– Боже милостивый, верно! Так что было у вас на уме, Весткотт?
– Я с трудом припоминаю...
– Но вы таки вспоминаете, Гиппократ, – и не оставляйте усилий. Значит, когда вы поднялись на холм, говорите вы, то заметили... и тут вам что-то помешало, о чем вы не хотите говорить, считая это сущей мелочью. Ну же? Так что там было?
– Что ж, если вы настаиваете... – буркнул доктор Весткотт. – Но не подлежит сомнению, что все это совершенно не важно. Когда я поднялся наверх, джентльмены, какая-то неразличимая фигура выскочила из-за деревьев и кинулась в заросли кустарника, где и исчезла.
– Да?
– Действительно, сегодня один из пациентов напомнил мне о кануне Дня Всех Святых, но его слова лишь промелькнули в памяти. В этом «Удольфо» не может быть никаких привидений, вы согласны? Фигура, которую я заметил, могла принадлежать какому-то заблудившемуся прохожему или безобидному бродяге; приятной эту встречу не назовешь, но вряд ли она представляла собой опасность или угрозу для обитателей дома.
– Вы можете описать этого бродягу? Как он выглядел?
– Это был не «он», мой дорогой Сигрейв, – отчетливо произнес доктор Весткотт. – Лица увидеть мне не удалось: фигура была ко мне спиной. Но ошибиться было невозможно: на ней было платье, шаль и шляпка. Не знаю, какую цель преследовало это фиглярство, но, вне всяких сомнений, этот бродяга был женщиной.
И тут же сквозь голые ветви деревьев пронесся могучий порыв ветра, вздымая тучи листьев, и померк лунный свет.
– Ради всех элевсинских тайн! – решительно заорал Нигел. – Бродяжка, которая выскакивает из-за деревьев и кидается в кусты, может, и странное зрелище, но не более, чем кое-какие иные вещи, которые случались здесь. Спокойно! Значит, как вы говорите, никакого вреда и быть не могло? Всего лишь странно и просто любопытно, не так ли?
Пророком он оказался плохим. Странно и просто любопытно, но меньше чем двадцать четыре часа спустя раздался взрыв, от которого все чуть не сошли с ума.
Когда воскресный вечер близился к десяти часам, с обедом было покончено, но обсуждение проблем продолжалось, Кит Фарелл снова уединился в берлоге Нигела. На этот раз его спутницей была Патрисия Денби, которая за столом встретила его взгляд. Он припомнил те события, которые привели его сюда.
Сегодня днем он встретил ее на вокзале Юго-Западной железной дороги – как она и просила в своей телеграмме. Стоял прекрасный день, такой теплый, что можно было ходить без пальто, и в клубах вокзального пара и лязге локомотивных сочленений Кит увидел, как Пат в своем легком дорожном плаще и плоской шапочке кинулась ему навстречу. Она сияла от радости, но ею владели какая-то странная застенчивость, смущение и даже робость. Тем не менее фиалковые глаза Пат блеснули радостью, когда она протянула руки навстречу ему.
В сопровождении носильщика с ее багажом Кит проводил Пат до экипажа, который предварительно нанял на Ватерлоо-роуд. Пока они не пересекли мост Ватерлоо и не выбрались на Странд, он не произнес ни слова.
– Прежде чем я задам неизбежные вопросы, ты согласна сегодня составить мне компанию на обеде у Нигела и Мюриэль Сигрейв? Я встретил Нигела вчера вечером, и он рассказал, что его дом назван в честь замка из того романа.
– Вчера вечером? Но я думала, что, как ты сказал...
– Нигел вернулся из сельского дома раньше, чем предполагал. Мюриэль при нем не было, хотя она обещала присоединиться сегодня. Ну так как, моя дорогая? Обед?
– С удовольствием, Кит! В какое время?
– Скажем, между семью и половиной восьмого. Нигел предложил прислать за нами экипаж, и, если ты согласна, он будет к нашим услугам. Но я подумал, что, может, ты предпочтешь свой экипаж, чтобы не усложнять ситуацию?
– О да! Кит, после того, что в пятницу вечером случилось на Девоншир-стрит, могу я надеяться, что дом со столь многозначительным именем не преподнесет нам никаких сюрпризов?
Даже Пат полагалось оставаться в неведении относительно сомнений Нигела, связанных с его брачными узами, из-за которых Нигела даже покинуло его отменное чувство юмора.
– Больше никаких пуль и вообще ничего подобного. Но ближе к часу ночи, когда семейный врач возвращался после визита к больному, какая-то неизвестная женщина, как привидение, мелькнула в зарослях.
– Кит, это «Удольфские тайны» или «Джейн Эйр»? Если твой друг Нигел держит жену-лунатичку где-то под замком...
– Чушь, моя дорогая! И если ты не против, не стоит даже и говорить о каких-то семейных неприятностях.
