— И что же?
— Дезире направила Палмера ко мне, объяснив, что находится под опекой. Тогда он потребовал у нее письмо ко мне с распоряжением передать ему полномочия.
— И она его написала?
— Да.
— А потом? — спросил Мейсон, в его глазах светился неподдельный интерес.
— Я почувствовал, что меня загнали в угол. Акций у меня не было, а я не хотел признаваться в этом Дезире. Она непременно потребовала бы от меня полного отчета. Вот почему я не признался, что продал акции.
— Тогда курс акций был еще низок?
— Да, все это было до сообщения об открытии нового месторождения. Если бы у Палмера были хоть какие-то деньги, он мог бы сам приобрести достаточное количество акций, чтобы обеспечить себе большинство. Но денег у него не было.
— И что сделали вы?
— Я заявил, что мне необходимо понять, чего он добивается на самом деле, прежде чем выполнить просьбу Дезире. Он настаивал на встрече, но я под разными предлогами оттягивал неприятный для меня разговор. Тогда он зашел с козыря, который держал про запас. Палмер сказал, что знает о Фреде Хедли нечто такое, что заставит Дезире с ним порвать. Для воплощения его плана взять в свои руки управление компанией ему нужны были деньги, и он заявил, что за пять тысяч долларов готов разоблачить Хедли.
Мейсон скептически посмотрел на своего клиента.
— Он хотел получить также и право распоряжаться пакетом акций, принадлежащим мисс Эллис?
— Да.
— И вы утверждаете, что это не шантаж?
— Можно сказать и так, но я был готов любой ценой помешать Хедли жениться на Дезире.
— Но каким образом вы собирались передать ему полномочия?
— Когда он сделал мне это предложение, я решил поймать его на слове. Я втайне приобрел двадцать тысяч акций «Стир ридж ойл» на свое имя. Они достались мне по десять — пятнадцать центов за штуку. Я хотел убедить Палмера, что это те самые акции, которые оставил старик Эллис… Через пару дней газеты раструбили об открытии новых месторождений нефти, и акции компании стремительно поднялись.
— И они записаны на ваше имя? Они не являются частью поручительства?
— Да.
— У вас не сохранилось какого-нибудь письма от Палмера, которое подтвердило бы ваш рассказ?
— Нет.
Мейсон покачал головой:
— Если вы расскажете все это на суде, да еще после того, как сообщите о своих действиях по поручительству, вы влипли!
— Но я делал то, что считал выгодным, — запротестовал Даттон.
— Для кого? Для вас или для Дезире?
— Для всех.
Мейсон снова покачал головой:
— Суд посчитает, что вы продали акции «Стир ридж ойл», которыми распоряжались по поручительству, потом, получив от тайного источника нужные сведения, перекупили акции на свое имя, чтобы заработать на повышении. Палмер узнал про это и стал вас шантажировать.
На лице Даттона отразилось замешательство. Через несколько минут он произнес:
— Господи! Все, что я делал, может быть превратно истолковано!
— Именно так! — подтвердил Мейсон.
— Даже вы мне не верите, — обвиняющим тоном произнес Даттон.
— Стараюсь изо всех сил. Это входит в мои обязанности — верить клиенту. Но суд не станет затруднять себя и вникать…
Снова воцарилось молчание. Наконец Мейсон нарушил его.
— Ну хорошо, продолжим! Стало быть, вы согласились встретиться с Палмером в укромном месте, которое не вполне подходит для расчетов с шантажистом, но идеально для совершения убийства.
— Палмер сам выбрал это место.
— Жаль, что он не может воскреснуть ненадолго, чтобы выступить свидетелем на суде. Почему Палмер назначил вам свидание именно там?
— Он не объяснил, но я думаю, он должен был до поры до времени тщательно скрывать свои планы. Палмер ужасно не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о его попытках заручиться поддержкой крупных акционеров и захватить контроль над корпорацией, пока он не почувствовал, что достаточно плотно сидит в седле. Ну и конечно, он боялся, что всплывет факт продажи информации.
— Итак, вы приняли его предложение и отправились в назначенное место?
— Да.
— Имейте в виду, что полиция располагает магнитофонной записью вашего телефонного разговора с Палмером. Того самого, в котором вы договариваетесь о месте встречи. Вы… — Мейсон замолчал на полуслове, заметив на лице Даттона растерянность.
— Но, черт возьми, как это случилось?! — воскликнул он.
— Похоже, вы получили нокаут, — заметил Мейсон, прищурившись глядя на Даттона.
