— Тут и говорить-то нечего. Моя Лена на четвертом месяце беременности. И весь сказ, — на одном дыхании выпалила гостья.
— Выходит, от моего сына понесла, если правильно до меня дошло?
— Правильно, — кивнула Вероника Федотовна.
Колесникова разлила еще по рюмке и после того, как они их опорожнили, сказала:
— Что Витя встречался короткое время с Леной — мне известно, но нет твердой уверенности, что она забеременела от него. У него этих девок было, что муравьев в муравейнике.
Приподнятое настроение у собеседницы улетучилось.
— Зачем так о моей дочке, она не какая-нибудь гулящая.
— Ты на меня обиду не держи, — смягчилась Варвара Степановна. — Я против твоей дочки ничего не имею. Но посуди сама: ей мой сынок нравится, и она вполне может показать на него рукой.
— Я тебе за нее ручаюсь, — даже повысила голос Миронова. — Не была бы уверена — к тебе бы не пришла.
— Не горячись. Нет смысла спорить. Вот Витя приедет, тогда и решим наши проблемы. Еще по рюмочке?
— Нет. Спасибо за угощение. — Гостья поднялась из-за стола. — Я хочу, чтобы ты хорошо запомнила: мы к вам в родню не напрашиваемся, сами в состоянии воспитать ребеночка. Я к тебе пришла как равная, а ты меня выставила в роли просительницы, — вылила она свою обиду.
— Да сядь же ты, неугомонная. — Перегнув палку, Варвара Степановна смягчилась. — У меня и в мыслях не было обижать тебя.
— Передай сыну, что у него вскоре появится наследник, и если он не растерял всю совесть — знает, где найти мою дочь.
Миронова покинула дом Колесниковых в крайне плохом настроении. Лене же она ничего не рассказала.
Лена уже неоднократно просила мать зайти к Колесниковым и узнать, когда приедет их сын. Вероника Федотовна ссылалась то на занятость, то на отсутствие Колесниковых дома, но в конце концов сказала, чтоб дочь Виктора раньше зимних каникул не ждала.
— И на Новый год его здесь не будет? — недоверчиво посмотрела она на мать.
— У них в феврале каникулы, — отрезала та. И все же девушка решила перед самым Новым годом проведать Колесниковых. Двадцать девятого декабря, сославшись на то, что ей нужно на прием к врачу, она ушла из дома.
Виктор приезжал домой не менее двух раз в месяц. После встречи Варвары Степановны с Вероникой Федотовной у него с родителями состоялся серьезный и неприятный разговор.
— Тебе известно, что Миронова от тебя беременна? — наседал отец.
— Почему ты решил, что от меня? — изобразил изумление парень.
— Потому что, если обратить внимание на срок, то ты как раз в это время крутил с ней роман, — вмешалась в беседу мать.
— Мне с ней дружить довелось не более двух-трех недель, — даже не смог он точно подсчитать. — А такая погрешность в нашей медицине вполне допускается.
— Не крути, — повысил голос Тимофей Сидорович. — У тебя с ней что-нибудь было?
— Ну целовались, — ушел Виктор от прямого ответа. Такой неприятности от Мироновой он не ожидал. Могла бы сначала его поставить в известность, а не впутывать родителей. Он был уверен, что нашел бы выход из сложившегося положения. «Не захотела — пусть теперь сама и выкручивается, а мне жениться на ней ни к чему», — пронеслось у него в голове.
— Ты нас с матерью совсем за дураков держишь? От поцелуев дети не рождаются, — начал терять терпение глава семейства.
— Тогда пусть другого кандидата в отцы своему ребенку подыщет, — строптиво заявил младший Колесников.
— Послушай меня, сынок: если ребенок твой — не бери грех на душу, — попыталась усовестить его Варвара Степановна.
— Да чего вы ко мне пристали, будто я преступник какой. Сказал же русским языком, что ничего не знаю и знать не хочу. — От занудного и неприятного разговора у него разболелась голова. — Хотел отдохнуть дома, а мне настоящую пытку устроили. Кому больше верите: той вертихвостке, что парням на шею вешается, или мне?
— Не горячись, сын, — немного поутих и Тимофей Сидорович. — Нам необходимо знать правду, не хватало еще позора на седую голову.
Родители у Виктора до старости еще не дожили, но отец очень любил обращать внимание на свои седины, которые у него появились аж в двадцатилетнем возрасте.
