Я попытался договориться с ним по-хорошему.
«Мой дорогой, вы все еще похожи на полную развалину, — непринужденно сказал я. — Вам необходимо полежать на солнце в шезлонге. Нет, ни слова больше. Работа должна подождать».
Затем он стал приставать ко мне по поводу дополнительной каюты. «В вашей каюте, сэр Юстас, негде работать. Там столько чемоданов».
По его тону можно было предположить, что речь шла не о чемоданах, а о тараканах, о чем-то, не имеющем права находиться в каюте.
Я объяснил ему — хотя он, вероятно, этого не знал, — что путешествуя, люди имеют обыкновение брать с собой смену одежды. Он вымученно улыбнулся, реагируя, как обычно, на мои попытки пошутить, а потом вернулся к обсуждаемому вопросу.
— И мы вряд ли сможем работать в моей конуре. Знаю я «конуру» Пейджета — он обычно занимает лучшую каюту на судне.
— Мне жаль, что на сей раз капитан не вывернулся наизнанку ради вас, — сказал я саркастически. — Может быть, вы хотели бы свалить часть вашего лишнего багажа в моей каюте?
Сарказм опасен в обращении с такими людьми, как Пейджет. Он сейчас же отыгрался.
— Ну, если бы я мог избавиться от пишущей машинки и чемодана с канцелярскими принадлежностями…
Этот чемодан весит несколько тонн. Он доставляет бесконечные неприятности носильщикам, и Пейджет цель своей жизни видит в том, чтобы всучить его мне. Мы вечно спорим из-за него. Похоже, что Пейджет считает его моей особой частной собственностью. Я, со своей стороны, рассматриваю его хранение как единственное, на что секретарь действительно годен.
— Хорошо, мы получим дополнительную каюту, — поспешно сказал я.
Решение этой проблемы представлялось мне достаточно простым, однако Пейджет из всего любит делать тайну. На следующий день он пришел ко мне с видом заговорщика эпохи Возрождения.
— Помните, вы велели мне получить 17-ю каюту под наш офис?
— Ну и что из того? Чемодан с канцелярскими принадлежностями застрял в дверях?
— Дверные пролеты во всех каютах одинаковые, — со всей серьезностью ответил Пейджет. — Но должен сказать вам, сэр Юстас, что с этой каютой происходит что-то очень странное.
— Если вы хотите сказать, что туда являются привидения, то мы не собираемся там спать, поэтому я ничего не имею против. Призраки не интересуются пишущими машинками.
Пейджет сказал, что дело не в привидениях, а в том, что 17-я каюта, в конце концов, ему не досталась. Он поведал мне длинную надуманную историю. По-видимому, он, некий мистер Чичестер и девица по имени Беддингфелд чуть не подрались из-за каюты. Нечего и говорить, что девица победила, а Пейджет был явно этим огорчен.
— 13-я и 28-я каюты лучше, — повторял он. — Но они даже смотреть на них не захотели.
— Ну, сказал я, подавляя зевоту, — то же касается и вас, мой дорогой Пейджет.
Он укоризненно посмотрел на меня.
— Но ведь вы приказали мне получить 17-ю каюту?
— Дорогой мой, — сказал я раздраженно, — я упомянул номер 17, так как случайно заметил, что он свободен. Но это совершенно не означало, что вы должны были стоять за него насмерть — 13-й или 28-й подошли бы нам с равным успехом.
Похоже, он обиделся.
Есть и еще кое-что, — настаивал он. — Каюта досталась мисс Беддингфелд, однако сегодня утром я видел, как Чичестер, крадучись, выходил оттуда.
Я строго взглянул на него.
— Если вы пытаетесь раздуть грязный скандал вокруг Чичестера, который хоть и отвратный тип, но миссионер, и этого привлекательного ребенка Энн Беддингфелд, то я не верю ни единому слову, — холодно сказал я. — Энн Беддингфелд очень миленькая — у нее исключительно красивые ножки. Я сказал бы, что они самые лучшие на борту.
Пейджету не понравились мои замечания о ножках Энн Беддингфелд. Он принадлежит к числу мужчин, никогда не обращающих внимания на ножки, а если он и обратит внимание, то скорее умрет, чем в том признается. Кроме того, он считает мое отношение к подобным вещам фривольным. Мне нравится досаждать Пейджету, поэтому я злорадно продолжал:
— Поскольку вы с ней познакомились, вы могли бы пригласить ее отобедать за нашим столом завтра вечером. Будет костюмированный бал. Между прочим, вы бы спустились к парикмахеру и выбрали для меня маскарадный костюм.
— Вы, конечно, не наденете маскарадный костюм? — в ужасе произнес Пейджет.
Мне стало ясно, что это совершенно не вязалось с его представлением о моем достоинстве. Он был шокирован, его лицо выражало страдание. До сих пор у меня не было никакого намерения надевать маскарадный костюм, но привести Пейджета в полное замешательство было слишком заманчиво, чтобы я мог от этого отказаться.