— Боже мой, как же иначе! Это действительно удар под дых. Ведь я выбрал ту кабину совершенно случайно. А, вспоминаю: какой-то тип хотел войти туда и постоял какое-то время рядом.
— Да, он установил в ней портативный магнитофон.
Даттон, все еще не оправившийся от потрясения, уставился на адвоката.
— Но раз он записал разговор на пленку, он, вероятно, и подслушал его?
— Нет, — ответил Мейсон, — подслушивать телефонные разговоры незаконно.
— Понимаю. Но в таком случае на пленке записаны только мои слова, там нет слов Палмера!
Того, что вы сказали, вполне достаточно для обвинения, ибо вы повторили описание места свидания — седьмая лунка на поле для игры в гольф «Барклай-клуба», — после того как выразили согласие передать ему пять тысяч.
— Да, все так и было. И у полиции есть запись моих слов?
— Да. Поэтому, Даттон, прекратите пудрить мне мозги, вы и так уже достаточно долго ходите вокруг да около, и расскажите всю правду. У вас было много времени, чтобы придумать правдоподобную историю, но мне нужна только правда. Вам могут помочь только факты.
— Он был уже мертв, когда я приехал.
— Вы сразу его заметили?
— Нет.
— Почему?
— Как и остальные члены клуба, я имею свой ключ от входной двери. Палмер знал это. А он не был членом клуба и занял ключ у одного из своих друзей. Я прошел через все здание насквозь и через заднюю дверь вышел на поле для гольфа. Дойдя до седьмой лунки, которая находится в сотне ярдов от здания, я никого не увидел и очень удивился, так как предполагал, что Палмер должен приехать раньше меня. И вообще я все больше склонялся к мысли, что занимаюсь ерундой. Не так обычно происходят деловые встречи.
— У вас еще будет возможность порассуждать об этом, — сухо произнес Мейсон.
— Что вы имеете в виду?
— Если вам, Даттон, стыдно рассказывать мне об этом с глазу на глаз, — проговорил Мейсон, — подумайте, как вы будете себя чувствовать на перекрестном допросе перед лицом неумолимых присяжных, отбиваясь от нападок окружного прокурора.
На какое-то время в комнате воцарилась тишина.
— Можете продолжать, я вас слушаю, — произнес наконец адвокат.
— Я стоял неподалеку от седьмой лунки и ждал появления Палмера. Под ноги я не смотрел. Примерно через десять минут я начал прохаживаться туда-обратно, пока не заметил на земле какую-то тень. Я чуть не наступил на него. — Даттон замолчал.
— Это было тело Палмера?
— Да.
— И что вы сделали после этого?
— Меня охватила паника! Почти бегом я добрался до здания клуба, проскочил через него, прыгнул в машину и умчался.
— У вас не было карманного фонарика?
Даттон с полсекунды поколебался, но затем довольно твердо ответил: — Нет.
— Вы собирались обмениваться с Палмером в полной темноте?
— Свет фонарика привлек бы внимание сторожа. Хотя ему и платят только за охрану здания клуба, а не поля для гольфа, но все-таки…
— И эту историю вы собираетесь рассказать следователю?
— Да, ибо это — чистая правда!
Мейсон некоторое время задумчиво рассматривал своего клиента, потом спросил:
— А револьвер?
— Какой револьвер?
— Который вы пытались спрятать в трубе?
— Вы с ума сошли! — Глаза Даттона, казалось, сейчас выскочат из орбит.
— Мой дорогой, я повторяю: не стройте из себя дурака и не делайте дурака из меня. Если полиция вас арестовала, значит, у нее есть какие-то доказательства, которые позволят ей предъявить вам обвинение в убийстве. Быть может, вы и не знали об этом, но, как ни странно, практически каждый преступник-дилетант считает, что сточная труба — прекрасное место, чтобы спрятать туда улики. И они пользуются этим тайником с прямо-таки поразительной регулярностью. И потому полиция, когда расследует убийство, первым делом тщательнейшим образом обследует сточные трубы вдоль дорог, ведущих от места преступления. И я могу поспорить, что вы остановились у трубы, вышли из машины и выбросили орудие убийства, возможно, какие-то еще улики в трубу.
— Полиция его нашла? — спросил Даттон, боясь услышать ответ.
— Да.
— В таком случае, мистер Мейсон, вам остается только одно: признать меня виновным и уповать на милосердие суда.
— Палмера убили вы?
— Нет! Но я нашел возле трупа револьвер. Я его подобрал, а когда вернулся к машине, рассмотрел его и узнал мой собственный револьвер.
