«Она отпустила их, — тут же сказала себе Сара, — хотя наверняка знает, что Рэймонд захочет встретиться со мной. Почему она это сделала? Очередная ловушка?»
После ленча она пошла в свою палатку, чтобы надеть свежее платье. Она была в страшном смятении. Та короткая встреча с Рэймондом пробудила в ее сердце нежность. Ей страстно хотелось защитить его. Так вот она какая — любовь… Оказывается, это прежде всего тревога за любимого, мучительная тревога — и желание любой ценой уберечь дорогого тебе человека от страданий.
Да, она любит Рэймонда Бойнтона. И, подобно святому Георгию[48], должна избавить скованную цепями жертву от Дракона, то бишь от миссис Бойнтон. А Дракон вдруг ни с того ни с сего стал добреньким… Нет, это неспроста. Девушка волновалась все сильнее.
Примерно в четверть четвертого Сара снова подошла к большой палатке.
Леди Уэстхолм сидела на стуле. Невзирая на палящий зной, она упорно носила толстую твидовую юбку. На коленях у нее лежал отчет Королевской комиссии[49]. Доктор Жерар беседовал с мисс Пирс, в руках у которой Сара приметила книгу под названием «Зов любви». Рекламная аннотация на суперобложке уверяла, что это захватывающая повесть, полная роковых страстей и невероятных приключений.
— Мне кажется, ложиться сразу после ленча — неразумно, — объясняла доктору мисс Пирс. — Это вредно для желудка. А здесь, у палатки, все-таки тень, и немного прохладней. О Боже, как вы думаете, доктор, благоразумно ли поступает эта старая дама, сидя прямо на солнцепеке?
Все взглянули на склон горы. Миссис Бойнтон сидела в той же позе, что и вчера вечером, — словно Будда[50], охраняющий вход в пещеру. И ни души вокруг. Все слуги легли спать. На некотором расстоянии от лагеря была видна небольшая группа постепенно удалявшихся туристов.
— Наконец-то мамочка смилостивилась и отпустила детей на прогулку, — прокомментировал доктор Жерар. — Что это — новые козни?
— Представляете, мне почему-то тоже так показалось! — сказала Сара.
— Мы с вами безнадежные скептики. Давайте лучше догоним их.
Оставив мисс Пирс наедине с роковыми страстями, они быстрым шагом двинулись следом за беглецами, которые, к счастью, шли довольно медленно. Все они были непривычно веселы и беспечны.
Сияющий счастливой улыбкой мистер Коуп был тут же. Через несколько минут все уже болтали и смеялись, словно знали друг друга давным-давно.
Ими овладела какая-то лихорадочная веселость, почему-то у каждого из них было такое ощущение, что они сбежали украдкой, — запретный плод всегда слаще. Сара не стала подходить к Рэймонду, а пошла рядом с Ленноксом и Кэрол. Доктор Жерар и Рэймонд шли сзади, увлеченно болтая. Надин и Джефферсон Коуп брели чуть поодаль.
Но очень скоро доктор Жерар как-то сник. Его фразы становились все короче и отрывистей, он вдруг замедлил шаг.
— Тысяча извинений. Боюсь, мне придется вернуться.
— Что-то случилось? — забеспокоилась Сара.
— Лихорадка. Мне нездоровилось еще во время ленча, но я думал, обойдется без приступа.
— Малярия, — догадалась Сара.
— Да. Придется вернуться и принять хинин[51]. Надеюсь, приступ будет не очень сильным. Эту прелесть я подцепил в Конго[52], так сказать, на память.
— Я провожу вас, — предложила Сара.
— Нет-нет. У меня с собой целая аптечка, в том числе и несколько ампул с хинином. Что делать, не повезло. А вы не волнуйтесь, я доберусь один. — И доктор заторопился обратно в лагерь.
Сара с сомнением смотрела ему вслед, но, встретив взгляд Рэймонда, счастливо улыбнулась, и доктор был забыт.
Какое-то время все шестеро держались вместе, но потом Сара и Рэймонд отстали, сами того не заметив. Они брели не торопясь, забирались на скалы, обходили какие-то бесконечные отроги и наконец присели в тенечке отдохнуть.
Никто не решался заговорить первым… Потом Рэймонд все-таки спросил:
— Как вас зовут? Я знаю только вашу фамилию.
— Сара.
— Сара. Могу я вас так называть?
— Конечно.
— Сара, расскажите мне что-нибудь о себе.
Прислонившись спиной к утесу, она принялась ему рассказывать о своем детстве в Йоркшире[53], о тетушке, воспитавшей ее, о любимых собаках. Рэймонд тоже рассказал о себе, правда, немного сбивчиво и очень коротко.
И снова наступило долгое молчание. Их руки встретились — как бы случайно. Они сидели, взявшись за руки как дети, охваченные дивным ощущением покоя и счастья.