– Скажи мне, Кит, Нигел Сигрейв счастливый человек?
– Конечно. Он безумно счастливый человек.
– Ты даже не представляешь, как я рада это слышать! Где... где он бывает в сельской местности?
– Это место называется Боддингтон, в Кенте. Да и ты, как я предполагаю, ездила в Мортлейк советоваться с Дженни?
Пат вскинула руки.
– Куда бы ни ездила, с кем бы я ни советовалась, – вскричала она, – сейчас я получила у нее разрешение рассказать тебе всю историю, но это предполагает разрешение еще кое-кого. Но будешь ли ты так любезен ничего не спрашивать у меня до десяти часов? И в ту же минуту я смогу тебе все рассказать. Но сейчас и время не то, и атмосфера не та, и, главное, есть кое-что, о чем я боюсь тебе рассказывать. Я не кокетничаю, Кит. Я, скорее, презираю кокетство; но честно и искренне признаюсь, что боюсь это рассказывать!
– Я что, такое чудовище?
– Ты вовсе не чудовище. Если бы ты на самом деле был злым, раздражительным или бестолковым или если бы ничего для меня не значил, я бы немедля тебе все выложила. Но прошу тебя, можешь ли ты подождать до десяти часов? – взмолилась она. – Я всегда медлила кое-что рассказывать тебе. Но когда речь заходит о том, что мы называем прямыми действиями. Кит, я никогда не уклонялась и была столь же серьезна, как и ты. Разве не так?
– Очень хорошо, моя дорогая Цирцея. Значит, до десяти вечера! И предупреждаю тебя, ни секундой позже – или ты пожалеешь, что имеешь дело со мной, а не с Великим инквизитором Торквемадой. Пусть вокруг свистят пули, пусть в том проклятом месте таинственные женщины то и дело бросаются под колеса экипажей – пока не пробьет последний десятый удар, с этих губ не сорвется ни слова истины.
В этот час воскресного дня на улицах было не такое уж оживленное движение, и экипаж Пат беспрепятственно доставил ее к дому. На колонне портика не осталось никакого следа от пули: кто-то тщательно зашпаклевал отверстие и закрасил его.
Их прибытия ждали. Комитет по приему состоял из миссис Готтшалк и горничной, которую Кит раньше не видел, – та взяла саквояж Пат, а домоправительница наблюдала за процессом.
Вскоре вместе с Пат Кит вошел в просторную, изысканно обставленную столовую, где уже все было готово для чаепития. Харви Туайфорд, покончив с трапезой, отставил тарелку и откинулся на спинку высокого стула во главе стола. Хотя на нем был обыкновенный сюртук, даже его покрой отличался подчеркнутой изысканностью, так же как и форма густых бакенбардов и его привычка поднимать брови.
– Надо же! – встретил он их. – Провалиться и не жить, если это не вы лично! Поздновато, вам не кажется? Обратите внимание, что на этом некогда обильном столе почти ничего не осталось, кроме крошек сандвичей и амберных печений. Надеюсь, вы не очень голодны, Фарелл?
Кит подавил желание заявить, что, если бы даже он и был голоден, присутствие Харви начисто лишило бы его аппетита. Пат сказала, что отнюдь не поздно, всего четверть пятого; она попросила налить ей горячего чая и пригласила Кита сесть рядом. Харви, подскочив, изобразил какое-то танцевальное па.
– Сегодня день великих свершений, провалиться мне снова! – продолжил он. – Не так давно тут был Джордж Боуэн, он влетал и исчезал, как торнадо. У него была записка от его героя – от Нигела Сигрейва, ни больше ни меньше, – с приглашением ему и Сьюзен сегодня вечером на обед. О господи!
– И они пойдут, не так ли? – спросила Пат.
– Еще бы! Даже если бы ее величество пригласила Джорджа для возведения его в рыцарский сан, вряд ли он был бы так потрясен. – Харви задумался. – Дайте-ка мне подумать! Я не видел тебя, милая кузина, – да и вас, Фарелл, – с вечера пятницы, когда после нашего с Джорджем ухода, похоже, кое-что случилось.
– Вы слышали, что произошло, Харви?
– Слышал, дорогая кузина. Как и Джордж. Фарелл может радоваться, делая вид, что храбро вел себя (я предполагаю, что ты-то была потрясена). Но сомневаюсь, что он получил большее удовольствие, чем мы с Джорджем, хотя Сьюзен Клейверинг ни в коей мере не могла одобрить ту женскую компанию, которую встретил Джордж и провел в ней остаток вечера. Понимаете, Фарелл, Джордж Боуэн – исключительно порядочная личность; я и слова не могу сказать против него...
– Не кажется ли вам, – осведомился Кит, – что пора подвести черту, пока вы не начали выбалтывать чужие секреты?
