ничего необычного не заметил.
В следующую минуту открылась дверь и появилась Доркас.
— Сэр, вас хочет видеть мистер Уэллс, — обратилась она к Джону.
Я вспомнил это имя. Оно принадлежало адвокату, которому писала миссис Инглторп накануне своей гибели.
Джон немедленно поднялся:
— Проводите его в мой кабинет! — Затем обратился к нам. — Это адвокат моей матери, — объяснил он и добавил более тихо: — Уэллс также является коронером. [20] Вы понимаете. Может быть, вы хотите пойти со мной?
Мы согласились и вместе с ним вышли из комнаты. Джон шел впереди, и я, воспользовавшись случаем, прошептал Пуаро:
— Значит, все-таки будет следствие?
Пуаро с отсутствующим видом кивнул. Он казался настолько погруженным в свои мысли, что меня охватило любопытство.
— В чем дело? Вы не слушаете, что я говорю!
— Это правда, друг мой. Я крайне озабочен.
— Почему?
— Потому что мадемуазель Цинтия пьет кофе без сахара.
— Что? Вы не хотите говорить серьезно?
— Однако я очень серьезен. О, есть что-то, чего я не понимаю… Мой инстинкт был верен.
— Какой инстинкт?
— Тот, что вынудил меня настоять на проверке кофейных чашек. Chut! [21] Ни слова больше!
Мы прошли за Джоном в его кабинет, и он закрыл за нами дверь.
Мистер Уэллс оказался приятным человеком средних лет, с проницательными глазами и типичным для адвоката поджатым ртом. Джон представил нас обоих и объяснил причину нашего присутствия.
— Вы понимаете, Уэллс, — добавил он, — что все это строго секретно. Мы все еще надеемся, что не возникнет необходимости в расследовании.
— Конечно, конечно, — успокаивающе произнес мистер Уэллс. — Мне хотелось бы избавить вас от боли и огласки, связанных с дознанием, но это абсолютно невозможно без свидетельства докторов о смерти.
— Да, я понимаю.
— Умный человек этот Бауэрштейн и, насколько мне известно, большой авторитет в области токсикологии.
— В самом деле? — довольно натянуто спросил Джон. И, немного помолчав, он нерешительно добавил: — Мы должны выступить в качестве свидетелей?… Я имею в виду… мы все?
— Разумеется. Вы и… гм… мистер… гм… Инглторп. — Возникла небольшая пауза, прежде чем адвокат продолжил в своей успокаивающей манере: — Все другие показания будут лишь подкрепляющими, простая формальность.
— Я понимаю.
Едва заметное выражение облегчения мелькнуло на лице Джона. Это меня удивило, потому что я не видел для этого никакой причины.
— Если вы не имеете ничего против, — продолжил мистер Уэллс, — я думаю, мы займемся этим в пятницу. Это даст нам достаточно времени для того, чтобы получить заключение докторов. Вскрытие должно произойти, полагаю, сегодня?
— Да.
— Значит, пятница вас устроит?
— Вполне.
— Излишне говорить, дорогой мой Кавендиш, как я огорчен этим трагическим событием.
— Вы не могли бы, мсье, помочь нам во всем этом разобраться? — вступил в разговор Пуаро, заговорив впервые с тех пор, как мы вошли в кабинет.
— Я?
— Да, мы слышали, что миссис Инглторп в последний вечер написала вам письмо. Сегодня утром вы должны были уже получить его.
— Я его получил, но оно не содержит никакой информации. Это просто записка, в которой она просит посетить ее сегодня утром, так как хочет получить совет по очень важному вопросу.
— Она не намекала по какому?
— К сожалению, нет.
— Жаль, — сказал Джон.
— Очень жаль, — мрачно согласился Пуаро.
Последовало молчание. Пуаро по-прежнему был задумчив. Наконец он снова обратился к адвокату:
— Мистер Уэллс, я хотел бы спросить вас, если это не противоречит профессиональному этикету. Кто наследует деньги миссис Инглторп в случае ее смерти?
