– Ты что-нибудь узнал насчет вторника? Ты целую вечность с ней говорил.
– Это она со мной говорила. И я ничего не узнал. А ты?
Дженис как будто засомневалась.
– Я не хотела задавать вопросы, потому что могла случайно спросить то же, что и ты. Тогда она решила бы, будто мы что-то затеяли, и оповестила весь Борн. Но я узнала, кто был у них во вторник вечером, хотя…
– Кто?
– Буш.
– Фредерик Буш?
Дженис кивнула.
– Он пришел, чтобы снять полки с чердака и повесить в гостиной, – он берется за всякую мелкую работу. Мисс Мэри Энн хотела, чтобы ее фарфоровый сервиз стоял на виду, а не в шкафу в столовой. Мисс Донкастер вволю наговорилась, потому что страшно злится на Пинкоттов из-за Эрнста Подлингтона. А поскольку миссис Буш – урожденная Пинкотт, то, разумеется, у Буша руки не тем концом прилажены. Мисс Донкастер сказала, он провозился с полками вдвое дольше необходимого и закончил только в половине восьмого, что было очень неудобно, поскольку они собирались ужинать. А мисс Мэри Энн болтала не умолкая – чертовски эгоистично и неблагоразумно с ее стороны, она ведь прекрасно знает, что из-за этого плохо спит, а раз она плохо спит, то и Люси Эллен не высыпается. А виноват, конечно, Буш.
– О господи, – произнес Гарт.
Гарт медленно шел обратно. Добравшись до деревни, он предпочел короткий путь по Церковному проулку.
Битое стекло убрали. Как только Гарт задумался, кто бы это мог быть, из Мидоукрофта показался Сирил Бонд.
– Я тут хорошо поработал. Я скаут, вот и подумал: ну а вдруг кто-нибудь порежется? Тогда я собрал стекло и бросил в канаву. Так что я совершил хороший поступок.
Гарт засмеялся. В мальчишке было нечто безыскусное.
– О да.
Сирил подошел ближе.
– Вы были на дознании?
Гарт кивнул.
– Ну и чего?
Сирил говорил как настоящий уроженец лондонского Степни.[3]
– Решили, что мистер Харш покончил с собой.
– Почему?
– Потому что его нашли в церкви запертым, а ключ лежал в кармане.
Сирил презрительно усмехнулся.
– Наверное, у кого-то был другой ключ, мистер.
– Да, целых три. Один у священника, второй у церковного сторожа, мистера Буша, и третий у мисс Браун, которая играет на органе. Все учтено.
– Да ну, – сказал Сирил. – Ничего они не понимают, эти на дознании. Я бы им много чего сказал, если бы захотел. Только разве они послушают? Черта с два, я ведь не священник, не церковный сторож и не мисс Браун.
Гарт прислонился к стене, сунув руки в карманы и поинтересовался:
– А что бы ты им сказал?
Сирил подошел ближе.
– Кое-что про ключ.
– То есть?
– Ей-богу, я не вру. Скауты не врут. Иногда, конечно, это неудобно, но вообще хорошо, потому что люди тебе верят. Понимаете?
Гарт кивнул.
– Так что насчет ключа?
Мальчик переступил с ноги на ногу.
– Может, не стоит говорить…
– Если ты действительно что-то знаешь…
– Не сомневайтесь, знаю.
– Тогда, полагаю, ты должен рассказать.
Сирил задумался. За полтора счастливых часа, прошедших после чаепития, он, судя по всему, постарался максимально вывозиться в грязи. Колени у него были в глине, руки по локти сплошь в пятнах, лицо измазано. Тем не менее стоял он с серьезным и вполне заслуживающим доверия видом.
– Если я скажу, то потом не смогу взять слова обратно?
– Не сможешь.
– А если у кого-нибудь будут неприятности из-за того, что я скажу? А если будет суд, мне придется повторить это перед судьей?
– Да.
– И моя фотография попадет в газеты? Ого. Будет о чем написать домой. – Его лицо засветилось от предвкушения и тут же вновь помрачнело. – Только, наверное, у меня самого будут неприятности.
– Почему?
Сирил подошел еще на полфута.
– Потому что мне велят быть дома в полвосьмого. Надо поужинать и вымыться, а в восемь я вроде как должен лежать в постели.
Он многозначительно подчеркнул «вроде как».
– Но так бывает не всегда, правда?
– Ну да… Я моюсь и иду к себе…
– Но не обязательно ложишься спать?
Сирил опять заерзал. Гарт рассмеялся.
– Ладно, ладно, я понимаю. То есть во вторник ты не лег спать?
Упрек на лице Сирила сменился чем-то необычайно похожим на ухмылку.
– И что же ты делал? – поинтересовался Гарт.
Сирил пнул землю так сильно, что чуть не разорвал ботинок.
– У меня будут неприятности, – напомнил он.
– Возможно. Но лучше признавайся. Так что же ты сделал?
Сирил снова взглянул на него искоса и ответил:
– Я вылез из окна.
– Как?
Мальчик необыкновенно оживился.