— Я правду и говорю: не было у нас с ней близости, — произнес парень, словно давал клятву, причем совесть его абсолютно не мучила. Более того, во всем виновной он считал Миронову, которая изрядно подпортила ему настроение, да еще настроила родичей против. Он и не подозревал, что та еще ни разу не была у них дома в его отсутствие.
— Ты, мать, как знаешь, а у меня нет основания не доверять сыну, — заключил в результате старший Колесников, после чего младший вздохнул с облегчением.
Больше в их семье к данной теме не возвращались, да и Мироновы не напоминали о себе лишний раз.
Двадцать восьмого декабря вечером Виктор приехал в очередной раз домой. Казалось, что предновогоднее настроение никто и ничто не может испортить. О том, что кто-то носит под сердцем его ребенка, он и не думал и вспоминал лишь в редких случаях, и то мимолетно.
Прекрасно выспавшись, он откинул одеяло, поднялся, открыл форточку и вернулся в постель. Ему нравилось валяться в кровати и дышать зимним воздухом, который возбуждающей прохладой заполнял комнату.
— Сын, — заглянул к нему в комнату отец, — ты бы почистил снег у забора, а то мне пора на работу.
— Ладно, — нехотя согласился Виктор.
— Двор я очистил, осталось только от забора откинуть.
— Да понял я, понял, — пробурчал парень. — Мать уже ушла?
— Да, но она в одиннадцать будет дома, заодно и тебя накормит.
Студент потянулся всем телом и резко вскочил на ноги. Он решил нагулять себе аппетит до прихода Варвары Степановны.
Морозец приятно пощипывал нос, и парень, растирая его время от времени, усердно работал огромной деревянной лопатой. Частично снег зависал в воздухе и падал на него, запорошив голову и плечи, оседал на лице и таял; капельки охлаждали разгоряченное лицо.
Он и не заметил, что уже не менее десяти минут за ним наблюдает Леночка Миронова с премилой улыбкой на лице. Виктор подцепил на лопату очередную порцию снега и, широко размахнувшись, бросил. Но рука в обледеневшей варежке неловко скользнула по черенку, и снег полетел не в ту сторону, в которую он метил.
— Ой! — вскрикнула девушка, которую парень обсыпал снегом с ног до головы.
Он от неожиданности даже вздрогнул и только теперь увидел Лену.
— Ты? — все, что смог он произнести.
— Я! — И девушка залилась заразительным смехом.
Смех действительно заразил бы кого угодно, но только не Виктора.
— Ты зачем сюда пришла? — поинтересовался он не совсем дружелюбно, если не сказать — враждебно.
Смех перешел в очаровательную улыбку, но и она померкла.
— Я пришла узнать: будешь ли ты дома на Новый год?
— Как видишь — буду, — буркнул Виктор, явно не настроенный на разговор.
Глаза девушки приоткрылись чуть шире обычного, а на лбу собрались недовольные морщинки.
— Ты не рад нашей встрече?
— Рад — не рад, сам не знаю.
Морщины на лбу девушки грозно изогнулись, при этом глаза заметно прищурились, такое выражение уже выдавало совершенно другое настроение.
— Что ты этим хочешь сказать?
Скорчив кислую физиономию, парень поежился.
— Ничего.
Теперь морщины у Леночки сдвинулись в кучку, а зрачки с трудом просматривались сквозь узкие щелки, через коротенькие ресницы. Располневшая фигура, некрасивое лицо, да еще чрезмерный гонор вызывали у Колесникова отвращение.
— Только не закатывай истерик, — предупредил он ее на всякий случай.
Черты лица у Лены резко разгладились, и она произнесла на удивление спокойно:
— Тебе известно, что у нас будет ребенок?
— Естественно, — отозвался он как-то буднично.
— Значит, ты нас отвергаешь? — сообразила собеседница.
— Разложу все по полочкам: о том, что ты беременна от меня, знаем только мы с тобой, а…
— Моя мама в курсе, — оборвала его девушка.
— Я могу сказать, что это твои личные домыслы, — закончил Виктор.
Беременная женщина просто растерялась от такого наглого заявления со стороны будущего отца.
— Как это?
— А так это, — передразнил ее Колесников. — Я предупреждал тебя, что до окончания института жениться не намерен, но ты не послушала.
— Тут не моя вина, — резонно заметила она. — Нечего тогда было со мной любовь крутить.
— Не маленькая и должна была подумать о последствиях, — свалил он с больной головы на здоровую.
— Красиво излагаешь. А кто обещал мне, что все будет хорошо, когда на сеновале приспичило? — напомнила Лена.
— В такие минуты мужчина теряет над собой контроль.
— Понятно — не признаешь родню.