— С чего вы взяли? — сказал я. — Разумеется, надену. И вы тоже.
Пейджет содрогнулся.
— Итак, ступайте вниз к парикмахеру и позаботьтесь обо всем, — закончил я.
— Не думаю, что у него есть большие размеры, — пробормотал Пейджет, на глаз измеряя мою фигуру.
Временами Пейджет, сам того не сознавая, может больно обидеть.
— И закажите столик на шестерых в салоне, — продолжал я. — Мы пригласим капитана, девицу с красивыми ножками, миссис Блейр…
— Миссис Блейр не пойдет без полковника Рейса, — вставил Пейджет. — Он просил ее отобедать с ним.
Пейджету всегда все известно. Я ощутил законную досаду.
— Кто такой Рейс? — спросил я раздраженно.
Как я уже говорил, Пейджет всегда все знает или думает, что знает. Он снова выглядел таинственным.
— Говорят, будто он из Секретной службы, сэр Юстас. Кроме того, он до некоторой степени большая «шишка», хотя я, конечно, не уверен.
— Ну разве это не похоже на наше правительство?! — воскликнул я. — Здесь на борту находится человек, чья профессия — перевозить секретные документы, а они вручают их мирному профану, который просит только о том, чтобы его оставили в покое.
Пейджет напустил на себя еще больше туману. Он подошел ко мне поближе и понизил голос.
— Если вы спросите меня, сэр Юстас, я скажу, что все очень странно. Взять хотя бы мою болезнь перед отъездом…
— Дорогой мой, — безжалостно прервал его я, — это был приступ холецистита. Вы всегда от него страдаете.
Пейджет слегка поморщился.
— Это не был обычный приступ. На сей раз…
— Ради Бога, не входите в подробности вашего состояния, Пейджет. Я не хочу о них слышать.
— Очень хорошо, сэр Юстас. Однако я считаю, что я был умышленно отравлен!
— А! — сказал я. — Вы говорили с Рейберном. Пейджет не отрицал.
— По крайней мере, сэр Юстас, он так думает, а он должен знать, о чем говорит.
— Между прочим, где этот парень? — спросил я. — Он не попадался мне на глаза с тех пор, как мы оказались на борту.
— Он сказывается больным и пребывает в своей каюте, сэр Юстас. — Пейджет снова понизил голос. — Но это камуфляж, я уверен. Так ему удобнее охранять.
— Охранять?
— Вашу безопасность, сэр Юстас. На случай, если на вас будет совершено нападение.
— Вы такой бодрячок, Пейджет, — сказал я. — Полагаю, что воображение заводит вас слишком далеко. На вашем месте я пошел бы на бал в костюме смерти или палача. Это будет соответствовать вашему мрачному чувству прекрасного.
Мои слова заставили его замолчать на время. Я вышел на палубу. Девица Беддингфелд беседовала с миссионером-проповедником Чичестером. Женщины всегда увиваются вокруг проповедников.
Человеку моей комплекции неудобно нагибаться, тем не менее я оказал Чичестеру любезность, подняв клочок бумаги, который порхал у его ног.
Ни слова благодарности за свои труды я не дождался. Между прочим, я невольно подсмотрел, что было написано на листке. Там было всего одно предложение.
«Не пытайтесь действовать в одиночку, не то будет хуже».
Миленькое обращение к проповеднику. Интересно, кто такой этот Чичестер? На в и д он кроткий как ягненок. Но внешность обманчива. Спрошу о нем Пейджета. Тот всегда все знает.
Я изящно опустился в шезлонг рядом с миссис Блейр, прервав тем самым ее tete-a-tete с Рейсом, и пригласил ее отобедать со мной в вечер костюмированного бала. А Рейсу удалось напроситься на приглашение.
После ланча пришла девица Беддингфелд и села с нами пить кофе. Я был прав относительно ее ножек. Они действительно самые красивые на судне. Я, конечно, приглашу к обеду и ее.
Я бы очень хотел знать, что приключилось с Пейдже-том во Флоренции. Как только упоминается Италия, он меняется в лице. Если бы я не знал, сколь он порядочен, я заподозрил бы его в какой-нибудь сомнительной интрижке…
Интересно! Даже самые порядочные люди… Для меня было бы большим утешением узнать, что я оказался прав.
Пейджет — и тайный грех! Великолепно!
Это был любопытный вечер.
У парикмахера мне впору пришелся единственный костюм — медвежонка. Я не прочь сыграть медведя в обществе каких-нибудь миленьких молоденьких девиц зимним вечерком в Англии, но для экватора — это едва ли идеальный костюм. Тем не менее я вызвал много веселья и получил первый приз в конкурсе «Что вы привезли с собой» — нелепое название для костюма, взятого напрокат на один вечер. Однако это было, в общем, несущественно, поскольку никто, кажется, не имел ни малейшего представления, что было привезено, а что получено здесь.