– Видите вон то окно сбоку? Это моя комната. Если вылезти на подоконник и повиснуть на руках, можно спрыгнуть на крышу над библиотекой. Там недалеко толстая ветка. Надо как следует ухватиться, а потом переставлять руки и сползти наземь. Я сто раз вылезал, и меня ни разу не застукали.
Гарт подумал: «Непростое предприятие». Он сомневался, что сумел бы проделать нечто подобное в возрасте Сирила, но кивнул:
– Итак, ты слез по дереву. Что же было потом?
– Ну, я немного поиграл в индейцев. Подполз к дому, как будто это форт, и окружил его со всех сторон. Неплохо придумал, а?
– Сколько было времени?
– Почти без четверти девять. Отсюда слышен бой церковных часов.
– Хорошо. Дальше.
– Ну а потом стало светлее, потому что вышла луна и нельзя уже было играть в индейцев возле дома – родители могли меня заметить. Тогда я решил пойти в проулок и устроить засаду, а если кто-нибудь пройдет мимо, снять с него скальп.
– И что, кто-нибудь прошел?
– А то! Сначала какая-то дама – вышла как раз отсюда. – Он положил руку на косяк, на который опирался Гарт.
– Какая дама? – Молодой человек старался говорить не слишком быстро.
– Дама, которая живет с вашей старушкой – мисс Браун. Ну та, которая играет на органе в церкви. Я тихо-тихо лежал в канаве напротив калитки. Будь у меня лук и стрелы, я мог бы ее застрелить. Она приоткрыла дверь и постояла немного – вот тогда я и подумал, что мог бы ее застрелить, – а потом уж вышла. Тут подошел какой-то джентльмен и спросил: «Куда вы идете?» Он еще к ней по имени обратился. Очень смешное имя, звучит как «нутряное сало».
– Что?!
Сирил кивнул.
– Знаете, такое, в пакетике. Называется «Атора». Я за ним к бакалейщику бегал, для тетки.
Гарт совладал с собой.
– Медора?
– Точно! Правда, смешное имя? «Куда вы идете, Медора?» – вот как он спросил. Я подумал, что его тоже мог бы застрелить.
– Так-так, продолжай. Что же сказала мисс Браун?
– Сказала, чтобы он не лез не в свое дело, а он: «Это и мое дело», – и спросил, что у нее такое в руке. Она: «Ничего». А он: «Неправда, отдайте мне. Сегодня вы не станете отпирать ключом дверь и заходить в церковь. Если вы собрались послушать орган, можете постоять снаружи, а если хотите поговорить с ним, придется ждать до утра. Давайте сюда ключ».
– И она отдала?
– А то! Он схватил ее за руку, вот так повернул, и ключ упал. Она вскрикнула «ой», как будто собиралась заплакать, вырвалась, забежала обратно в сад и закрыла калитку, а тот джентльмен подобрал ключ, сунул в карман и ушел.
– Куда?
Невероятно грязный палец ткнул в сторону церкви.
– Уверен?
– А то.
– Кто это был? – спросил Гарт. – Ты его знаешь?
Сирил удивленно взглянул на собеседника.
– Знаю, конечно.
– Кто?
– Тот тип, которого здесь зовут «профессор». Вот вам и месть.
Гарт повторил:
– Ты уверен?
Сирил энергично закивал.
– А то. Стал бы я говорить, не будь уверен. Я его узнал. Он такой злющий всегда – прямо как Борис Бэнкс из «Убийства в полночь». Вот это потрясающий фильм, он там такое творит. Он убил одну леди…
Гарт резко перебил мальчика:
– Достаточно, давай лучше про тот вечер. Почему ты думаешь, что не ошибся?
Мальчик упрямо, но в то же время с легким смущением взглянул на него.
– Так я же видел, мистер. Говорю же, луна вышла – яркая, как я не знаю что. Это точно был он. Он живет в конце той улочки, за которой поле с этими… с руинами. И джентльмен, которого убили, тоже там жил.
Гарт присвистнул.
– Ну, раз ты уверен… Но имей в виду, что дело очень серьезное.
Сирил вновь кивнул.
– А то. Я знаю. Я не ошибся. Мэдок его зовут.
Гарт постоял мгновение неподвижно, затем положил руку на плечо Сирила.
– Пока он был здесь… пока говорил с мисс Браун… ты больше ничего не слышал? Никаких звуков из церкви?
– Только как другой джентльмен играл на органе.
– То есть ты слышал музыку?
– Да.
– Хорошо. И что же случилось дальше?
Сирил уставился на молодого человека.
– Ничего. Я пошел домой.
– Как же ты вернулся?
– По дереву, мистер, только надо залезть чуть повыше – сначала немного проползти, потом хватаешься за ветку, свешиваешься с нее, раскачиваешься и прыгаешь прямо на подоконник.
Гарт подумал о чувствах тети Софи. Он вспомнил собственные выходки – в том числе невольный спуск по скату крыши, завершившийся в водосточном желобе. И все-таки человеческий детеныш выжил. Гарт рассмеялся и сказал:
