положении, в каком нашли?
— Да! — Паркер встал. — Мы хотим еще раз осмотреть это место, и думаю, тело покойного может нам пригодиться. Пусть люди из морга подождут. Я сам скажу им, когда можно будет забрать тело.
— Так точно, шеф!
Джонс исчез. Паркер двинулся в сторону двери, но задержался еще на минуту, чтобы закончить свой рассказ Алексу:
— В шесть утра, ну, может, на несколько минут позже, секретарь покойного Роберт Рютт позвонил живущему поблизости врачу, доктору Гарднеру, и с тревогой сообщил ему, что обнаружил сэра Гордона Бедфорда сидящим за столом в своем кабинете и не подающим признаков жизни. Врач прибыл спустя десять минут и немедленно констатировал смерть. Письмо, лежащее на столе перед покойным, характерный запах остатков кофе в чашке и такой же запах из уст покойного дали доктору основания предположить, что сэр Гордон покончил жизнь самоубийством при помощи калиевой соли синильной кислоты, то есть того KCN, о котором ты спрашивал, или попросту говоря, цианистого калия. Запас этого вещества, впрочем, находился тут же под рукой в кабинете, поскольку сэр Гордон употреблял его для того, чтобы убивать насекомых.
— Понятно, — сказал Алекс. — Ну что ж… Пойдем взглянем…
— Минуточку. У врача, к счастью, хватило ума самому ничего не трогать и другим не позволить — он остался у тела покойного и немедленно позвонил в ближайшее отделение полиции, а они, в свою очередь, тут же сообщили нам. Бедфорд был известен всей здешней округе; он родился в этом доме, здесь прошло его детство…
Алекс улыбнулся своим мыслям, но тут же снова стал серьезным.
— Что смешного? — с подозрением спросил Паркер.
— Нет-нет, ничего. Не обращай внимания. Пошли…
И двинулся первым. Паркер догнал его возле двери и открыл ее. Поскольку единственное большое окно кабинета было заслонено шторой, а комнату освещала лишь стоящая на столе небольшая лампа, Джо с минуту стоял, напрягая зрение, чтобы осмотреться в полумраке.
Паркер пересек кабинет и включил висящую под потолком шестиламповую люстру.
Сэр Гордон Бедфорд сидел за столом, а точнее, лежал на нем верхней половиной тела. С того места, где стояли Паркер и Джо, нельзя было увидеть лица покойного.
Джо осмотрелся.
Полка с книгами, письменный стол, другой стол, поблескивающий стеклянными пробирками и никелем аккуратно расставленных приборов… Небольшой столик, а на нем пишущая машинка и рядом маленький стульчик… А вокруг, по всем стенам комнаты от окна до двери тянулись два ряда больших стеклянных коллекционных ящиков, заполненных неподвижными бабочками, насаженными на булавки и выложенными на фоне темного бархата, которым была обита внутренность ящиков. Эти бабочки напомнили Джо эскадрильи самолетов на ночном небе. Не двигаясь с места, он спросил:
— Дом был заперт изнутри?
— Да.
— И на всех окнах решетки? Я заметил их снаружи по дороге сюда.
— Да, на всех. Ну, тебе знаком этот стиль: резные, изогнутые, ажурные и на первый взгляд тонкие, но на самом деле весьма солидные и прочные. Люди тех времен заботились о своей безопасности… Они хотели спать спокойно.
— И действительно, — тихо сказал Алекс, — уснули они все уже на веки вечные, аминь!
Он подошел к окну и раздвинул шторы. Снаружи был сад, полный георгин. Джо смотрел на цветы, ощущая за своей спиной присутствие неподвижной фигуры у стола и слыша ровное, спокойное дыхание Паркера.
— А входная дверь?
— Оснащена автоматическим замком и засовом. Даже калитка в этом доме всегда заперта на ключ. Сэр Гордон категорически требовал от всех домочадцев, чтобы в те дни, когда он находится здесь, у каждого был свой ключ к автоматическому замку и чтобы каждый, выходя, запирал за собой дверь на этот замок. Он хранил здесь секретные документы, которые приносил для ознакомления на уикенды, и поэтому хотел иметь абсолютную гарантию, что никто чужой не сможет легко проникнуть в дом. Наш специалист первым делом исследовал все замки и решетки. Все в полном порядке. Никаких следов взлома. Входная дверь была заперта изнутри на засов. Так что можно смело заявить, что если это не самоубийство, то…
— …то убийцей является кто-то из домочадцев, не так ли? — Алекс отвернулся от окна. — А кто находился в доме в минувшую ночь?
— Следующие лица:
жена покойного, Сильвия Бедфорд,
его брат, Сирил Бедфорд,
его секретарь, Роберт Рютт,
его невестка, жена Сирила, Джудит Бедфорд,
горничная Агнес Уайт.
— А что, кухарки у них нет?
— Есть, но она уехала к больному сыну.
— Понятно. Секундочку… Кажется, ты сказал: «в те дни, когда он находился здесь…». Стало быть, Бедфорд не жил в этом доме?
— Нет. У него была квартира в Сити, а здесь он лишь проводил некоторые уикенды и периоды, когда хотел спокойно поработать над изучением жизни своих любимых бабочек. Постоянно в этом доме находились лишь его брат с женой и прислугой.
— Та-а-ак… — Джо взглянул на стол.
— Теперь перейдем к письмам, — Паркер подошел к столу.
Джо двинулся за ним и остановился напротив покойного.
Гордон Бедфорд был почти великаном. Его мощные плечи закрывали почти всю поверхность стола, а пальцы свисающей вниз правой руки, под которой на полу виднелись осколки маленькой кофейной чашки с золотым ободком, похожи были больше на пальцы боксера, чем ученого. Когда Паркер с некоторым усилием приподнял голову и плечи покойного, Алекс содрогнулся. На лице сэра Гордона застыла таинственная и жуткая гримаса, та самая, которую Гиппократ тысячи лет назад назвал насмешливой улыбкой смерти.
Яд, по всей видимости, подействовал мгновенно.
Паркер осторожно выпрямил мертвое тело, оперев его плечами на спинку кресла. На секунду Алексу показалось, что мертвый хозяин этого дома сейчас расхохочется. Но искривленные неподвижные губы не шевельнулись.
Паркер указал пальцем на письмо, лежащее на столе.
— Это я обнаружил сразу, — сказал он. — Все здесь уже сфотографировано, зафиксировано и со всего сняты отпечатки пальцев, так что любую вещь можно брать в руки. Возьми этот листок и прочти.
Алекс взял и прочел:
«…для иной души, не столь чистой и не столь восприимчивой к искушениям этого мира. Умоляю тебя. В моей жизни есть проблемы, которые долго копились, пока не стали причиной моего нынешнего шага. Быть может, они никогда не станут явными. В этой области немногое доходит до ушей незаинтересованных. Впрочем, нет никакого смысла углубляться в подробности. Люди, которых я мог бы назвать, и которые могли бы с легкостью подтвердить, что все содержащееся в этом письме является правдой, никогда этого не сделают, и никто не заставит их выдать себя. Никто никогда не докажет никакой их вины. А истинная правда такова: я родился в семье порядочных
