– Что же вы думаете делать? – поинтересовался гость.
– Оставить на некоторое время это дело. Пока нет материала для работы.
– Другими словами, вы кладете его под сукно?
– Да, пока.
– О, значит, вы ставите на нем крест.
Следователь взглянул на полковника и, к удивлению своего письмоводителя, сказал смиренно:
– Да, если не появятся новые данные.
– Должен ли я сообщить это министру?
– Будьте так любезны. А также передайте ему уверения в моей безграничной преданности. Я глубоко сожалею о том, что ничего не добился, но я не мог ничего сделать. По-моему, еще не все потеряно… Посмотрим…
Вально стоял перед Майером в недоумении, сконфуженный неожиданным поворотом разговора.
– Нечего сказать, хорошее поручение вы мне дали!
– Ну, вы любимец министра, и я за вас спокоен. Я же отправлюсь к прокурору республики… Он не ворчит, а насмехается. Но это не важно. Дождемся конца… Посмотрим, кто будет смеяться последним.
Следователь пожал руку полковнику, проводил его до коридора и, вернувшись на место, принялся подписывать бумаги, которые подавал ему письмоводитель. Сгорая от любопытства, последний спросил:
– Так вы действительно решили отложить это дело? Вы отказываетесь от него?
– Не следует стремиться к невозможному, – сказал небрежно Майер. – Невозможно строить дом без лесов… В деле нет ничего, что могло бы стать руководящей нитью… Нелегко бывает разобраться и в твердо установленных данных, а у нас нет ничего…
На губах письмоводителя мелькнула презрительная улыбка. «Какое жалкое ничтожество! – подумал он. – Только успех разжигает его пыл, при малейшем затруднении он падает духом».
– Пожалуйста, положите дело в мой портфель, я отправляюсь в палату, – сказал следователь. – Уже пять часов, вы можете уходить… До завтра!
В это время полковник Вально мчался в фиакре в военное министерство. Войдя в приемную, он столкнулся с Бодуаном, выходившим из кабинета военного министра, и остановил его:
– Вы видели генерала? Он, вероятно, не в духе?
– Да, видел, полковник, – последовал ответ. – Напротив, полковник. И если вы хотите застать его – спешите: он, кажется, уходит. Я слышал, как он сказал, что отправляется в палату…
– Вы просили его о чем-то, Бодуан? – поинтересовался Вально.
– Нет, полковник, я хотел поговорить с ним о деле генерала Тремона.
– А-а… И по какому поводу?
– Потому, что болван следователь ни на шаг не двигается вперед и, очевидно, собирается бросить расследование…
– Вы сказали об этом министру? Как он отнесся к вашему сообщению?
– Он сказал: «Как знать? Возможно, так даже лучше».
Полковник Вально пристально взглянул на Бодуана, чтобы убедиться, что тот не издевается над ним, затем пожал в недоумении плечами:
– Ну и прекрасно! Если он так полагает, не будем больше говорить об этом деле… Быть может, это действительно к лучшему.
Он дружески кивнул бывшему солдату:
– Прощайте, Бодуан. Если вам что-нибудь понадобится, обратитесь прямо ко мне. Мы все любили Тремона… – И, направляясь к кабинету, проворчал: – Кажется, все тут спятили!
Бодуан быстро спустился по парадной лестнице. Пожав руку швейцару, он вышел на улицу и направился к маленькому кафе, где Лафоре с добродушным видом смотрел на играющих в бильярд. Бодуан застал агента на обычном месте. Покуривая трубку, тот разговаривал с одним из местных обитателей, который рассказывал о своих семейных невзгодах.
– Подумайте, месье Лафоре, что за жизнь с женщиной, которая вечно пропадает из дому и сорит деньгами! Для удовлетворения ее потребностей нужны все запасы государственного банка… А когда я пытаюсь ее образумить, она поднимает такой неистовый крик, что я боюсь, как бы не взбунтовались жильцы дома. Невозможно держать служанок: она отказывается им платить, а когда чем-нибудь недовольна, то бесцеремонно их колотит. Меня уже неоднократно вызывали к мировому по поводу этих безобразий… Это не жизнь, а сущий ад!
– Разведитесь! – сказал Лафоре.
– Но все имущество принадлежит ей.
– Ну, тогда терпите!
– Не могу больше.
– Так поколотите ее, как она колотит свою прислугу.
– Ах, нет, черт возьми! Она станет драться.
Приход Бодуана прервал эту консультацию. Несчастный поднялся со словами:
– Только тут и отдыхаешь душой.
– Что же, и то хорошо… До свидания… Если могу быть вам чем-нибудь полезен, я к вашим услугам.
Бодуан сел. Лафоре наклонился к нему:
– Что нового?
– Мне нужно поговорить с вами… Только не здесь.
Агент встал, взял свою трость, поклонился даме у конторки и вышел с Бодуаном:
– Куда же мы пойдем?
– В такое место, где нас не смогут ни подслушать, ни побеспокоить.
Они направились к Сене. Дойдя до набережной, Лафоре подошел к каменной лестнице, спускавшейся к воде. Несколько плит были свалены у будки, приятели уселись на них под сенью старых вязов, простиравших свои сучковатые ветви над быстрой, мутной рекой. На противоположном берегу зеленели деревья в саду Тюильри. В пятидесяти метрах от них с баржи выгружали песок, по реке носились ялики, заполненные пассажирами; доносившийся с мостовой шум экипажей заглушал голоса.
– Здесь, по крайней мере, никто, кроме рыб и птиц, не услышит нашего разговора, – сказал Лафоре. – Имейте в виду это местечко, если вам захочется уединиться с кем-нибудь. Тут нет даже рыболовов: они все на южной стороне… Ну, а теперь к делу.
– Видите ли, – начал Бодуан, – судебный следователь после трехнедельных поисков признает, что топчется на месте, напрасно теряя время. Ясно, что, если мы предоставим ему возможность действовать одному, бедняга не выберется из мрака. Впрочем, даже самый опытный следователь ровно ничего не добьется: вокруг абсолютная пустота. Преступники точно провалились в бездну. Но, по крайней мере, я добился того, что следователь пока прекратит свои поиски, и я могу действовать теперь как найду нужным. Теперь я могу уехать.
– Куда?
– К сыну моего патрона, господина Барадье, который находится на фабрике в Аре, возле Труа, в Шампани. Там известные щелочные источники… Модный курорт, куда летом стекается масса больных.
– Что же вы будете делать у молодого Барадье?
– Охранять его. Я часто говорил с его отцом с тех пор, как живу у них, и узнал много интересного. Господин Барадье знает, что сыну его известны все формулы взрывчатых веществ, полученные Тремоном. Я уверен в том, что теперь нужно охранять молодого человека. Это дело доверено мне. Банкир сказал мне: «Видишь ли, Бодуан, это мой единственный сын, и он мне дороже жизни. Нужно его защитить от злодеев. Как только ты будешь свободен, поезжай к нему и не покидай его».
– Но почему же этот богатый светский молодой человек зарылся в глухом провинциальном углу? Почему он не живет в Париже, у родителей?
– Причин много, но самая веская та, что в данных условиях благоразумнее жить в Аре, чем в Париже: в деревне легче за всем уследить. Да еще месье Марсель наделал недавно массу глупостей из-за какой-то красотки, и теперь он, так сказать, отбывает наказание в ссылке. Отец отказал ему в деньгах, и, не будь дяди Графа, плохо пришлось бы молодому человеку. В настоящее время, впрочем, он увлечен изучением нового способа окрашивания шерстяных тканей, и поскольку он очень талантлив, как говорил Тремон, то, несмотря на все свое легкомыслие, целиком отдается работе.
– Чудак он, ваш Марсель, – заметил тайный агент.
– И самый милый юноша… Великодушный, веселый, открытый всем… Он, наверное, вам понравится, когда вы с ним встретитесь, – горячо проговорил Бодуан.
– Да придется ли нам встретиться? – усомнился Лафоре.
– Вероятно. Вот, слушайте дальше. Как только следователь меня отпустил, я полетел в министерство, чтобы повидаться с министром. Я объяснил ему, что собираюсь предпринять, и просил разрешить вам немедленно отправиться в Ар, если вы мне понадобитесь. Вам только нужно будет обратиться к Вально, тому будут даны необходимые инструкции…
– Хорошо. Что я должен буду делать? – поинтересовался тайный агент.
– То, что подскажут обстоятельства. Видите ли, старина, я убежден, что катастрофа, жертвой которой стал бедный генерал, была лишь прологом страшной драмы. Грядут очень серьезные события, и надо принять все меры, чтобы оградить честных людей от дальнейших покушений. Тут идет крупная игра, и нам, вероятно, придется по уши окунуться в грязь. Но это не беда, самое важное – добиться успеха… Я полагаю, вы умеете гримироваться? – почти начальственным тоном спросил Бодуан.
Лафоре улыбнулся:
– Будьте покойны. В назначенное вами время я появлюсь, но не уверен, что вы сможете меня узнать.
– Вот это-то и нужно. Я на этот счет очень неловок, и на меня нельзя рассчитывать там, где требуется притворство.
– Значит, все решено?
– Да, кажется. Если мне придется вам писать, я адресую письмо прямо в министерство, – ответил добровольный сыщик.
