.
Джепп сказал, что его это устраивает.
– Впрочем, она знает ровно столько же, сколько я, – уверенно продолжала мисс Кэррол.
– Какого вы мнения о дворецком? – спросил Пуаро.
– Он мне не нравится, но почему – сама не знаю.
Мы прошли к входной двери.
– Вчера вечером вы стояли здесь, мадемуазель? – неожиданно спросил Пуаро, указав рукой на лестницу.
– Да. А в чем дело?
– Вы видели, как леди Эджвер прошла через холл в библиотеку?
– Да.
– И вы отчетливо видели ее лицо?
– Конечно.
– Но вы не могли видеть ее лица, мадемуазель. С того места, где вы стояли, вы могли видеть только ее затылок.
Пуаро определенно застал ее врасплох. Она покраснела от досады.
– Затылок, голос, походка... Какая разница? Я не могла ошибиться. У меня нет ни малейшего сомнения, что это была Сильвия Уилкинсон, и хуже ее женщины нет!
И, резко повернувшись, мисс Кэррол стала подниматься по лестнице.
Джепп распрощался с нами. Пуаро и я свернули в Риджентс-парк и уселись на скамью в тихой аллее.
– Теперь я понимаю, какая роза была у вас в зубах, – смеясь сказал я, – но в тот момент, признаюсь, мне показалось, что вы сошли с ума.
Пуаро кивнул с серьезным видом.
– Теперь вы видите, Гастингс, что мисс Кэррол – опасный свидетель. Она опасна, потому что неточна. Помните, с какой уверенностью она заявила, что видела лицо той женщины? Я сразу подумал, что это невозможно. Если бы она выходила из библиотеки– другое дело, но она направлялась в библиотеку! Пришлось проделать этот маленький опыт, который подтвердил мои подозрения, я поймал ее в ловушку, и она сразу же изменила показания.
– Но не изменила своего мнения, – возразил я. – Согласитесь, что по голосу и походке человек распознается безошибочно.
– Нет!
– Полно, Пуаро, ничто не отличает человека так, как походка и голос.
– Правильно. Поэтому их легче всего подделать.
– Вы думаете...
– Вспомните, как совсем недавно мы сидели в театре...
– Карлотта Адамс? Но ведь она гениальная актриса!
– Изобразить знаменитость не так уж трудно. Но она, конечно, необычайно талантлива. Думаю, что она могла бы обойтись без рампы и без большого расстояния между ней и зрителями...
Меня вдруг как громом ударило.
– Пуаро! – воскликнул я. – Неужели вы считаете, что... нет, таких совпадений не бывает!
– Смотря как на это взглянуть, Гастингс. Если принять определенную точку зрения, то никакого совпадения здесь нет.
– Но к чему Карлотте Адамс убивать лорда Эджвера? Она с ним даже не знакома!
– Откуда вы знаете, что она с ним не знакома? Мне это неизвестно. Между ними могли существовать отношения, о которых мы понятия не имеем. Хотя моя версия несколько иная.
– Значит, у вас есть версия?
– Да. Мысль о том, что в этом деле замешана Карлотта Адамс, возникла у меня в самом начале.
– Но Пуаро...
– Подождите, Гастингс, давайте рассмотрим факты. Леди Эджвер с полной откровенностью обсуждает отношения, сложившиеся между ней и мужем, и заходит так далеко, что даже грозится его убить. Это слышим не только мы с вами. Это слышит официант, это слышит – наверняка не впервые – горничная, это слышит Брайан Мартин, и, я полагаю, это слышит сама Карлотта Адамс. И есть люди, которым они все это пересказывают. В тот же вечер Карлотта Адамс так прекрасно изображает Сильвию, что все наперебой спешат сообщить ей об этом. А у кого есть повод для убийства лорда Эджвера? У его жены.
Теперь представьте, что есть еще кто-то, кто хочет, чтобы лорд Эджвер умер. Он получает возможность подставить вместо себя леди Эджвер. В тот день, когда Сильвия Уилкинсон объявляет, что у нее болит голова и что она весь вечер проведет дома, этот человек решается осуществить свой план.
