Но пока был жив Реджинальд Месгрейв, который знал ее в лицо, Рэчел не могла ничего предпринять. Она не пошла бы на такой риск и не стала бы биться за сокровища даже при помощи посредников — ведь может случиться так, что во время юридических споров и отстаивания прав на регалии она столкнется лицом к лицу с бывшим хозяином.
Вскоре Рэчел узнаёт о гибели сэра Реджинальда во время охоты. Она действует крайне быстро — на все про все ей хватило десяти дней. Такая поспешность говорит о том, что, скорее всего, она получила известия не из «Харлстон-виллидж кроникл», которую, вероятно, выписывает, а из другого источника. Конечно, о смерти Месгрейва вполне оперативно могли сообщить и канадские газеты, но я склоняюсь к тому, что Рэчел узнала о его кончине из телеграммы, которую ей послал некий друг из Суссекса. Рэчел тут же приступает к работе и от имени своих доверенных лиц заявляет права на сокровища.
По нашему конверту можно идентифицировать ее помощников, я в этом уверен. Отправители письма, направив нас в Харлстон к захоронениям времен Нормандского завоевания, тем самым показали, что претендуют на королевские регалии династии Стюартов. Известно, что нашедшие клад обладают определенными правами, и эти права учитываются любым судом. — Холмс повернулся к Натаниэлю Месгрейву: — Мистер Месгрейв, преимущество вашей семьи относительно других претендентов было утрачено, как только ваш кузен, оформляя права на корону, найденную в Харлстоне, подписал отказ от любых последующих претензий. Правильно я понимаю? Значит, так оно и есть: право на нашу сегодняшнюю находку принадлежит отправителям письма — а это доверенное лицо или лица Рэчел Хауэлз. Это ведь они, а вовсе не мы нашли клад. Зная это, нам с вами, Ватсон, не остается ничего другого, как засвидетельствовать этот факт. А вам, Месгрейв, я настоятельно рекомендую обдумать хорошенько сложившуюся ситуацию. Я не сомневаюсь, что посредники вскоре свяжутся с вами, дабы начать переговоры, и, возможно, они окажутся людьми, не лишенными здравого смысла. — Холмс достал из нагрудного кармана таинственный конверт и в очередной раз его осмотрел. — Значит, нам надо разгадать слова «Report System» и придумать, к чему лишняя буква L, оставшаяся после числовой загадки с аббревиатурой MLL. Но что же, черт побери, все это значит? — воскликнул Шерлок Холмс и вдруг удивленно на меня посмотрел.
Видимо, он углядел на конверте что-то, чего мы раньше не замечали.
— Ватсон, а у вас, совершенно случайно, нет друзей на западе Канады?
— Насколько мне известно, нет. За исключением сэра Генри Баскервиля. Но мы уже исключили его из нашего уравнения. А что?
— Из одного умозаключения часто вытекает другое, а из одной анаграммы — вторая. Погодите-ка! Я, конечно, не уверен, но… — Шерлок принялся писать что-то в блокноте. — Смотрите! «Report System» легко превращается в…
Не вытерпев, я заглянул ему за плечо.
— Превращается в «Stormy petrels»![87] — радостно вскричал Холмс.
Мы с Месгрейвом с удивлением и восторгом глядели на Холмса. Я проверил его записи в блокноте — он был прав!
Холмс продолжил, торопливо тараторя, словно слова не поспевали за его мыслями:
— Но кто может быть в этом деле «буревестниками», «возмутителями спокойствия»? Лучше всего это слово подходит к вам, Ватсон! И ко мне! Быть может, автор и впрямь имел в виду нас? Может, это еще один способ манипуляции, придуманный этой удивительной женщиной? Нет. Это крайне маловероятно. Да и конверт адресован Месгрейву, а не Ватсону. А слово «буревестники» было зашифровано в верхнем левом углу конверта, там, где обычно пишут имя и адрес отправителя. Значит, «буревестники» относятся не к нам с вами, Ватсон, а к помощникам, посредникам, орудиям в руках Рэчел Хауэлз!
Само их имя говорит нам о том, кто они: адепты моих методов и поклонники ваших произведений. Упоминание имени Рэчел Хауэлз прямо намекает на это. Значит, мы имеем дело не с врагами, а с друзьями! — Умолкнув, Холмс покачал головой, словно сам не верил своим словам. — Какой блестящий ход! Помнится, однажды я ужасно отругал вас, Ватсон, — мы тогда еще расследовали убийства в долине Вермиссы — за то, что вы решили, будто трусоватый Порлок мог заключить шифр и ключ к нему в один конверт[88]. В тот раз нам удалось расшифровать послание при помощи «Альманаха Уитакера». Но сейчас подобного преимущества у нас нет. Отправительница этого письма превзошла даже Порлока: ей удалось указать не только шифр и ключ к нему, но и адресантов — ее сообщников — и их настоящие адреса; явственно намекнуть на меня и поместье Харлстон, и все это на конверте! Тут, Ватсон, чувствуется рука настоящего гения! Расчетливого, хитроумного гения!
Мы с Месгрейвом потеряли дар речи. Похоже, он был так же изумлен, как и я.
— Совершенно ясно, что нам следует связаться с этими «буревестниками», — заявил мне Холмс, прервав тишину. — Надо разыскать их логова! А это значит, что изыскания мы должны вести в Канаде.
— Известно, — добавил я, — что как минимум один из этих «буревестников» — валлийка, страстная, пылкая и легковозбудимая женщина!
— Совершенно верно, — ответил Холмс. В его глазах сверкали искорки. — Ну, Ватсон, хотите побывать на побережье Тихого океана? Как, проживут ваши пациенты без вас парочку недель?
— В этом я не сомневаюсь, — сказал я. — Но я что-то не понимаю, какова будет цель нашего визита? Поимка и арест Хауэлз?
— Как мне кажется, сейчас Рэчел Хауэлз с нетерпением ждет известий о находке королевской державы и скипетра, на которые она, при помощи стайки своих «буревестников», заявила права. Как только ее ожидания подтвердятся, она тут же приступит к делу. Она захочет немедленной доставки сокровища — скорее всего, ее помощники выдадут ей разрешение действовать от их имени и «поручат» забрать и перевезти клад. Право на сокровище этих людей мы оспорить не сможем, а вот помешать Хауэлз — вполне в наших силах.
— Но как?
— Погодим с объявлением новостей об обнаружении регалий до того момента, когда найдем и сможем предъявить обвинение Рэчел. Кроме нас троих, никто не знает о существовании этих драгоценностей. Согласитесь, Месгрейв, в ваших же интересах умолчать о нашей находке. Таким образом, у нас будет в запасе время, чтобы найти этих людей. Уверен, их потрясет то, что мы им скажем. Еще бы! Выяснить, что ты не только заявил права на королевские регалии Великобритании, но еще и сделал это по просьбе убийцы! Здравый смысл, да и элементарные правила приличия требуют сообщить им это известие лично.
— Чувствую, сцена будет та еще, — заметил я. — Ну а что же убийца? Мы арестуем ее прямо на глазах ее товарищей?
Холмс на секунду задумался.
— Надо будет дать ей высказаться, объясниться. Возможно, она выболтает какой-нибудь полезный для расследования факт, о котором мы пока не знаем. Но затем мы перейдем к решительным мерам.
— Ну, убийц мы и до нее задерживали, — добавил я. — Да и выполнять роли присяжных и судьи одновременно нам тоже доводилось.
— Совершенно верно! Тут у нас не должно возникнуть никаких сложностей. С собой в Канаду я возьму экземпляр харлстонской газеты, в которой подробно рассказывается о ее исчезновении. Там имеется и описание пропавшей горничной. Думаю, несмотря на то, что прошло почти двадцать лет, мы сможем ее опознать.
— Ну а когда Хауэлз упрячут за решетку, — продолжил я, — эти самые «буревестники» смогут спокойно заявить права на харлстонские драгоценности, связавшись напрямую с Натаниэлем Месгрейвом. Мне кажется, такой вариант устроит всех.
— Согласен, — кивнул хозяин поместья.
— Аналогично. Ну а я чувствую себя обязанным оказать им всяческую поддержку, — добавил Холмс. — Поклонники творчества Ватсона из Нового Света заслуживают нашей помощи!
— Значит, решено единогласно, — подвел итог я. — Нам стоит захватить с собой справочник по международному праву. Кажется, он называется «De Jure inter Gentes»[89]. Думаю, в вопросе доставки драгоценностей канадцам он может оказаться весьма полезным.
— Судя по тому, что я знаю о Британской Колумбии, «История древопоклонников» им понравится куда больше, — как всегда тонко пошутил Холмс.
— Я готов даже пожертвовать красотой заполненных полок своего книжного шкафа и подарить им наш экземпляр! — смеясь, ответил я.
* * *
— Знаете, Ватсон, — сказал Холмс на следующее утро, когда мы уже вернулись на Бейкер-стрит, — я тут почитал ваши заметки о некоторых наших делах, и мне показалось, что иногда я обращался с вами весьма бесцеремонно. К сожалению, люди вообще зачастую воспринимают дружбу как нечто само собой разумеющееся, и, боюсь, этот недостаток присущ и мне.
— Что вы, я никогда на вас не обижался, — не совсем искренне сказал я. — Признаю, бывали времена, когда я страшно раздражался, понимая, насколько же вы сообразительнее. Но странно было бы винить в этом вас!