Когда солнце стало садиться, Рэймонд нарушил идиллию.
— Пора возвращаться, — сказал он. — Но я пойду в лагерь один. Мне нужно кое-что предпринять. А вот когда я это сделаю, когда я докажу себе, что я не трус.., тогда мне не стыдно будет обратиться к вам с одной просьбой… Возможно, мне придется попросить у вас в долг денег.
Сара улыбнулась.
— Я рада, что вы не лишены практичности. Можете на меня рассчитывать.
— Только сначала я должен кое-что сделать — я один.
— Что именно?
Его мальчишеское лицо неожиданно помрачнело:
— Я должен убедиться в том, что способен на решительные поступки. Сейчас — или никогда. — И, резко повернувшись, он зашагал прочь.
Сара сидела в той же позе и смотрела ему вслед. Что-то в словах Рэймонда насторожило ее. Он так взволнован, так напряжен — и эта его странная решимость… Наверное, ей все-таки следовало пойти с ним… Но она тут же отогнала эту мысль. Рэймонд хочет проверить себя, свою только что обретенную смелость. Это его право. Ей остается только молиться, чтобы решительность не покинула его.
Солнце уже почти зашло, когда Сара вернулась в лагерь. Подойдя ближе, она увидела знакомый зловещий силуэт — миссис Бойнтон все еще сидела у входа в пещеру. Девушке опять стало очень неуютно, и поэтому она поспешила не к себе, а в большую палатку.
Леди Уэстхолм вязала темно-синий свитер, повесив смотанную кольцом шерсть себе на шею. Мисс Пирс расшивала анемичными[54] незабудками салфетку, заодно слушая лекцию о том, как наилучшим образом усовершенствовать закон о разводе. Слуги сновали туда и обратно, занятые приготовлениями к вечерней трапезе. В глубине палатки в шезлонгах расположились с книгами молодые Бойнтоны. Появился Махмуд и обиженно стал укорять своих подопечных. Он запланировал прелестную прогулку после чая, но никого не нашел… Теперь вся программа пошла прахом. А он хотел ознакомить их с чрезвычайно оригинальной архитектурой набатеев[55].
Сара поспешила успокоить его, уверив, что они прекрасно провели время. Она отправилась к себе, чтобы умыться и привести себя в порядок перед обедом. Возвращаясь назад, она остановилась у палатки Жерара и тихонько его окликнула.
Ответа не было. Сара приподняла полог и заглянула внутрь. Доктор неподвижно лежал на кровати. Сара торопливо отошла, надеясь, что не разбудила его.
К ней подошел слуга и молча указал на большую палатку. Обед был, видимо, уже готов. Она прибавила шаг. Все, кроме доктора Жерара и миссис Бойнтон, были уже в сборе. За старой дамой послали слугу.
И вдруг ни с того ни с сего началась какая-то суматоха. Вбежали двое перепуганных слуг и что-то начали говорить Махмуду.
Тот встревоженно огляделся и вышел. Повинуясь внезапному порыву, Сара вышла следом.
— Что случилось? — спросила она.
— Эта старая дама… Абдул говорит, что она не может двигаться — ей совсем-совсем плохо.
— Я пойду с вами, — сказала Сара, невольно ускорив шаг. Она взобралась вслед за Махмудом на скалу, и через минуту они были уже у входа в пещеру, где вот уже несколько часов сидела в кресле старуха. Девушка наклонилась к ней и взяла ее пухлую руку, чтобы нащупать пульс, но вдруг, сильно побледнев, выпрямилась.
Не сказав гиду ни слова, Сара спешно вернулась в палатку. Задержавшись на пороге, она взглядом отыскала сидевших в шезлонгах Бойнтонов. Когда она заговорила, ее голос прозвучал неестественно резко:
— Мне очень жаль. — Сделав над собой усилие, Сара повернулась к Ленноксу — ведь теперь он глава семьи… — Мистер Бойнтон, ваша мать умерла.
Она вглядывалась в лица людей, для которых это страшное сообщение означало свободу, и ей почему-то казалось, что она смотрит на них откуда-то издалека…
Полковник Карбери улыбнулся своему гостю и поднял бокал.
— Итак, пьем за преступления!
Лукавый блеск в глазах Эркюля Пуаро свидетельствовал о том, что он по достоинству оценил остроумие тоста. Пуаро прибыл в Амман с рекомендательным письмом от полковника Рейса. Карбери, конечно, было любопытно взглянуть на эту всемирно известную знаменитость, на человека, удостоившегося столь щедрых похвал его старого друга и коллеги из «Интеллидженс сервис»[56]: «Тончайший психолог, специалист высочайшего класса!» В качестве иллюстрации Рейс подробно описал, как Эркюлем Пуаро было раскрыто убийство Шайтаны.