Мгновение поколебавшись, адвокат ответил:
— Это очень скоро станет известно всем, так что если мистер Кавендиш не возражает…
— Нисколько, — перебил его Джон.
— Я не вижу причины не ответить на ваш вопрос. В своем последнем завещании, датированном августом прошлого года, после всех небольших сумм, предназначавшихся слугам, она все оставила своему приемному сыну — мистеру Джону Кавендишу.
— Не было ли это — извините мой вопрос, мистер Кавендиш, — довольно несправедливо по отношению к мистеру Лоуренсу Кавендишу?
— Нет, я так не думаю. Видите ли, по условиям завещания их отца, Джон наследует недвижимость, а Лоуренс после смерти приемной матери получит значительную сумму денег. Миссис Инглторп оставила деньги своему старшему приемному сыну, зная, что он должен будет содержать Стайлз. По-моему, это было очень справедливое и беспристрастное распределение.
Пуаро задумчиво кивнул:
— Понятно. Однако прав ли я, что, по вашему английскому закону, это завещание было автоматически аннулировано, когда миссис Инглторп снова вышла замуж?
Мистер Уэллс опустил голову:
— Я как раз собирался сказать, мсье Пуаро, что данный документ потерял теперь законную силу.
— Так! — произнес Пуаро. И после небольшой паузы спросил: — Была ли сама миссис Инглторп осведомлена об этом?
— Не знаю. Возможно.
— Да, была, — неожиданно подтвердил Джон. — Только вчера мы обсуждали вопрос об аннулировании завещания после ее нового замужества.
— О-о! Еще один вопрос, мистер Уэллс. Вы сказали: «Ее последнее завещание». Значит, миссис Инглторп делала несколько завещаний?
— В среднем она составляла завещания по крайней мере раз в год, — невозмутимо пояснил мистер Уэллс. — Она меняла завещательные распоряжения то в пользу одного, то в пользу другого члена семьи.
— Допустим, — предположил Пуаро, — миссис Инглторп, не поставив вас в известность, составила новое завещание в пользу кого-нибудь, не являющегося членом семьи… Допустим, в пользу мисс Ховард. Вас бы это удивило?
— Нисколько.
В то время как Джон и адвокат обсуждали вопрос о необходимости просмотреть документы миссис Инглторп, я придвинулся поближе к Пуаро.
— Вы думаете, миссис Инглторп составила завещание, оставив все свои деньги мисс Ховард? — тихо полюбопытствовал я.
Пуаро улыбнулся:
— Нет.
— Тогда почему вы спросили?
— Ш-ш-ш!
Джон Кавендиш обратился к Пуаро:
— Вы пойдете с нами, мсье? Мы собираемся просмотреть документы матери. Мистер Инглторп вполне согласен предоставить это мистеру Уэллсу и мне.
— Что, кстати сказать, очень упрощает дело, — пробормотал адвокат, — так как формально, разумеется, он имеет право…
Фраза осталась незаконченной.
— Сначала мы посмотрим письменный стол в будуаре, — объяснил Джон, — а затем поднимемся в спальню матери. Она держала свои самые важные документы в фиолетовом портфеле, который нам нужно внимательно осмотреть.
— Да, — сказал адвокат, — вполне вероятно, что там может быть более новое завещание, чем то, которое находится у меня.
— Есть более позднее завещание, — заметил Пуаро.
— Что? — Джон и адвокат ошеломленно уставились на него.
— Или, вернее, — невозмутимо продолжал мой друг, — такое завещание было.
— Что вы имеете в виду, говоря «было»? Где оно теперь?
— Сожжено!
— Сожжено?!
— Да. Взгляните! — Он вынул фрагмент обгорелой бумаги, который мы нашли в камине комнаты миссис Инглторп, и подал его адвокату, кратко объяснив, когда и где его нашел.
— Но, возможно, это старое завещание?
— Я