Необходимо, чтобы свидетели видели, как Сильвия Уилкинсон входит в дом своего мужа. Пожалуйста, ее видят. Более того, она говорит, кто она. Ah! c'est un peu trop, ca![21] Тут даже ребенок заподозрил бы неладное.
И еще одно обстоятельство. Мелкое, но... Женщина, приехавшая к лорду Эджверу, была в черном. А Сильвия Уилкинсон не носит черного. Мы с вами слышали, как она говорила это. Представим теперь, что женщина, приехавшая тогда к лорду Эджверу, не была Сильвией Уилкинсон, что она выдавала себя за Сильвию Уилкинсон. Убила ли она лорда Эджвера?
Был ли еще кто-то третий, кто пробрался в этот дом и убил лорда Эджвера? Если да, то сделал ли он это до или после визита «леди Эджвер»? Если после, то о чем эта женщина говорила с лордом Эджвером? Как она объяснила свое появление? Она могла обмануть дворецкого, который ее не знал, или секретаршу, которая видела ее издали, но она не могла обмануть мужа. Или она увидела перед собой мертвеца? Может быть, лорда Эджвера убили до ее прихода, между девятью и десятью?
– Подождите, Пуаро! – воскликнул я. – У меня голова идет кругом.
– Успокойтесь, мой друг. Мы всего лишь выбираем версию. Это все равно что выбирать пиджак. Вот этот хорошо сидит? Нет, у него морщит рукав. А этот? Уже лучше, но маловат. Следующий велик. И так далее, до тех пор, пока мы не найдем пиджак, сидящий безукоризненно, то есть правду.
– Кто, по вашему мнению, способен на такой дьявольский план? – спросил я.
– Сейчас слишком рано делать выводы. Нужно хорошенько разобраться, у кого были причины желать смерти лорда Эджвера. Например, есть племянник, который унаследовал титул. Но это слишком очевидно. И несмотря на догматичное утверждение мисс Кэррол, у лорда Эджвера могли быть враги. Он произвел на меня впечатление человека, который заводит их с большой легкостью.
– Да, – согласился я, – вы правы.
– Убийца был уверен в собственной безопасности. Вспомните, Гастингс, если бы Сильвия Уилкинсон не передумала в последний момент, у нее бы не было алиби. Она находилась бы в своем номере в «Савое», и это было бы трудно доказать. Ее бы арестовали, судили – возможно, повесили бы.
Я поежился.
– Но я никак не могу разгадать одну загадку, – продолжал Пуаро. – Стремление поставить под удар Сильвию Уилкинсон очевидно, но чем тогда объясняется телефонный звонок? Почему кто-то позвонил ей в Чизвик и, узнав, что она там, повесил трубку? Звонок последовал в половине десятого, почти наверняка до убийства. Похоже, кто-то хотел убедиться в ее присутствии там, прежде чем совершить... что? Намерения звонившего кажутся мне в свете моих выводов – я не подберу другого слова – хорошими. Звонивший не мог быть убийцей, которому столь важно было бросить подозрение на Сильвию. Кто же он тогда? Мне кажется, что перед нами две группы не связанных между собой обстоятельств.
Я одурманенно потряс головой.
– Возможно, это совпадение.
– Не может все быть совпадением! Полгода назад пропало письмо. Почему? Здесь слишком много необъяснимых вещей, и что-то наверняка связывает их воедино.
Он вздохнул и продолжал:
– Эта история, с которой к нам приходил Брайан Мартин...
– Ну уж она-то с убийством лорда Эджвера вовсе никак не связана.
– Вы слепы, Гастингс, слепы и неразумны. Разве вы не видите за всем этим единый замысел? Замысел пока непонятный, но – я уверен – объяснимый.
Я подумал, что Пуаро настроен слишком оптимистично. Мне совсем не казалось, что этот замысел будет когда-нибудь разгадан. По правде говоря, я совершенно растерялся.
